Михаил Ишков - Супердвое: убойный фактор
Молодой опер в который раз перебрал ненавистные бумаги.
Тут его и кольнуло — почему на хвосте у Майендорфа? Почему не на хвосте у Шееля?!
Он затаил дыхание, резво потер виски. Действительно, почему все уверились, что главная фигура во всей этой интриге — Майендорф? Почему не Альфред Максимилианович? Что, если с помощью Майендорфа он попытался избавиться от повисших у него на хвосте чекистов? Как иначе Барон мог расценить предложение Ефимова стучать на сослуживцев? Откажешься — значит, не искренен, согласишься — потом не отвяжутся. Лучшим громоотводом в этом случае мог бы послужить Майендорф. Такой удобный случай доказать свою искренность Шеель не мог упустить.
К тому же он имеет весомую поддержку в облтресте и даже в наркомлесе, и если кому-то придет в голову отдать приказ изолировать его, он должен будет учитывать, что о Шееле известно в Москве, и за него спросят.
И крепко спросят!
В таком случае ни о какой компрометации Шееля речи не идет, и Альфред Максимилианович — враг. И матерый!.. Следовательно, за десять лет в Советском Союзе он не мог не наследить. Тогда где эти следы? В биографии, в послужном списке. Выходит, ты один такой умный, а все остальные лопухи? Выходит, грош цена всем этим справкам, опросам, докладным, фотографиям, отчетам и прочей макулатуре? Трущев осадил себя — вовсе необязательно. Просто каждым случаем занимались разные следователи, от них требовали результат, и побыстрее. У них просто не было ни времени, ни возможности расширить угол обзора.
О ком еще упоминал Майендорф во время встречи на вокзале? О каком-то Мессинге? Кто такой Мессинг?
В списке рассылаемых запросов Трущев первым поставил этот вопрос. Чекистское чутье подсказало — фамилия сомнительная, род занятий неясен, какие-то «психологические опыты». Как будто чуял, что в дальнейшем его ждет встреча с этим странным человеком. Удивительно, первый ответ он получил именно на Мессинга. В справке сообщалось — есть такой чудак, в начале Второй мировой войны перебежавший из Польши в СССР. Род деятельности — артист, приписан к Брестской филармонии, однако какой-то странный артист. Скорее, циркач… Во время представления берется «угадывать человеческие мысли». Одним словом, то ли мошенник, то ли шарлатан, спекулирующий на «тайнах человеческой психики». В настоящее время живет и работает в Белоруссии, имеет разрешение выступать с концертами. Никаких контактов с интересующими Трущева людьми у него не было.
На следующий день его вызвал Федотов.
— Нарыл что-нибудь?
Спросил доброжелательно, но это — сердце подсказало Трущеву — была последняя доброжелательность, какую мог позволить себе Федотов.
Он отрицательно покачал головой, сообщил, что сделал запросы в связи с тем, что наметился новый подход к делу Шееля.
— Какой, — поинтересовался Федотов.
Трущев объяснил — возможно, главной фигурой во время встречи старых друзей является вовсе не Майендорф, а Шеель. Если да, то следует более тщательно покопаться в его биографии. Начальник ничем не выразил своего отношения к этой идее. Сказал как бы между прочим.
— Иди, работай.
Вернувшись на рабочее место, Николай Михайлович для начала еще раз прошелся по биографии Шееля. Тот за девять лет сменил три или четыре места работы.
Три или четыре?..
Первое в Верещагино в Пермской области, второе в Первоуральске, третье — Пермь, затем Свердловск. Наконец, Краснозатонск.
Получается пять…
Он отправился в архив, попросил подобрать ему дела о поджогах за тридцатый — тридцать девятый год.
Первым ему принесли дело о пожаре на крупной лесопильне в Перми, обеспечивавшей деревянными конструкциями строительство авиационного завода № 84. Предприятие сгорело дотла, летом, в самую сушь.
Комиссия наркомата сделала заключение — имел место «виртуозно» организованный поджог. Трущев просмотрел состав комиссии. Глаз наткнулся на знакомое имя — Шеель А. М. Николай Михайлович вернулся к более ранним документам и обнаружил, что во время строительства Шеель исполнял обязанности главного инженера, фактически начальника этой стройки. Он же был ответственным за наладку оборудования. После ввода лесопильни распоряжением наркомлеса его направили в Свердловск. Пожар на прежнем месте работы случился, когда его уже полтора месяца не было в Перми.
Трущев почесал затылок — вредителей и замаскировавшихся троцкистов уйма, а причину возгорания найти не удалось, а ведь НКВД вплотную занималось этим делом. Было задержано около двух десятков человек. Особое внимание привлек следующий факт — из девяти подозреваемых, взятых по этому делу, восьмерых выпустили на свободу за недоказанностью вины, правда, под негласный надзор местного райотдела. Девятый все-таки получил срок — за день до катастрофы его видали на работе выпившим.
Просмотрев протоколы допросов и, прежде всего, ответы несчастного пьяницы, Трущев обнаружил, что всем был задан вопрос об их связи с Шеелем и возможности его участия в преступной акции, однако подследственные не могли припомнить ничего такого, что могло бы скомпрометировать Барона. Даже матерый вражина, в пьяном виде разгуливавший по лесопилке, решительно отверг всякую связь с «понаехавшими буржуазными спецами». Да, с Шеелем общался, но исключительно по служебной надобности, что могут подтвердить коллеги. На вопрос, не мог ли сам Шеель организовать поджог, обвиняемый ответил — хрен его знает! Затем подумав, добавил — врать не буду, но вряд ли. Этот немецкий проныра всегда старался быть на виду. Он бы не стал доверять этому двурушнику, но и возводить напраслину не хочет. Такая искренность, впрочем, не помогла ему избежать заслуженного наказания.
Что в Свердловске?
Та же самая история — теракт. Сгорела крупная лесопилка. Возведение цехов Уралмашзавода оказалось сорванным на месяц. Самое интересное, что и там Шеель во время строительства исполнял обязанности главного инженера. Более того, он также входил в состав комиссии, направленной наркоматом установить причину происшествия. Мнение Шееля однозначно — поджог. Вот и запись в акте. В ней сказано, что поджог опять же был «организован виртуозно» В чем же заключается виртуозность? (Словечко-то подобрали, черт их дери!) Ага, вот и разъяснение — «способ поджога не установлен».
Материалы по Верещагино и Первоуральску оказались ошеломляющими! Оказалось, что и здесь произошли пожары и тоже спустя несколько месяцев после окончания стройки и отбытия А. М. Шееля с места происшествия. Фактом можно было считать, что все предприятия, а также мебельная фабрика, на которых трудился Барон, сгорели подчистую.
Вот тебе и пулеметы!
Сам собой напрашивался вопрос — почему никто не обратил внимание на схожесть сценариев?
Ответ — во-первых, каждый раз поджоги происходили в отсутствие Шееля. Во-вторых, по указаниям из Москвы Барону приходилось участвовать в экспертизах, изучавших причины возгорания в самых различных местах, даже там, где он никогда не работал. Между прочим, в Первоуральске, Верещагино и Свердловске алиби Барона было надежно проверено — оно оказалось безупречным. В Перми ограничились запросом по новому месту работы Шееля. В ответ кратко сообщалось, что по имеющимся сведениям Барон никуда не отлучался, однако в справке не было указано, где в тот день находился старик. Тем не менее, регулярность возгораний, а также результаты экспертизы, утверждавшей, что имели место «виртуозно организованные» поджоги, наводили на мысль — враг не дремал.
Факты подтверждали это.
Трущев помчался к Федотову, и, описав общую схему происшествий, выразил уверенность в несомненной связи всех этих случаев с деятельностью Шееля, однако, как откровенно признался молодой оперативник, ему так и не удалось крепко схватить Барона за хвост. Уж больно куцый.
— А ты как хотел? — усмехнулся Федотов. — У них, голубчик, дураков не больше, чем у нас. Что ты предлагаешь?
— Немедленно арестовать Шееля!
— Ишь, какой прыткий! — усмехнулся Павел Васильевич. — На каком основании? Где факты? Участие в комиссиях? Или ты считаешь фактом, что Барон работал на всех этих объектах? Я готов согласиться, что в твоих словах есть смысл. Готов согласиться и с тем, что отсутствие улик — это наша недоработка, однако беда в том, что ты слишком узко смотришь на это дело. Правда, это тоже полбеды, — он сделал паузу, снял очки, протер их, вновь водрузил на нос и остро глянул на Трущева. — Беда в том, что Шеель на допросах молчит.
Перехватив изумленный взгляд Трущева, Федотов кивком подтвердил.
— Да-да. В Краснозатонске проявили инициативу и для профилактики изолировали старика. В управлении Ефимова поддержали. На всякий случай! Барона допросили, он ни в чем не признался, и я больше чем уверен, что и не признается. Или ему не в чем признаваться. Знаешь, что вышло из этой инициативы? Областное партийное руководство обратилось в ЦК с предложением — если на старика нет ничего реального, надо дать ему доработать. Без него такой важный объект как фанерная фабрика вовремя не вести в строй. Ты, партиец, как к этому относишься?
