Святослав Рыбас - Красавица и генералы
- Очень вкусно! - сказал Симон хозяйке. - У вас замечательный стол... Какая красивая семья... - Он повернулся к фельдшеру и спросил: - А как вам? Правда, хозяева очень приличные и симпатичные?
- А кто, собственно, возражает? - усмехнулся Денисенко и вдруг зло добавил: - На Россию привыкли глядеть как на консерву.
- Голубчик, что это вы не в духе? - удивилась хозяйка. - Что вы задираетесь?
- О, да, со времен Петра Великого, - заметил Симон и обвел всех улыбающимся взглядом.
- Но почему у вас иностранцу платят больше? - спросил Макарий, чтобы отвлечь Симона от Денисенко.
- Наши-то, небось, все пьяницы и воры, - примиряющим тоном сказала хозяйка.
- Вот! - развел руками Симон. - Я люблю русских. Я родился в России... Но русские еще не готовы к свободному труду.
- Бросьте вы нас бранить, ей-Богу, - сказала Нина. - Поглядите на здешних больных... Страшно становится! Какой уж тут свободный труд?
- Думаете, я бездушный? - Симон сдвинул черно-рыжие брови и покачал головой. - Горе и человеческие страдания ранят и мою душу. Я вижу: русские сильны своей артелью, но в одиночку не умеют, они без контроля пропадают. Даже ваши писатели пишут: как только кто-нибудь почувствует себя в отдельности, так сразу же делается лишним человеком.
- Не согласен! - сказал Макарий. - Все авиаторы летают в одиночку, а не артельно... Я, например, не чувствую себя лишним...
- Я фигурально выразился, - ответил Симон. - О русском человеке вообще. В Европе у человека больше прав, там каждый ценится дороже и сам себе контролер. Надеюсь, я не задел ничьих чувств? Свободный человек не боится правды. Не боится и жить во имя прогресса.
- Хватит, хватит политики! - воскликнула хозяйка, глядя на Макария. Накинулись скопом, прямо как малые дети! - Она наклонила голову набок и показала ему взглядом, что просит больше не задевать великолепного сэра Симона.
Подобный же взгляд достался и фельдшеру Денисенко. Но фельдшер невинно усмехнулся в ответ:
- Какая там политика? Кто накинулся? Господин Симон, кто на вас накинулся?
- Что вы? - сказал англо-франко-бельгиец. - Я же понимаю.
Его не могли уязвить ни какой-то фельдшер, ни свалившийся с неба авиатор. Он был выше примитивных национальных амбиций, словно действительно стоял на каменном фундаменте европейских традиций.
- Да что вы понимаете! - вдруг подал голос мрачный следователь Зотов. Ваше-то счастье, что вы сугубый матерьялист и капиталист.
Нина захлопала в ладоши, закричала:
- Браво! В точку попали!
- Кстати, - сказал Симон доктору Ларионову. - Петр Петрович, советую брать акции Русско-Азиатского.
- А Азовско-Донского? - спросил доктор.
- Нет, лучше Русско-Азиатского. - Симон сделал кистью правой руки уверенное движение. - Он связан с военными заводами.
- А я думал - Азовско-Донской, - задумчиво сказал Ларионов.
- Да нет! - ответил Симон.
Длинное лицо Ларионова с длинным носом, узкими глазами и высоким лбом, переходящим в лысину, сделалось растерянно-лукавым. Он покосился на молодых людей и спросил:
- Почему же так?
Симон стал объяснять, и двухсотпятидесятирублевые банковские акции, о которых он говорил и которых большинство собравшихся никогда не видели, будто натянули какую-то струну. Симон зажег воображение Макария, как бы окропив ценные бумаги русской кровью. И вот стяги освободительной войны, Шипка, Плевна и, главное, наступление на Константинополь, вот торжество России на Балканах. . .
В докторе проснулись воспоминания детства. Он велел жене принести журнал с портретом "белого генерала", и она пошла из зала, летя легкой походкой по чуть скрипящими половицам.
Но пока она несла изображение Михаила Дмитриевича Скобелева, Симон ввел в свой рассказ честного маклера Бисмарка вкупе с англичанкой, и, когда среди черного дыма на фоне белых облаков появился в гуще боя на белом коне генерал, русское сердце сжало скорбью и досадой.
- Ни Дарданелл, ни проливов русские не получили - сказал Симон. Владычица морей не допустила. Она давно боится, что вы потесните ее в Индии, Афганистане и Малой Азии.
- Господи! - вымолвил доктор и крепко сжал рот. Ему не нужны были ни Дарданеллы, ни Малая Азия.
- Вы не политик, Петр Петрович! - засмеялся Симон. - Господь Бог не поможет нам продавать наш уголь или пшеницу. Нужны рынки, за рынки нужно воевать.
Симон затмил остальных гостей, он олицетворял непобедимую силу войны и торговли.
- Случись война, я буду проливать кровь за вашу торговлю? - ядовито спросил Зотов.
- Нет, будете воевать за флаг отчизны, - ответил Симон. - Когда горнист затрубит атаку, а впереди вас побежит знаменщик с русским флагом, вы забудете то, что сказали сейчас.
- Нельзя так цинично говорить, - возразила Нина. - Здесь образованные люди... Папа, зачем тебе эти акции? Какой из тебя банкир?
- Нет, нет, Ниночка, - сказал доктор. - Прошу тебя... Голубчик Илья Михайлович, - обратился он к фельдшеру Денисенко. - Сыграйте что-нибудь, спойте... - Он протянул к нему руку раскрытой ладонью вверх и перевел взгляд на супругу, призывая ее на помощь.
- Илья Михалыч! - смеясь, велела Денисенко Татьяна Федоровна. - А ну-ка давайте! Где гитара?
- Где гитара? - повторил за ней и доктор. Следователь Зотов подошел к пианино, стукнул крышкой, стал играть одним пальцем мелодию романса "Ночь тиха".
Симон полуповернулся к нему и с выражением внимания и узнавания прислушался. Нина вполголоса пропела:
- В эту ночь при луне
на чужой стороне,
милый друг, нежный друг,
вспоминай обо мне.
- М-да! - сказал Макарий. - Мои знакомые авиаторы в прошлом году участвовали в боевых операциях в Болгарии...
Денисенко взял гитару, прошелся по струнам раз-другой. Зотов продолжал играть на пианино.
- Сколько души! - сказал Симон. - Ведь ничего не просит, только "вспоминай обо мне".
Зотов перестал играть и спросил:
- А что еще просить? Акции?
- Ночной летун во мгле ненастной... - прочел Макарий, глядя на Нину.
Она тоже поглядела на него, что-то вспомнила и стала взглядом искать его палочку.
- Нету, - сказал он.
- Ой, - произнесла она. - Больно ходить?
- Нет, - успокоил Макарий. - Благодаря вам, хожу на своих двоих.
- Что акции? - спросил Симон. - Мы вкладываем деньги, а деньги дают деньги... Зато освобождаем душу от несчастных забот о куске хлеба. - Он кивнул Зотову и повернулся к Нине. - Наша дирекция согласна пожертвовать на ваш драмкружок сто пятьдесят рублей... на первый случай.
- Благородно! - заметил доктор.
- Искусство - это красивая сказка, - продолжал Симон. - О том, чего мало в жизни.
- С вами хочется спорить, - сказала Нина.
- Не спорьте. Если вы думаете иначе, я только порадуюсь. Вот господин Игнатенков летает, а мы ходим по земле... разве нам тесно?
Денисенко дернул струну и запел: "Ехали цыгане с ярмарки домой..."
- "Эх, загулял красавец барин молодой!" - подхватила Татьяна Федоровна, поведя плечами.
Доктор наклонился к Симону, спросил:
- Значит, советуете.
Тот молча кивнул. Доктор тоже кивнул. Симон встал, подошел к этажерке и взял с кружевной салфетки одного из слоников. Макарий наблюдал за ним, и ему казалось, что англо-бельгиец-француз сейчас что-то сделает с Ниной. "Купил девку, - подумал он. - Купил, и все молчат". Он, прихрамывая, подошел к Нине.
- У меня есть некоторая сумма. Если надо на спектакль, можете располагать.
- Это все игра, - ответила она. - Спасибо. Просто вы не поняли.
- О, я все хочу вас спросить! - Симон приблизился к ним. - Ваша хромота... Говорят, авария?
- Что вас интересует? - холодно спросил Макарий
- Вы мне симпатичны, - продолжал Симон. - Я никогда не летал на аэроплане. Наверное, захватывает дух?
- Захватывает, - сказал Макарий - Извините, я хотел бы поговорить с Ниной Петровной.
- Разумеется, - кивнул Симон. - Знаете, когда в Англии компания омнибусов хотела помешать развитию моторов, она добилась указа парламента... Всюду борьба... Указа, чтобы моторы не ездили быстрее экипажей... А прогресс не остановишь. - Он поклонился и отошел.
- Это ваш отец его пригласил? - спросил Макарий. - Вы с ним играете?
- Все играют, - ответила Нина. - Отец играет, я играю... Вы не скоро уедете?
- Должно быть, скоро... А вы-то во что играете?
- Во что играют девицы на выданье? Догадайтесь.
- Хотите замуж?-удивился Макарий.
- Нет, не угадали, - разочарованно вымолвила Нина. - Что вы собирались мне сказать?
- Я приехал на коляске. Хотите - покатаемся?
- Мы с Григоровым катались уже, - поддразнивая, сказала она. - Без вас. А сейчас мосье Симон приглашает, у него такие рысаки...
В ней что-то изменилось, словно Макарий чем-то зацепил ее.
- Что ж, веселой прогулки, - сказал он. - А могли бы увидеть небо... Если надумаете, я буду ждать во дворе.
