Валерий Замыслов - Каин: Антигерой или герой нашего времени?
И супруг, и жена плюхнулись на лавку, и настолько растерялись, что и слова не могли вымолвить.
— Чего оробели? — улыбнулся Иван. — Я к вам с добрыми намерениями, а вы будто черта с рогами увидели. Да я сам его боюсь, когда он рогом в окно стучится… Аль не слыхал, Демид Акимыч?
— Как не слыхать, — наконец, пришел в себя хозяин. — Тебя, почитай, вся Рассея-матушка ведает. Передо мной же купцом прикинулся.
— Мышка и та три раз на году окрас меняет. Ходил в купцах, а ныне в главных сыщиках приказа. От Сената два благодарственных указа получил. Особая благодарность — от губернатора и генерал-полицмейстера. Обещали крестными отцами стать. Так что примите подарки от жениха и позовите дочку из светелки. Намерен лично вручить.
Акимыч глянул на испуганную жену и высказал:
— Ты хоть и всемогущий Каин, но дочку показывать жениху до свадьбы не положено.
— Ошибочка, Демид Акимыч. Авелинку я и при тебе видел, а затем и в светелке с ней разговаривал. Так что, покличь! Без того не уйду.
— Да как же так, милостивец? — ударилась в слезы хозяйка. — Грешно старый обычай рушить. Скажи, отец.
Акимыч, попав в затруднительное положение, тяжко вздохнул. Каин и впрямь не уйдет из избы до тех пор, пока не увидит Авелинку. Этот всесильный, но страшный человек не отступит. Бывший разбойник, как он уже наслышан, подмял под себя не только полицмейстера с его подчиненными, но и весь Сыскной приказ. И как это получилось — уму непостижимо. Но одно ясно — с Каином лучше в перебранку не вступать, иначе это добром не кончится.
— Покличь, мать, дочку… Покличь!
Авелинка спустилась в комнату в алом сарафане, в котором она выглядела еще прекрасней.
Иван отвесил девушке поясной поклон.
— В добром ли здравии, Авелина Демидовна?
— В добром, сударь.
— Прекрасно. Прости, что нарушаю старозаветные устои, и не засылал сватов, ибо не имею ни близких, ни дальних родственников, а посему явился напрямую и привез тебе подарки и драгоценные украшения (Каин открыл шкатулку), кои, надеюсь, будут тебе к лицу и по вкусу.
Бездушными, отчужденными глазами окинула Авелинка девичьи наряды и сухо проговорила:
— Маменька сказала, кто вы. У вас нет даже имени, разве что кличка Каина, который, согласно Библии, был чудовищным злодеем, убив своего брата Авеля.
— Кличку Каина, — тотчас нашелся Иван, — мне дали в детстве, и только за то, что я, спасая кошку, забравшуюся на высокое дерево, упал и случайно раздавил котенка. Одна из умалишенных старух, чей котенок погиб, и обозвала меня сим неблагополучным именем. С той поры старуха ходила по деревне и постоянно бормотала злополучную кличку.
И вновь Авелинка зорко посмотрела в глаза Ивана.
— Вы очень увертливый человек, сударь. Ваша история с кошкой далека от правды… А вы почему молчите, тятенька и маменька? Разве вы даете благословение?
— Благословение, дочка, дают после сговора, а такового еще и в помине не было, — произнес Акимыч.
— Так в чем же дело, Демид Акимыч? Я предлагаю вашей дочери руку и сердце и предоставлю ей шикарную жизнь. Она ни в чем не будет нуждаться, так как я очень богат. Вам не найти лучшего жениха. А то, что ваша дочь со мной холодна, это минует, когда сердцем поймет, что вышла за доброго человека.
Акимыча аж пот пробил. Колебание его чувствовалась по дрожащим пальцам и потухшим глазам. Он уже знал ответ любимой дочери, высказанный ею, после посещения «купца» светлицы. Ничего не изменится в сердце Авелинки и после доставленных богатых подарков.
Но Каин ждет от него, как от родителя, ответа. Дочь в данном вопросе ничего не решает, ее желания отец может и не спрашивать: уж так повелось на Руси. Он сам выходил за Лукерью не по любви и лишь через год она стала ему желанной. «Стерпится, слюбиться», — говорят в народе.
Каин, чу, покаялся в своих грехах, а то бы его в Стукалов монастырь на службу не приняли, и службу свою он начал так ретиво, что получил одобрительные указы из самого Сената. Да и в простонародье о нем толкуют добрые слова.
— Ну что, мать, — повернувшись к Лукерье, заговорил Акимыч. — Думаю, быть сговору. Не век же нашей доченьке сидеть в светелке, пора и мужа заиметь.
У Лукерьи вновь глаза на мокром месте, а дочь, вспыхнув как огонь, резко выпалила:
— Я ж говорила, тятенька. Не мил мне этот человек. Он — жестокий и злой. Даже если вы благословите меня, я не буду жить. Он же Каин не по кличке, а по сердцу. Лучше сейчас меня погубите!
Алевинка высказала и убежала в светлицу.
Акимыч с понурым лицом развел плечами.
— Ты уж не обессудь, ваша милость. Мы, чай, не басурманы, на аркане дочь не потащишь. Дай недельку сроку. Постараюсь Авелинку уговорить.
— Хорошо, Демид Акимыч, но не больше недели. И не дай Бог довести меня до греха.
* * *
Через неделю Акимыч сам явился в дом Каина и с мрачным видом вернул ему подарки.
— Хоть убей, ваша милость. Не хочет.
— Ступай! — коротко но сурово сказал Каин и, подумав несколько минут, поехал к Еленинской башне где в оковах сидел фальшивомонетчик Андрюха Скоробогатый.
Самая жуткая Пыточная России, в коей Ивану бывать еще не доводилось, и коя произвела у него гнетущее впечатление. В пыточной сыро и сумрачно, ибо освещена всего тремя сальными плошками, кои дымят и без того черня закопченные стены, а с потолка капают на головы узников тягучие холодные капли, словно производя дополнительную пытку. Узники же прикованы к каменным стенам железными цепями, опричь того колодками, кои снимаются с ног лишь тогда, когда преступника подвесят на дыбу и начнут выворачивать из суставов руки и ломать кости, да еще со страшной силой хлестать особыми пыточными плетьми, в которые вплетены железные, с острыми углами кругляши, пробивающие тело до костей. Но и это не все: под голые ступни узники палач поставляет, вынутую из жаратки, раскаленные угли на широкой сковороде с длинной деревянной ручкой.
Господи, чего только нет в пыточной. Железные прутья и клещи, стальные иглы, лежащие в особых коробочках, пыточные станки, кои в считанные секунды могут раздробить или вовсе перемолоть любую часть тела жертвы.
Иван, разглядев среди преступников Андрюшку Скоробогатого, двинулся к нему и наткнулся на какую-то бочку, из которой торчали розги.
«Березовая каша, замоченная в соленой воде. Лихо же достается браткам».
Андрюха лежал на куче жухлой соломы в изодранном в клочья рубище и тихо стонал. Вид его был жалким, изнуряющим, глаза провалились. Некогда от тучного, спелого тела остались одни кости.
— Жив, мастер?
Андрюха загремел цепями, приподнялся, зло, надрывно заклокотал:
— Падла… иуда…гореть тебе в геенне огненной.
— Ну, буде! — прикрикнул Каин и подсел к Андрюхе. — Я к тебе с добром пришел.
— Этот ты-то с добром? Не хочу с падлом говорить.
— Захочешь, когда я тебя на волю выпущу.
— Какая воля? Меня завтра на дубу подвесят, а потом костяк в яму кинут.
— Не висеть тебе на дыбе, Андрюха. Оговори одного человека и гуляй по белу свету. Жить-то хочешь?
— Кто ж к Костлявой торопиться? О ком речь?
— Я знаю, что ты живешь неподалеку от Трубы. Ведаешь краснодеревщика Демида?
— Слыхать слыхал, но дел с ним не имел?
— Имел, Андрюха, с дочкой его Авелинкой.
— Ты чего, Каин, дурь гонишь?
— Вникай дальше. Девку надо оговорить. Сегодня же тебя вызовут к секретарю Седову, и скажешь ему, что дочь краснодеревщика Авелинка помогала тебе воровские деньги делать.
— Коим образом?
— Соображай, дурья башка. Она же златошвейка. У нее всегда в наличии золоченая, серебряная и мишурная проволока. Настоящий клад для тебя.
— Уразумел… Но тебе-то какая корысть?
— О том тебе знать не обязательно. Если оговоришь и на очной ставке все подтвердишь секретарю, на другой день выйдешь на волю. Договорились, Андрюха?
— У меня другого выхода нет. Из Пыточной только в Убогий дом отвозят. Оговорю.
В тот же час Каин побеседовал с Парфеном Седовым. Тот хоть и молод, но сразу раскусил Каина.
— Никак девка приглянулась, а та дала от ворот поворот. Незаконно, Иван Осипыч. Взять девку под караул не могу-с.
Каин брякнул перед секретарем кошельком с червонцами. Тот торопливо (как бы кто в кабинет не вошел) спрятал кошелек в ящик стола и выдавил на лице угодливую улыбку.
— Сегодня же дочь краснодеревщика будет взята под караул. В Сыскной или сразу в Пыточную башню?
— Вначале для допроса в Сыскной, а уж потом в Пыточную, Парфен Владимирович. Пусть подумает, что ее ждет.
— Применить все меры воздействия?
— Ни в коем случае. Кому тогда она будет нужна? Пусть недельку поголодует, кормежку — самую скудную, ну и плеточкой легонько пройдитесь. Легонько! А в Пыточной посадите ее прямо возле дыбы и накажите палачу, что вот-вот-де и ее подвесят. Сломается, всю гордыню свою забудет, а потом я ее в золотую клетку на откорм увезу. Действуй, Парфен Владимирович!
