Роберт Фаббри - Веспасиан. Трибун Рима
– Может быть, долговязый клювоносый лошадник. Да только ты теперь тут, попал в плен к настоящим солдатам, которые стояли и дрались, а не стреляли и убегали. Что с тобой тогда стряслось – стрелы кончились?
– Может, я и тут, да только снова свободен, тогда как косточки ваших легионеров до сих пор лежат в песках моей родины и больше никогда не встанут.
Сабин не стал препираться – парни хорошо дрались и получили право немного выпустить пар. Он оглянулся, ища глазами пленника. Тот лежал на животе и еще не пришел в сознание.
– Так, давайте вздернем его на крест и пойдем домой. Лик, выкопай дыру, прямо здесь мы его и поставим.
Вскоре Людовик и Гиерон вернулись из лесу, притащив две свежесрубленные толстые ветки. При помощи специально прихваченных из дому инструментов вольноотпущенники сделали пазы в древесине, приладили крестовину и начали прибивать ее гвоздями. Шум заставил распростертого пленника очнуться. Он поднял голову, огляделся и, увидев крест, разразился криками. Веспасиан заметил, что разбойник даже младше его.
– Сабин, давай не будем – парню всего лет четырнадцать.
– И что ты предлагаешь, маленький братишка? Сковать ему руки, обозвать негодным мальчишкой, наказать не воровать впредь мулов и отослать прежнему владельцу? Который, если у него есть хоть какие-то мозги в голове, сам распнет его?
Ужас расстаться в таком юном возрасте с жизнью, перенесенный недавно Веспасианом, побудил его проникнуться сочувствием к беде малолетнего вора.
– Ну, мы можем взять его с собой и превратить в полевого раба. Парень выглядит достаточно крепким, а хороших сельскохозяйственных рабочих сейчас трудно найти, и они дороги.
– Чушь. Маленький ублюдок уже сбегал, кто поручится, что он не поступит так снова? Кроме того, нам нужно кого-то пригвоздить для острастки, а его угораздило попасться. Тебе было бы легче, лежи он здесь, утыканный стрелами, а мы распяли какого-нибудь старого седого разбойника? Какая разница? Конец все равно один. Давайте вздернем его.
Веспасиан посмотрел на бьющегося в истерике мальчишку, не отрывающего от него умоляющего взгляда, и признав, что Сабин прав, отвернулся.
Паллон и Гиерон подняли верещащего и сопротивляющегося изо всех – не слишком значительных – сил пленника на крест.
– Пощадите, прошу вас, господа! Пощадите! Я все отдам! Все сделаю, все! Умоляю!
Паллон отвесил ему пощечину.
– Перестань скулить, мелкое дерьмо! Что ты можешь нам предложить? Свою тугую задницу? Мерзавцы вроде тебя убили моего отца, так что ты даже такого утешения от меня не дождешься!
Плюнув ему в лицо, управляющий перерезал путы и вместе с Ликом развел руки упирающегося паренька по перекладинам креста.
Гиерон и Басей держали ноги, а Людовик вооружился молотком и гвоздями. Опустившись на колени у правой руки разбойника, германец наставил острие под основание большого пальца. Серией мощных ударов он прогнал полудюймовой толщины гвоздь через ладонь в дерево, раскалывая кости и раздирая сухожилия. Веспасиан даже не представлял, что человек способен производить звуки, подобные тем, какие издавал мальчишка во время этой пытки. Крик, начавшийся от гортанного рыка и перешедший в пронзительный визг, проникал, казалось, в самое нутро юноши.
Людовик переместился к другой руке и проворно прибил ее к кресту. Даже Паллону не доставило удовольствия наблюдать, как гвозди проходят сквозь дергающиеся ноги парня. Крики вдруг прекратились, мальчишка впал в прострацию и просто пялился в небо, учащенно дыша. Его рот исказился в гримасе муки.
– Слава богам, – провозгласил Сабин. – Установите крест, потом подтащите под него туши двух убитых мулов. Это послужит достаточно ясным посланием.
Вольноотпущенники воткнули крест в ямку и, придерживая, вбили по кругу клинья. Едва они закончили, как крики возобновились, но на этот раз вопли слышались время от времени, словно парню не хватало воздуха. Единственный способ наполнить легкие означал для него необходимость подтянуться на кистях, отталкиваясь пробитыми гвоздями ногами. Вскоре ему стало слишком больно выносить пытку, и он снова обмяк, но быстро обнаружил, что задыхается. Этот кошмарный цикл мальцу предстояло повторять раз за разом, пока через день или два силы совсем его не оставят и он не умрет.
Отряд отправился в обратный путь под эхо разносящихся по долине криков. Веспасиан знал, что никогда не сможет забыть лица паренька и ужаса, которое оно выражало.
– Сабин, а что, если дружки придут и снимут его?
– Прийти они могут, а вот снимать вряд ли станут. Даже в том маловероятном случае, что негодяй выживет, руками он никогда не сможет снова овладеть, и ходить будет с трудом. Нет, если сообщники и появятся, то просто проткнут копьем его сердце и отправятся восвояси. Зато получат хороший урок.
Крики преследовали их на протяжении времени, показавшегося вечностью. А потом вдруг резко оборвались. Дружки парня все-таки пришли.
Глава 3
Было еще темно, когда правая нога Сабина пришла в соприкосновение с левой ягодицей Веспасиана, заставив юношу выкатиться из кровати на пол.
– Подъем, легионер! – взревел Сабин на манер центуриона. – Если хочешь получить горячий завтрак до того, как на рассвете мы отправимся в марш-бросок, вставай и разводи огонь!
Веспасиан сел и огляделся.
– Ты о чем? – сонно спросил он.
– О том, что если хочешь поесть, то лучше сделай это сейчас, потому как на рассвете мы начинаем марш. Куда еще яснее? Давай, шевелись! Вот дрова, растопка, кухонные принадлежности легионера и рацион из ранца.
– А как же ты? – поинтересовался Веспасиан, поднимаясь.
– О, не беспокойся обо мне, маленький братец, это ведь не я нахожусь на обучении. Меня завтрак ждет в триклинии.
И он отправился трапезничать, предоставив Веспасиану сражаться в темноте с сандалиями и проклинать боль в носу. Его по возвращении домой вправила Хлоя, старая рабыня-гречанка, отец которой был врачом. Она была единственным человеком в поместье, имевшим медицинские знания. Женщина помогала отцу до самой его смерти, а потом запродалась в рабство, единственной альтернативой которому была нужда. Хлоя со щелчком поставила хрящ на место – операция оказалась более болезненной, чем сама травма, – после чего наложила припарку из влажной глины с растениями и медом, надежно укрепив ее повязкой. За ночь припарка затвердела и теперь давила на распухший нос.
Выйдя на двор, юноша обнаружил все принадлежности сваленными в кучу на земле. Поплотнее закутавшись от предрассветной прохлады в плащ, Веспасиан принялся деятельно, насколько позволяла мгла, разводить костер.
Когда пламя осветило все вокруг, он наконец разглядел свой рацион – чашку ячменя, толстый кусок сала, ломтик твердого сыра, пинту воды и мех кислого вина. Рядом с продуктами стоял простой котелок. Не имея в запасе большего опыта, нежели поджаренный на походном костре кролик или цыпленок, Веспасиан растерялся. Поскольку время поджимало, он решил свалить все, кроме вина, в котелок и сварить.
Несколько минут спустя получилось густое месиво, выглядевшее крайне неаппетитно, но более-менее съедобное. Молодой человек не успел прикончить и половины каши, проглатывать которую помогало вино, когда прискакал на лошади Сабин. Первые лучи солнца уже окрасили нежно-розовым светом неровные вершины гор, а цикады, радуясь приходу дня, подняли неумолчный треск.
– Гаси огонь и закопай кострище, – приказал брат. – А это тебе для кухонных принадлежностей.
Он сунул юноше прочный шест с перекладиной на одном конце, к которой был приторочен большой ранец.
– Что это? – спросил Веспасиан.
– В этом, мой отважный маленький братишка, и заключается разница между приятной загородной прогулкой и марш-броском. Весит он примерно столько же, сколько ранец легионера. Ну, или примерно, я уже точно не помню, поэтому был щедр, – с невинной улыбкой ответил Сабин.
– Не сомневаюсь, – буркнул Веспасиан, выбрасывая остатки еды в костер и забрасывая огонь землей.
Привязав котелок к боковой стороне ранца, он взвалил конструкцию на спину. И поморщился от тяжести.
Сабин сверху вниз посмотрел на брата.
– Теперь ты понимаешь, почему легионеров называют «мариевыми мулами»? Учитывая слабость, которую питаешь ты к этим животным, тебе наверняка понравится побывать в их шкуре. Но, поехали, маленький братец! – Расхохотавшись собственной шутке, он тронул коня, предоставив юноше следовать за ним.
– А почему ты не идешь со мной? – крикнул ему в спину Веспасиан.
Сабин обернулся, и лицо его расплылось в довольной улыбке.
– Я же говорил – это не мне надо пройти обучение.
Они проделали около мили, прежде чем Сабин придержал коня, давая брату поравняться с собой. Потом извлек из сумки короткий тростниковый свисток и дунул в него. Сделал небольшую паузу, потому дунул снова.
