Андрей Зарин - Живой мертвец
— Подлец! — теряя терпение, закричал Семен Павлович. — Значит, ты меня и отравлял?
Дмитрий побледнел, но не смутился.
— Иди, иди! — сказал он, стараясь казаться спокойным. — Федька, проводи барина!
— Так вот тебе! Вот! — И Семен Брыков, подскочив к брату, два раза ударил его.
— Федька! Петр! — закричал Дмитрий, бросаясь в соседнюю комнату.
— Дрянь! Убийца! Вор! — крикнул на прощание Семен Павлович и, оттолкнув Федьку, выбежал на улицу.
Он шел домой, не помня себя, со шляпой в руке, и то смеялся, то злобно сжимал кулаки. Да ему и действительно было впору и смеяться, и плакать. Но он скоро стал утешать себя мыслью, что правда до царя дойдет и тогда он не пощадит этой гадины брата.
— Сидор, — сказал он входя, — брат ограбил меня!
— Как? Да можно ли этак-то? А в часть бы его, батюшка! Нешто на него, разбойника, суда нет? Да мы все твои холопы присягнем!
— Эх, теперь меня всякий грабить может. Не живой я, Сидор, а мертвец!
— С нами крестная сила! — даже отшатнулся от него старик. — Что ты говоришь, батюшка!
— То, что есть! — И Брыков в волнении рассказал ему свою историю.
Старик крестился и всплескивал руками; наконец он, успокаивая барина, сказал:
— Батюшка, да ведь царь-то все рассудит! Не бойся! А мы тебе все — что живому, что мертвому — верные холопы.
Брыков опустился на табуретку в кухне и бессильно схватился за голову. Все рушится, все падает. Богатый обращен в нищего, ограблен, лишен имени, и кем же? Братом!
Вечером он пошел к Маше.
Она встретила его радостным возгласом и спросила:
— Ну, что?
— Все плохо, — печально ответил он и рассказал ей о своем положении.
Девушка сделала ему предостерегающий знак и тихо сказала:
— Не говори отцу!
Они вошли в горницу.
— Кха, кха, кха, — кашляя и охая, заговорил старик Федулов, здороваясь с Брыковым. — Ну что, батюшка, каких дел наделали?
Брыков постарался сделать веселое лицо.
— Ничего! Худого особенно нет. Архаров, генерал, приказал мне государю просьбу подать. Он вскоре назад поедет… проездом.
— Так, так! — сказал старик. — Ну, а с братцем Дмитрием Власовичем как? С имением?
— Что же? Мое при мне остается, — ответил Брыков, чувствуя, как краснеет под пытливым взглядом старика.
Тот покачал головой, пожевал губами, а потом решительно произнес:
— Только знай одно, сударь мой: пока ты этих дел своих не окончишь, не невеста тебе моя Маша. И до той поры ты и дорогу сюда забудь, потому для чего тень на нее бросать? А когда снова в права войдешь — милости просим!
Брыков побледнел и хотел возражать, но Маша незаметно стиснула его руку. Тогда Брыков поднялся и, сухо поклонившись старику, сказал:
— Благодарю, Сергей Ипполитович! Всего ждал я от людской злобы, только от вас таких слов не ждал. Думал, вы по-родственному.
— Не обессудь! — сказал старик, покачав головой. — Сам видишь: дело несуразное. Не могу же я дочь за покойника выдавать. Иди, иди, не гневайся! Маша, Машенька! Где ты? А, вот видишь: она даже убежала от стыда. Иди, иди, друг Семен Павлович, и на меня не сердись! Я дочку жалеючи говорю так-то!
Смущенный и растерянный, Семен Павлович вышел из дома Федулова, но в темном палисаднике его схватила за руку Маша, и он тотчас ожил, хотя предчувствие беды еще сильнее сжало его сердце.
— Сюда иди, милый, на зады! — шепнула девушка.
Они крадучись обошли дом и сели в беседку, устроенную над ледником.
— Что случилось? Отчего старик изменился? — спросил Брыков.
— Ах, милый! — прижимаясь к жениху, ответила Маша. — Ведь за меня сватался твой брат, Дмитрий.
— Кто?
— Тсс! — остановила его Маша. — Кто? Брат твой! Ты ему всегда верил, а он — первый твой враг. И вот прирязался он ко мне, а теперь отец меня за него выйти заставляет. Милый, они все против тебя!
— Как, Маша? Я ничего не понимаю!
— Где же понять, милый. Я сама ничего не понимаю тут. К папаше ходит Воронов, такой поганый подьячий. Папаша во всем его наставляет, а он к Дмитрию идет и того учит. Они говорят, что ты теперь мертвый.
— А царь?
— Они говорят, что до царя далеко. Милый! Сеня! Что с нами будет? Я за этого Дмитрия не пойду и лучше убью себя!.. Ведь я люблю тебя, Сеня! — И девушка залилась горькими слезами.
Брыков обнял ее и осыпал ее лицо поцелуями.
— Перестань, Маша! Никогда не может случиться, чтобы правда потонула. Ведь я — не вор, не злодей. За меня и товарищи, и друзья. Разве можно лишить меня жизни, если я жив, из-за одной ошибки? Царь исправит эту ошибку и все… Не бойся, моя крошечка! — И Семен Павлович стал целовать заплаканное лицо невесты. — Мы как решили, так и сделаем — поженимся и заживем тихо да мирно. Только как мы с тобою венчаться будем?
Маша немного успокоилась и вытерла слезы.
— Обдумаем мы это сообща, Сенечка! Ты приходи сюда по вечерам в девять часов. Я перед сном всегда буду заглядывать сюда. А если что спешное, я оповещу тебя тотчас. — Она совершенно оправилась и решительно сказала: — Только знай: женой твоего брата я никогда не буду! Лучше смерть. Пусть отец проклянет — мне все равно… Да!
Семен Павлович крепко обнял ее, и они на миг замерли в поцелуе.
"Если бы кто-либо стал рассказывать мне такую историю, что случилась со мной, я не поверил бы", — думал Брыков, медленным шагом возвращаясь в свой разоренный дом.
В этот миг он услышал пьяный оклик. Он поднял голову и увидел верхом на коне вдребезги пьяного Башилова, того самого, что был отличен императором на смотру.
— Смотри, тебя Гессе увидит такого, — сказал ему Брыков, — живо на гауптвахте будешь!
— Не бойсь! — ответил Башилов. — Не таковский я! Меня ныне сам государь отличил! Слышь, получен приказ. Меня в Питер, в семеновцы! Ха-ха-ха! Завтра еду. Приходи провожать!
— Спасибо!
— А ты когда женишься?
— Где там жениться! Хлопот у меня полон рот, братец мой! Ограбили меня, имени лишили.
— А ты к царю! — качаясь в седле, сказал Башилов.
— Я так и думаю!
— А будешь в Питере, ко мне! Сперва прямо в полк, спроси: "Где Башилов?", а потом прямо ко мне!
— Спасибо! Только, я думаю, мы и здесь все сделаем, — ответил Семен Павлович и, простившись с приятелем, пошел своей дорогой, а Башилов поправился на коне и затянул тонким голосом:
Не пастух в свирель играет
На прекрасных сих лугах…
X
ЖИВОЙ МЕРТВЕЦ
Для Семена Павловича потянулись тяжелые дни надежд, сомнений и душевных терзаний. Ограбленный братом, он существовал только благодаря товарищам, которые охотно снабжали его деньгами.
— Бери, — говорил Ермолин, — есть о чем говорить! Будут у тебя опять деньги, ну и отдашь мне.
— Эх, будут ли?! — падая духом, говорил Брыков.
— А как же? Царь у нас строг и взбалмошен, а справедлив. Это всякий скажет!
Брыков оживал надеждою и томился в ожидании царского проезда. В городе ходили слухи, что государь уже тронулся из Казани, что он только ждал, когда уедут в Петербург Лопухины. Прошение на высочайшее имя было уже написано "живым мертвецом" и подано шефу полка, который обещал и от себя замолвить слово, так же как и Архаров, хотя никто не знал, в каком настроении будет император.
— Никто, как Бог! — говорил Брыкову тот или другой из старших офицеров. — Правда — правдою, но и настроение много значит!
Слушая подобные речи, Семен Павлович вновь падал духом. Что если почему-либо не удастся его дело, то есть государь не изменит своего приказа? Ведь тогда полная гражданская смерть: ни имени, ни денег, ни Маши… Но нет, этого не может быть!
— Есть же правда на земле, — с убеждением говорила ему Маша, когда они украдкой виделись в беседке над ледником, — а здесь даже и дела нет. Ошибкою тебя мертвым назвали. Смешно даже! Только все-таки торопиться надо, а то — смотри — твой братец уже о вводе во владение твоим имением хлопочет. Я слышала, как папаша с этим подьячим говорил.
— А Дмитрий у вас бывает? — глухо спросил Семен Павлович.
— Каждый день! А я прячусь. Уйду к себе, да и все! Отец сердится, грозит, а я так и сказала ему: "Убейте, а за него не выйду".
— Я готов убить его, — с ненавистью прошептал Брыков.
— Что ты, что ты, Сеня! Ведь он же — твой двоюродный брат! Потерпи, а тогда мы оба посмеемся над ним! — И Маша ласками утешала своего жениха, стараясь вселить в него бодрость.
Но когда она оставалась одна, ее дух ослабевал, и ее охватывал страх за будущее. Несколько раз она подслушивала беседы отца с этим гнусным Вороновым и поняла, что если приезд императора задержится еще хоть на один месяц, то они успеют почти дочиста ограбить ее жениха, завладев его имуществом. Несколько раз слышала она разговоры своего отца и с Дмитрием Брыковым.
"Господи, и есть же такие люди!" — с краской стыда и негодования на лице думала она, слыша, как отец продает ее, словно товар.
