Василий Шукшин - Любавины
– Уйди. Уйди. Уйди.
«Все», – понял Ивлев. Прошел в передний угол, сел на лавку.
Мария вышла.
«Все. Отняли все-таки».
Захотелось заплакать, как тогда под плетнем – обильно и сладко. Не плакалось. Было больно. Точно кто грубой рукой схватил за кишки, за мякоть, и потянул… Очень больно было.
Мария не пришла на второй день. Не пришла и на третий и на четвертый. Ивлев ждал ее вечерами, а она не шла.
«Увели все-таки, уманили. Не сумел ничего доказать…», – мучился он, сидя у окна и глядя на улицу.
На пятый день пришла с чемоданом та самая девица, с которой Ивлев так любезно беседовал после того, как разогнал гостей со своей свадьбы.
– Здравствуйте, – вежливо сказала она.
– Здравствуй, – Ивлев приготовился услышать что-нибудь о жене.
– Мария попросила меня взять тут кое-что из ее вещей.
– Пусть сама придет.
– Она не придет.
– Тогда ничего не получите.
Девица уставилась на Ивлева уничтожающим взглядом.
– Как не стыдно?…
– Нет, это вам как не стыдно!… – взвился было Ивлев, но тут же осадил себя – не этой же кукле открывать свое отчаянное положение. – Забирай, что надо, и уходи.
– Я только попрошу на минуту выйти.
– Зачем?
– Ну, нужно… Я буду женские вещи брать…
– Ну и бери, что ты пионерку из себя строишь. Юбки, что ли? Бюстгальтеры? Забирай на здоровье, не стесняйся – я все это видел.
– Все равно я прошу выйти, – уперлась на своем девица.
Ивлева кольнула догадка: «А юбки ли ей нужны-то? Может, не юбки?».
– Бери при мне.
– Нет.
– Тогда – будь здорова.
– Как только не совестно!
– Ты только насчет совести не распространяйся здесь, а то я хохотать начну.
– Выйди на десять минут. Неужели трудно?
– Трудно.
Девица постояла еще немного, хотела еще подействовать на Ивлева уничтожающим взглядом, но на того уже ничего не действовало. Догадка выросла в уверенность: «Не за юбками ты пришла, милая, а за чем-то другим».
– Не выйдешь?
– Нет.
– Но я прошу… как мужчину…
– Я не мужчина. Я – гермафродит.
– Дурак! – девица повернулась и вышла, крепко хлопнув дверью.
Ивлев подождал немного и принялся искать то, за чем приходила девица. И сразу почти нашел: в диване, под сиденьем, лежали заготовки для туфель. Пар на двадцать. Ивлев долго перебирал в руках это богатство. Хром был самого высокого качества, коричневый, мастерской выделки.
«Сапожники… – ядовито думал он. – Я вам устрою». О Марии – что она причастна к воровским делам – он почему-то не думал. Не мог так думать.
Собрал весь материал в вещевой мешок, дождался, когда на улице стемнеет, и пошел с мешком в милицию.
– Мне начальник нужен, – сказал он дежурному офицеру.
– Зачем?
– Я только ему скажу. Лично.
– Говорите мне, какая разница, – офицер обиделся. – В чем дело?
– Я же сказал: я буду говорить только с начальником.
– Его нет сейчас.
– Тогда я завтра приду.
– Погодите… Дело-то срочное?
– Не срочное, но в общем… не это… не маленькое.
– Сейчас я его вызову. Посидите.
Начальник пришел скоро. Вошел с Ивлевым в кабинет, сел за стол, приготовился слушать.
«Тоже – работка у них, – невольно подумал Ивлев, вытряхивая на пол материал. – Телевизор, наверно, дома смотрел, а тут – хочешь, не хочешь – иди».
– Что это? – спросил начальник. Наклонился, взял одну заготовку помял в руках. – Хорош!
– Высший сорт.
Начальник вопросительно посмотрел на Ивлева.
– Ворованное. Дома у себя нашел, – сказал тот.
– Подробнее немножко.
Ивлев подробно все рассказал. Назвал фамилии, какие знал.
– А жена, ты думаешь, непричастна?
– Нет, уверен. Просто прятали у нее – она даже не знала.
– Мда-а… – начальник долго смотрел в окно. – Ну ладно. Спасибо.
Ивлев пожал большую крепкую ладонь начальника.
– Не за что.
– Не боишься?
– Чего?
– Ну… могут ведь прийти за этим… – начальник показал глазами на товар. – Такими кусками не бросаются.
– Ничего. Пусть приходят.
– Тебя вызывать будем… Может быть, свидетелем пойдешь.
– Я понимаю.
…Месяца через полтора тугой узелок подпольных делишек развязали. Собственно, не узелок, а большой запутанный узел.
Ивлева раза три вызывали к следователю. Один раз встретил там Шкурупия. Шкурупий нисколько не изменился, смотрел маленькими глазками спокойно, даже несколько насмешливо. Он обрадовался, увидев Ивлева.
– Вот! Пусть он подтвердит! – воскликнул он. – Помнишь, я тогда на вашей свадьбе ударил одного?… Кирилла…
– Ну, – Ивлев хорошо помнил и Кирилла, и то, как ударил его Шкурупий.
– Так он теперь несет на меня черт-те чего. Ты ж понимаешь!… Мстит, собака!
Ивлев посмотрел на следователя. Тот рылся в бумагах и, слушая Шкурупия, нехорошо улыбался.
– Часто вы видели у себя дома этого человека? – спросил он Ивлева.
– Раза четыре.
– Он ничего не приносил с собой? Или может, уносил?
– Этого не видел.
– Он действительно ударил Кирилла?
– Да.
– За что?
– Тот развозился… хотел на меня кинуться…
– А как вы объясняете такое заступничество?… Хорошим отношением к вам Шкурупия?
– Нет. Просто он боялся лишнего шума. Я для них человек новый – неизвестно, чем все могло кончиться.
Шкурупий бросил на Ивлева короткий пронзительный взгляд. Ивлев обозлился.
– По-моему, он у них самый главный, – сказал он, глядя на Шкурупия. – Хочешь на Кирилле отыграться?
Шкурупий горько усмехнулся, качнул головой, сказал негромко:
– На самом деле ни за что посадят. От народ!
– Уведите, – велел следователь милиционеру.
Шкурупия увели.
Следователь нахмурился, опять долго копался в бумагах.
– Мне надо с вами… вам сказать…
Ивлев похолодел от недоброго предчувствия.
– Что?
– Жена ваша тоже замешана.
– Да что вы!
– Да.
– И сидит сейчас?
– Нет, они пока не сидят. Сидят вот такие, вроде Шкурупия.
– Как же так, а? – Ивлев расстегнул ворот рубахи. – Как же так?
– Пугаться не надо, – успокоил следователь. – Преступление-то не очень уж такое… – он помахал рукой в воздухе. – Перепродажа. Думаю, что их даже не посадят. По крайней мере не всех посадят.
Ивлев налил из графина воды, напился. Глубоко вздохнул.
– Черт возьми!… Она тоже перепродавала?
– Хранила ворованное.
– Но она же не знала!
– Знала.
– Черт возьми!…
– Зайдите к начальнику, он просил.
Ивлев прошел в кабинет подполковника – начальника милиции (прокуратура и милиция размещались в одном здании).
– Узнал? – спросил начальник, увидев взволнованного Ивлева. – Садись.
Ивлев сел.
– Сроду не думал этого.
– Если б думал, не сообщил бы нам?
Ивлев подумал и сказал честно:
– Нет.
Начальник понимающе кивнул головой.
– Ты сам откуда?
– С Алтая. За хранение ворованного что бывает?
– Тюрьма бывает.
– Значит, ее посадят?
– Думаю, что – да.
– И сколько дадут?
Начальник пожал плечами.
– Да немного, наверно. Для первого раза.
«Все. В тюрьме она совсем свихнется», – подумал Ивлев.
– А ничего нельзя сделать?
Начальник прикурил от зажигалки.
– А что можно сделать, ты подумай? Ничего, конечно.
– Черт возьми совсем! – Ивлев тоже достал папиросы.
– Ты служил? – спросил начальник, доставая из ящика стола бумаги.
«Прямо бюрократы какие-то», – подумал Ивлев, вспомнив, что и следователь все время рылся в бумагах.
– Служил.
– Старший лейтенант, командир подразделения особого назначения? Так?
Ивлев посмотрел на начальника; тот изучал бумаги.
– Расскажи о себе подробно.
– Зачем?
– Нужно. Занятий в армии можно не касаться.
Ивлев понял, что бумаги в руках начальника – это сведения о нем. Стал рассказывать. Все, как было. Начальник слушал и осторожно шуршал бумажками – перебирал их. Когда Ивлев кончил, он поднял голову.
– Все? А как служил?
– Ничего…
– Благодарности были?… Ты говори все, не скромничай.
– Были. Две от командующего округом, одна от министра… А в чем дело?
– Тетка про отца что-нибудь рассказывала? Кроме того, что их посадили…
– Нет. Мало… Говорила, что они были хорошие люди. – «В чем дело?», – соображал Ивлев.
Начальник протянул ему две бумажки.
– Читай.
Ивлев внимательно читал.
– Так… – Ивлев аккуратно положил бумажки на стол. – Кхэ… где-то папиросы… – захлопал по карманам.
– На, – начальник протянул ему «Беломорканал».
– Спасибо, – Ивлев размял папироску, от протянутой зажигалки отказался – руки тряслись, он не хотел, чтобы это заметили. Нагнулся, прикурил от спички.
– Документы я скопирую и отдам тебе.
– Спасибо.
– А дело вот какое, Ивлев: ты не хотел бы поработать в нашей системе? Никогда не думал?
– Как это?… Милиционером, что ли?
