Кайли Фицпатрик - Девятый камень
Когда Херберта Пейси ударили так, что он практически потерял сознание, его первой мыслью было, что он налетел на ствол дерева. Но поблизости не было ни одного дерева; на самом деле ближайшие деревья росли в миле отсюда в Уотергейт-Гарденс. Он понял, что лежит на земле и глаза у него, судя по всему, закрыты, потому что вокруг непроглядная тьма. А еще он уловил запах: мускусный аромат, который уже встречал раньше, хотя ему не удалось вспомнить, где и когда. На мгновение аромат показался ему приятным и успокаивающим, и Херберт мог думать только о куске баранины к чаю и о роскошных, потрясающих ногах Джорджины.
Вскоре к запаху прибавилось присутствие. Хотя он никого не видел, его лица коснулся ветерок, такой легкий, словно кто-то, стоящий рядом, распахнул плащ. Спокойствие покинуло Херберта, потому что глаза у него были приоткрыты, а над ним передвигалась темная тень. Он не мог сказать, сколько их, этих теней, потому что ему мешали смотреть грохочущие в ушах барабаны. По крайней мере, ему казалось, что это барабаны. Затем одна из теней возникла прямо над ним, приблизилась, и Херберт снова уловил знакомый аромат. Что же это такое… Барабаны загрохотали еще громче, и давление крови у него в голове заставило его пожалеть, что он мухлевал с налогами, потому что, судя по всему, за ним явился Князь тьмы.
Херберт больше не мог дышать, словно горло само собой сжалось, а сердце так отчаянно билось в груди, что его удары совпадали с гулом барабанов. Кажется, кто-то стоит над ним? Или сидит на нем? Он не знал наверняка. Возможно, за ним пришел ангел, чтобы проводить его на небеса; может быть, его простили за все прегрешения. В конце, перед тем как он умер, Херберт Пейси представил себя на корабле, плывущем на Восток, в лицо ему светит солнце, ветер развевает волосы, а рядом стоит прекрасная дама по имени Джорджина. Вместо волн, бьющихся о борт его корабля, перед ним возник океан разноцветных бриллиантов, которые отбрасывали в небо сияющие радуги света и подмигивали ему, словно знали его тайну.
Глава 4
Я совершенно уверена и смирилась с тем, что никогда не выйду замуж. Здравый смысл твердит мне это, а я не являюсь всецело рабыней чувств и могу временами его слышать.
Шарлотта Бронте. Из письма к Элизабет Гаскелл, 1840 г.Детектив-инспектор Ларк показался Саре особенно уродливым, когда она забирала посылку из кабинета редактора. Ни он, ни Септимус Хардинг, похоже, не заметили, что она еще не ушла (она наклонилась, чтобы завязать шнурок, прежде чем направиться к двери), потому что заговорили так, словно остались наедине.
— Причину смерти пока не удалось установить. Дело очень необычное, как я уже говорил, так что лучше написать короткую заметку, без сенсационных заявлений. Я бы хотел, если возможно, сам поговорить с Мелвиллом.
— Разумеется. — Септимус Хардинг хихикнул, но тут же снова стал серьезным. — Но у тебя должны быть какие-то предположения касательно причин смерти, дружище! Это же твоя работа, не так ли? Смерть?
— Я не гробовщик, Септимус. И пока у меня нет никаких идей касательно причины смерти. До сих пор мне не приходилось видеть ничего подобного.
«Мистер Хардинг прав», — подумала Сара. Ларк полисмен, он должен разбираться в таких вещах. Иначе как он сможет защитить Эллен и девочек вроде нее на Бетти-стрит?
Инспектор повернулся к огню и уставился на него, а Сара начала медленно пятиться к двери.
— Он не был задушен, на шее мы не обнаружили никаких следов, но трахея полностью раздавлена. И еще огромный синяк между глаз.
— А мотив?
— Сколько угодно — жертва работала на пристани Темпл.
Сара добралась до двери в коридор и уже поворачивала ручку, медленно и очень тихо, когда раздался резкий стук с другой стороны, дверь распахнулась и сбила ее с ног. Грегори Мелвилл перешагнул через нее и подошел к столу главного редактора. Она поняла, что это он, по запаху — от него воняло, как от пивоварни.
— Сара, что, черт подери, ты делаешь на полу? Мне казалось, я дал тебе поручение?
— Да, сэр, дали. Я тут кое-что ищу, уронила буковку. Никак не могу найти, так что лучше пойду, отнесу вашу посылочку, сэр.
Сара быстро закрыла за собой дверь. Обязательно нужно было вмешаться мерзкому Мелвиллу. Он был отвратительным типом, и она так думала еще до того, как он написал свою дерьмовую статью про Девилс-Эйкр. Она бы многое отдала за то, чтобы услышать, что ему собирается сказать Ларк; ей нравилось, когда инспектор злился, но с нее неприятностей на один день уже достаточно.
Адрес, по которому следовало доставить посылку, нужно было взять у Парсиммонса, который ковырял в зубах, сидя за своей конторкой. Он всегда называл ее Сэм; Сара даже сомневалась, знает ли он, что она девочка, но его это не волновало; главное, чтобы выполняла свою работу.
На карточке были написаны имя и адрес Лили Коречной, печатными буквами с завитушками. Сара отправилась через доки к мосту Ватерлоо, потому что дорога вдоль реки была короче, чем по Флит-стрит и Стрэнду, где слишком многое ее отвлекало. Она не смогла бы удержаться и остановилась бы поглазеть на дешевые книжки, разложенные на лотке, забыла бы обо всем на свете, а потом пришлось бы сказать мистеру Парсиммонсу, что она заблудилась. Он ни за что не поверит: она знает в городе все улицы, переулки и тупики, потому что ей приходилось разыскивать по ночам пьяного папу. Да и задерживаться сегодня Саре совсем не хотелось ни по какой причине, потому что она несла посылку Лили Коречной. До сих пор ей еще ни разу не доводилось разговаривать с миссис Коречной, разве что здороваться с ней.
Пристани вдоль набережной представляли собой шумное скопление птиц, уличных мальчишек и торговцев рыбой, да еще группа моряков с «Королевы Мэри» с громким хохотом направлялась в сторону ближайшей таверны. Подойдя к пристани Темпл, Сара вспомнила, что здесь совершено убийство, и решила сказать Эллен, чтобы та не ходила по берегу мимо моста Ватерлоо. Может, убийца сумасшедший — судя по тому, что говорил Мелвилл, таких тут великое множество. С другой стороны, ей всегда казалось, что безумец должен совершить гораздо более кровавое убийство, чем то, о котором рассказал инспектор. Вполне возможно, что это вовсе не убийство, а несчастный случай. Интересно, пришла ли такая идея инспектору в голову? Скорее всего, да, он же полисмен, но при случае спросить не помешает.
Обычный непрерывный поток движения на мосту Ватерлоо замер, проезжая часть была забита лошадьми и экипажами. Смирившиеся с ситуацией возницы сидели на своих местах, глазели на реку или успокаивали возмущающихся пассажиров. Цыганята носились между повозками, выпрашивая медные монетки, уличные торговцы размахивали каштанами в маленьких кульках перед окнами омнибуса. Сара, перепрыгивая через кучи навоза, легко пробиралась между всеми препятствиями. Стоял замечательный весенний день, и она радовалась, что оказалась на свежем воздухе. Справа от нее находился Парламент и виднелся шпиль Вестминстерского собора, который словно парил над зеленым дымом из сотен труб. Слева до самого Лондонского моста река была забита пароходами, лодками и баржами.
Когда Сара оказалась на другой стороне моста Ватерлоо, она поняла, почему стоят все экипажи. Мимо двигалась похоронная процессия: по меньшей мере дюжина экипажей цвета черного дерева, запряженные четверками гагатовых лошадей, чьи гривы украшали чернильно-черные плюмажи. Сара остановилась, чтобы посмотреть на них, немного удивившись тому, что в такой наполненный жизнью день пробралась смерть. Впрочем, она знала, что смерть всегда рядом, и даже когда ей удавалось на время забыть про маму и папу, ей напоминала об этом похоронная процессия, встреченная на улице, или лицо прохожего. И тем не менее жалеть себя не имело никакого смысла, да и, кроме того, смерть часто приходила за бедными.
Лили Коречная жила совсем не в изысканном районе Лондона, и это удивило Сару. Она представляла ее в Челси или Хэмпстеде, в доме с садом и множеством слуг — а не в этом неотличимом от других здании, стоящем прямо на шумной улице. Точильщик ножей и мебельщик старались перекричать друг друга — «Точим ножи, пенни — четыре штуки» и «Стулья чиним», — а еще мальчишка с ведром, наполненным бычьей печенью и требухой, сражался с ними за покупателей, хотя в состязании с мужчинами у него не было никаких шансов. Его товар предназначался собакам, но Сара знала, что в конце концов сегодня вечером он появится на столе какого-нибудь нищего, сваренный или тушеный.
Дверь в дом миссис Коречной была выкрашена в изумрудно-зеленый цвет, и на ней имелся блестящий молоток, но, прежде чем Сара прикоснулась к холодному металлу, дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина, которая вполне могла быть сестрой мистера Парсиммонса.
