Эмма Донохью - Запечатанное письмо
— На исправление этой статьи уйдет полдня, — сказала она, возвращая ей длинный лист, испещренный сделанными дома пометками красным карандашом. — Если бы вы работали внимательно, как это делает мисс Дженнингс…
— Простите, мэм, — опустив голову, пробормотала Флора Парсонс, продолжая выхватывать литеры из алфавитных ящичков.
— Дело не в моем прощении, — безнадежно вздохнула Фидо. — Я просто объясняю вам, почему мисс Дженнингс зарабатывает восемнадцать шиллингов, а вы всего десять. Именно поэтому я плачу вам за лист, а не за неделю: ваш заработок зависит только от вас самой.
— Вы очень добры к нам, мэм.
Фидо не обратила внимания на прозвучавшую в голосе девушки язвительную нотку. Эта белокурая работница — тяжелый случай: сирота из работного дома, она служит здесь уже четвертый год, но по-прежнему небрежна и невнимательна. К тому же она уже успела обручиться с одним из младших наборщиков, мистером Недом Данстеблом, что очень огорчает Фидо: молодые руки обучаются быстрее старых, но многие девушки не дают себе труда овладеть профессией в надежде выйти замуж и оставить работу.
— Вы недооцениваете себя, мисс Парсонс, — неожиданно для себя сказала она.
Наборщица подняла на нее удивленный взгляд.
— Меня просто изумляет, как вам, не получившей школьного образования, удалось так быстро выучить грамматику.
Та пожала плечами:
— Наверное, по текстам, которые я набирала. Старик Роберт Оуэн[21] назвал бы это распространением образования.
Фидо наклонилась ближе к ней.
— Но вот что меня огорчает… — Она помолчала, собираясь с мыслями. — Если бы вы работали с полной отдачей, то стали бы у нас самой быстрой и аккуратной наборщицей. Накопили бы немного денег и вышли замуж, по меньшей мере, почти на равных условиях. Вообще я еще не нанимала замужних женщин, но в вашем случае…
Флора Парсонс прервала ее с загадочной усмешкой:
— Спасибо, мэм, не беспокойтесь, мы с Недом будем хорошо жить.
Пожав плечами, Фидо направилась в свой кабинет.
Она продолжила читать гранки, размышляя о том, что хорошо бы найти для корректуры грамотную леди, только вряд ли она может себе это позволить: в этом году шесть ее помощниц стали квалифицированными наборщицами, так что им придется платить в полтора раза больше.
С расстроенным видом вошел мистер Хед, держа в руке «Типографский журнал».
— Вот, мисс Фейтфул, посмотрите. Лондонское общество наборщиков ищет возможность заставить своих членов отказаться исправлять тексты, которые набирали женские особи.
Фидо вспыхнула от негодования. А она-то надеялась, что собратья по цеху уже не испытывают неприязни, хотя бы потому, что «Виктория-пресс» не собирается снижать жалованье…
— Женщины, мистер Хед, если можно, — поправила она, не отрываясь от текста. — «Женская особь» — это звучит так, словно речь идет о животном. Разве я называю представителей вашего пола самцами, как если бы вы были орангутангами?
Хед усмехнулся, но сразу посерьезнел:
— Что, если общество объявит нашей типографии бойкот?
Фидо заставила себя успокоиться, прежде чем ответить:
— Вы получили прямое указание от своих работодателей?
— Нет, нет! — испуганно ответил он. — Они не знают, что я работаю здесь наборщиком.
Словно ее типография — подпольный игорный дом или притон для курильщиков опиума!
— Что ж, в таком случае, мистер Хед, советую вам выкинуть все это из головы. А если этот черный день настанет, вам придется решать, оставить или нет работу, которую, как мне кажется, вы находите удобной и выгодной.
Он уныло кивнул и продолжал топтаться на месте.
— Мы с мистером Кеттлом думаем, может, нам поменять имена?
Она оторопело посмотрела на него.
— То есть вы будете известны как мистер Кеттл, а он — как Хед?
Надо сказать, что мистер Кеттл ей не очень нравился; его подсчеты частенько вызывали у нее подозрения, но пока она не имела доказательств его нечестности.
— Нет, нет, мы оба взяли бы себе вымышленные имена. Так чтобы наши настоящие не фигурировали в документах.
Она едва удерживалась от смеха.
— Хорошо, я буду платить своим наборщикам по ведомости, где будут указаны любые имена, которые вы заявите. Но могу я по-прежнему, во избежание недоразумений, называть вас мистер Хед и мистер Кеттл?
— Конечно, мэм, это же только для документов, — смущенно пробормотал Хед.
«Не волнуйся, — уговаривала она себя после его ухода, прижимая ладони к горящему лицу. — Вряд ли дело дойдет до бойкота. Но если даже и дойдет, то я переживала ситуации и похуже». Если бы ее устраивала спокойная жизнь, она осталась бы дома и помогала матери в работе по приходу.
Она нервно вскрыла несколько писем. Одно из них оказалось от Мэтью Арнолда,[22] который извинился за задержку отзыва на новый перевод Марка Аврелия. «Моя дорогая Фейтфул» называет он ее, и ей это нравится: для деловой переписки не имеет значения, замужем она или нет. Эмили Дэвис пересылает ей новое стихотворение мисс Россетти.[23] Фидо трогает тот факт, что авторы согласны писать для «Журнала английской женщины» за те жалкие гроши, которые она может им предложить.
Следующие полчаса она занималась корректурой статьи для объемного тома Ежегодных трудов Общества социологических наук под заголовком «Действительно ли мужчины по своей природе умнее женщин?».
«Мужчины превосходят женщин, так как у них больше знаний. Но для того, чтобы приобрести их, они имеют в три раза больше возможностей».
Она одобрила этот абзац: он задал правильный тон всей статье.
Посыльный вынужден был постучать в дверь три раза, прежде чем она подняла на него взгляд.
— Миссис Коддлтон и полковник Андерсон желают засвидетельствовать вам свое почтение, мэм.
— Кодрингтон! — поправил веселый голос за дверью с матовым стеклом.
Застигнутая врасплох, Фидо вскочила из-за стола и радостно улыбнулась.
«Хелен!»
— Я уговорила беднягу Андерсона привезти меня, поскольку мой властитель увяз в своей писанине, — объяснила Хелен, прикасаясь к щеке Фидо на континентальный манер.
Сегодня ее пышные яркие волосы украшал крошечный капор в виде соломенного голубка. Офицер на сей раз был в штатском платье с весьма броским жилетом в клетку. Кажется, это национальная традиция — шотландка, отметила Фидо про себя.
— Право, меня не нужно было уговаривать! — заверил он.
— Ужасно интересно, Фидо, увидеть тебя в качестве хозяйки этого предприятия! — воскликнула Хелен, беря ее под руку, и они пошли по цеху.
Фидо была немного смущена тем, что работницы могут услышать ее прозвище, но вдруг догадалась, что, должно быть, они уже давно его знают.
— Ты говоришь так, будто я играю эту роль.
Хелен усмехнулась:
— Но разве каждая из нас не играет несколько ролей в своей жизни?
И действительно, когда Фидо стала привычно рассказывать о том, как четыре года назад основала типографию и издательство «для доказательства на деле способности женщин к производительному труду», она прислушивалась к себе со странным ощущением, что говорит сухо и отстраненно.
Фидо заметила, что Хелен принюхивается, и объяснила:
— Это типографская краска. — И показала им плоскопечатную машину фирмы «Уорфидейл», украшенную медными орлами: — Печатает тысячу листов в час. Да, а это — мисс Бриджет Малкой, моя правая рука и лучшая работница.
Ирландка с бледным лицом улыбнулась и кивнула им, а ее руки продолжали порхать над наборной кассой, раскладывая чистые литеры по своим гнездам.
— Она дочь наборщика из Лимерика, отец пошел наперекор традициям и обучил ее своей профессии, — понизив голос, рассказывала гостям Фидо. — После его смерти она увидела в газете мое объявление и сразу же отправилась в Лондон.
— А эта профессия не вредна для здоровья? — спросил Андерсон, проходя с дамами мимо наборных столов, чем-то напоминающих церковную кафедру.
Фидо всегда рада рассеять обычное заблуждение посетителя.
— Это зависит от условий труда. Помню, «Типографский журнал» предостерегал меня, что мои рабочие не вынесут напряженного ритма! Но, как видите, я постаралась обеспечить хорошее освещение, вентиляцию помещения, высокие стулья, чтобы наборщицы могли работать сидя, и ввела перерывы на ланч.
— Гм, судя по всему, они вовсе не падают от усталости, — заметил Андерсон, разглядывая девушек оценивающим взглядом, что вызвало у Фидо неприязненное чувство.
— Твои руки,[24] ты их так называешь? — веселилась Хелен, поигрывая в воздухе растопыренными пальчиками. — Как будто ты страшный осьминог!
Фидо натянуто усмехнулась; ей странно видеть в цехе свою давнюю подругу, с ее легкомысленными шутками.
