Виктор Поротников - Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве
Дабы примирить меж собой всех князей, Мстислав Изяславич предложил пойти совместным походом на половцев, всю степь пройти и разорить кочевья поганых.
Ростиславичи и родные братья Мстислава Изяславича живо откликнулись. Одобрил этот замысел и Ярослав Осмомысл. Согласился идти на поганых и Владимир, дядя Мстислава. Даже половецкий князь, забыв на время неприязнь к Мономашичам, выразил готовность привести свою дружину в общерусское войско.
Пришлось и Ольговичам, дабы не выглядеть белыми воронами, согласиться с затеей нового киевского князя.
Поход назначили на середину июня, сбор полков — под Переяславлем.
Олег собрал новгородцев на вече, призывая всех охочих людей вступать в его пеший полк. Обещал князь горожанам, что без добычи домой никто не вернётся, поскольку не ждут половцы совместного удара всех русских князей и силы свои воедино собрать не успеют. Призыв князя возымел своё действие, больше тысячи новгородцев пожелали идти с ним в поход, ещё столько же ратников собрали княжеские бирючи по окрестным сёлам.
В Олеговой дружине было четыреста конников. Все молодцы удалые, в сече умелые, под стать воеводе Бренку.
Игорь как ни упрашивал брата взять его с собой, тот ни в какую.
«Будешь вместо меня в Новгороде. На тебя удел свой оставляю».
...Ранним июньским утром, когда туман клубится на низких пойменных лугах, Олегово войско покинуло Новгород-Северский.
Игорь ничем не мог заглушить своего расстройства. До каких же пор ему в недоростках ходить?! Как будто он меча в руках не держал и верхом ездить не умеет!
Послание Вышеслава, привезённое из Киева Олегом, тоже не прибавило Игорю хорошего настроения. Если до этого всё Игоря радовало, то теперь, едва пробежав письмо друга глазами, он недовольно отбросил его. Ему показалось, что Вышеслав не столько поучает его, сколько превозносит себя над ним. Особенно не понравилось Игорю изречение какого-то Сенеки, приведённое Вышеславом: лучше изучить лишнее, чем ничего не изучить.
«Заучился Вышеслав в своём монастыре, — сердито думал Игорь, — умных мыслей нахватался из книг и мнит себя разумником эдаким. А я для него, стало быть, дурень дурнем!»
Не зная, как избавиться от грызущей печали, Игорь сел на коня и поскакал в Ольжичи.
Агафья встретила его жаркими объятиями и поцелуями:
— У тебя вся жизнь впереди, сокол мой, — ещё намахаешься мечом. Всех половцев князья наши всё равно не истребят, на твой век хватит.
Слова Агафьи странным образом успокоили Игоря.
И в самом деле, сколько походов будет в его жизни! До каких вершин славы он сможет дойти, возглавляя войско, а не следуя в нём под началом старшего брата!
Вдобавок глаза обожаемой женщины были столь неотразимы, так прекрасно было её нагое тело, что жажда ратных подвигов мигом сменилась в юноше совсем иными желаниями. Лёжа на сеновале после всех ласк и поцелуев, Игорь гладил пушистые растрёпанные волосы Агафьи, вглядываясь в черты разрумянившегося лица, размышлял, сравнится ли красотой с нею его наречённая невеста, которую он никогда не видел.
Агафья словно прочитала его мысли.
— Вот приедет из Галича невеста, и забудешь ты меня, — тихо и грустно промолвила она, глядя в глаза Игорю.
— Тебя? — Игорь коснулся губами обнажённой груди своей возлюбленной. И проникновенно добавил! — Тебя я никогда не забуду!
...Победоносные дружины русских князей вернулись из степного раздолья в конце августа. С богатой добычей шли домой князья, притоптали они половецкие орды, дойдя до Дона. Тысячи голов скота гнали русичи, табуны степных лошадей, гурты овец... Скрипели колёсами полонённые кибитки, в которых сидели жёны и дети степняков. Много половецких воинов полегло в сечах с русичами, но ещё больше угодило в плен. Пленили князья и нескольких ханов.
Олегово воинство потеряло в походе полторы сотни человек. Но знатная добыча, посмотреть на которую сбежался весь Новгород-Северский, делала потери не столь горькими.
Новгородцы с изумлением показывали пальцем на диковинных животных — верблюдов.
— Глядите-ка, кони с горбами и коровьими хвостами!
— Тьфу! Каких только тварей нет на белом свете.
Пленных половцев на торжище продавали в рабство.
Булгарские[41] купцы платили по серебряной монете за мужчину, от двух до пяти монет — за молодую женщину. Красивые девушки ценились дороже, но их живо раскупали боярские жёны себе в услужение.
Малорослые степные кони, слабосильные для землепашества, были неходовым товаром, зато селяне охотно приобретали крупных половецких овец, коих дружинники Олега пригнали великое множество.
Немало и других диковин можно было увидеть в тот день на новгородском торгу: и восточные ковры изумительных расцветок, и пуховые женские шали, и серебряные тонкогорлые сосуды. Кто-то продавал изогнутую половецкую саблю с рукоятью в виде бегущего пардуса[42], кто-то половецкий кафтан, расшитый блестящими бляхами. За бесценок расходились кожаные сёдла, уздечки и стремена; тут и там мелькали бухарские кольчуги, лёгкие круглые щиты и ясские[43] островерхие шлемы, снятые с убитых степняков. Было на что посмотреть и было что купить!
Во время пира в княжеском тереме Игорь, дрожа от восторга, слушал похвальбу подвыпивших Олеговых гридней:
— Сколь поганых мы порубили за Удаем-рекой, не сосчитать!
— А за речкой Орелью — и того больше!
— Покуда к Дону вышли, столь полону набрали, что еле тащились по степи, обременённые обозами. Только баб половецких с ребятишками было тысяч двадцать!
— А сколь на Дону поганых попленили, и ханов в том числе.
— Да не перечесть!
— И русских людей из неволи не одну тысячу_вызволили.
— Запомнят поганые это поход!
— Допрежь остерегутся на Русь ходить.
Воеводы и вместе с ними Олег восхищались киевским князем.
— В отца пошёл Мстислав Изяславич, — молвил Бренк. — Тот в рати тоже расторопен был. Коль садился врагу на загривок, то гнал его до полного изничтожения.
— Умелый воин Мстислав Изяславич, что и говорить, — соглашался с Бренком Георгий, — на хитрости военные горазд. Как он хана Иллелуку в ловушку заманил!
— Я его в бою видел, — вставил Олег. — Ох и страшен Мстислав в сече! Головы половецкие так и летели с плеч долой, а одного степняка Мстислав наполы[44] рассёк мечом!
— Не приведи господи с таким витязем один на один сойтись, — заметил кто-то за столом. — Вы руки у Мстислава видели? Такими руками волков душить!
— Сказывают, лук у Мстислава столь тугой, что никому не под силу его натянуть, — добавил кто-то из бояр.
И снова наполняли чаши и братины[45] хмельным мёдом, пили за успешный поход, за храброго князя Мстислава Изяславича. Долгие лета такому витязю!
...Как только задули осенние ветры, в хоромах Олега объявился гонец из Чернигова.
Сообщение гонца было коротким:
— Встречай невесту для брата Игоря.
Как выяснилось, посольство из Галича, передохнув в Чернигове, уже на пути в Новгород-Северский.
Олег отправил навстречу галичанам отряд дружинников во главе с Георгием.
Игорь, узнав, что дочь Ярослава Осмомысла завтра будет в Новгороде-Северском, пришёл в смятение. Он знал, что день этот рано или поздно наступит, но всё произошло так неожиданно.
Старший брат ободряюще похлопал Игоря по плечу:
— Не робей, невесте твоей всего-то четырнадцать лет. Она небось робеет больше твоего.
Но Игорю было стыдно взглянуть Олегу в глаза: если бы тот знал истинную причину его волнения! Не скорая женитьба пугала Игоря, а то, что Ефросинья может встать между ним и Агафьей.
У Игоря теплилась надежда, что, быть может, дочь галицкого князя блистает неземной красотой, тогда он сразу потеряет голову от любви к ней. И это новое чувство переборет в нём любовь к Агафье, очистит от греховной связи.
Ночью, лёжа в постели, Игорь по-разному представлял свою встречу с Ефросиньей.
На деле вышло всё иначе.
Рано поутру Олег со своими ловчими отправился на охоту. Игорь увязался за ним.
В светлом осеннем лесу, роняющем жёлтые и бурые листья, далеко разносился вой охотничьих рогов и тяжёлый топот бегущих зубров.
Придесненские дубово-кленовые леса гигантской подковой охватывали подступающую к Новгороду-Северскому равнину. Весь правый берег реки Десны утопал в дремучих лесах. Густые дебри тянулись и по берегам реки Сновь, впадающей в Десну.
В Новгород-Северский охотники вернулись поздно вечером.
Игорь едва сбросил с плеч намокший плащ — на обратном пути охотников застал дождь, — как вошла мать с улыбкой на устах.
