Алексей Хлуденёв - Олег Рязанский
— В ближайшие дни, коназич, я сделаю смотр моему войску и поведу его в Закавказье. Мне довели, что сейчас в Карабахе находится войско правителя государства Мавераннахр Железного Хромца. Вот мы ему там и наломаем хвоста…
Просторечные слова в устах хана, обычно изъяснявшегося по-восточному пышно и красиво, вызывают на лицах эмиров, нойонов и сыновей хана улыбки. Кое-кто даже смеется. Но сам хан серьезен, он знает, насколько опасен будет задуманный им поход — Тимур давно уже показал себя талантливым полководцем, и не просто будет с ним сладить.
"Почему Тохтамыш задирается на Тимура? — думает Родослав. — Не поделили Азербайджан? Хорезм? Иные земли? Но ведь хану известно, что Тимура пока ещё никто не победил…"
Тохтамыш, как бы отвечая на мысли Родослава, говорит:
— Пусть меня не спрашивают, для чего иду на Железного Хромца. И не предостерегают. Ибо я знаю, что если не я — на него, то — он на меня. Ныне я сильнее его, и лучше я на него нападу, чем, упустив время, достукаться, что он на меня нападет. Он — вор, он — незаконный правитель. Его дурной пример заразителен. И если не найти на него управы — беда всем. Смуты пойдут по всему свету… Я Мамаю сломал хребет — и Хромцу сломаю!
Эмиры и нойоны, светясь масляными глазками в узких щелках, кивают головой, цокают языком. Головы их покрыты шитыми золотом тюбетейками. Черные бороды, приглаженные волосок к волоску, надушены мускусом и распространяют благовоние. Эмиры радостно пойдут со своим ханом в Закавказье. Таких, кто предостерег бы хана и посоветовал бы ему быть пооглядчивее с воинственным и удачливым Тимуром, — таких нет.
— Так вот, коназич, — продолжает хан, — даю тебе полтысячи воинов. Покажешь себя в битве — в другой раз дам тысячу. И так вот буду возвышать тебя — до темника…
Родослав вопросительно скашивает взгляд на своих бояр. Один из них, Таптыка, одетый и обутый в кафтан и крючковатые булгарские сапоги, хранит на своем скуластом лице выражение полной непроницаемости. Другой, дядька Манасея, глазами умоляет княжича: "Благодари царя! Падай перед ним ниц!.." Юноша падает и целует ковер, простертый до подножия престола.
Меж тем хан, жизнь которого проходит в атмосфере вечной подозрительности, внезапно улавливает в перегляде рязанцев нечто неверное. И он уже смотрит на княжича сквозь полуопущенные ресницы. "Встань!" приказывает резко. И сразу в тронном зале — гробовая тишина. Переменчивость в настроении хана могла быть вызвана чем угодно и побудить его к самым неожиданным, самым непредсказуемым решениям. Только что он был благосклонен и милостив — и вот он уже грозный повелитель. И в глазах его — недобрые огоньки.
Родослав вскакивает на ноги, смотрит на Тохтамыша открыто, смело и… преданно. Да, в этот миг он предан хану. Забыто о давнем намерении бежать. Забыто о многих обращениях к отцу за тем, чтобы получить разрешение на бегство. Взгляд хана неожиданно теплеет. Стремительный вскок юноши на ноги напоминает Тохтамышу его собственную горячую юность. Ресницы хана невольно приподнимаются, и он уже смотрит ласково. "Джигит!" — думает он, решив про себя, что, пожалуй, отдаст за этого, высоких русских кровей, коназича одну из своих дочерей. Например, Ханике.
— А когда вернемся из похода, — продолжает Тохтамыш, — я прикажу подобрать тебе невесту. Красивую подберем тебе невесту. Розу подберем…
Эмиры улыбаются. Одобрительно трясут бородами.
— А теперь иди и готовься к походу.
Родослав и его спутники учтиво кланяются. Вдруг, таинственно улыбаясь, хан спрашивает:
— Тебе, коназич, по сердцу моя дочь Ханике?
Родослав замирает. Он не верит своим ушам — царь спрашивает его о своей дочери Ханике. В нынешнее лето он видел её в тот памятный для него день скачек, когда стал победителем. Ханич Керим-Берди, друг Родослава, подвел его к своей сестре, одетой в шелковый розовый халат и красные шаровары, и Родя не узнал её. Недавно ещё маленькая и угловатая девочка в одно лето выросла в стройную девушку с живыми глазами и румяным лицом. И если прежде весь вид её говорил о равнодушии ко всему окружающему, то теперь её глаза смотрели на весь мир с веселой жадностью. Ханике спросила Родослава об обычаях на Рязани. Когда он сказал, что на его родине в обычае кулачные бои, — она не проявила к таковым особого интереса. Зато звонко рассмеялась, когда он сказал, что на Рязани ещё в обычае потешные бои — так назывались детские воинские игры. Ее позабавило слово "потешные". Но ещё больше её заинтересовал рассказ Родослава о рязанских скоморохах, которые водили ученых медведей и собачек, веселили людей шутками и прибаутками, различными розыгрышами.
С той поры Роде не пришлось повстречать девушку, однако он часто вспоминал о ней. До сих пор в его душе звучал её звонкий смех. До сих пор он видел перед собой её розовое лицо, её веселые глаза.
И сейчас, стоя перед ханом, он отвечает:
— По сердцу.
— Ну, иди. — В голосе хана добродушие. Ласковая ворчба. Он доволен ответом коназича. Он, ещё не отдав за него дочь, уже испытывает к нему нечто родственное.
Проводив взглядом юного рязанца и его спутников, низкими поклонами усердно выражавших ему благодарность и почтение, Тохтамыш распоряжается позвать прибывших к нему послов из Хорезма, этого богатого среднеазиатского государства. Хорезм расположен по соседству с Мавераннахром, и правители его любыми способами стремятся оградиться от посягательств на их страну Железного Хромца. Ищут покровительства у Тохтамыша. Тохтамыш этому рад. Некогда Хорезм входил в состав Золотой Орды, но в годы смут отложился от неё и стал самостоятельным. Хорезмшах Сулейман Суфи всеми силами души ненавидит Железного Хромца, этого разбойника, укравшего престол у чингисидов. И он считает для себя позорным иметь хотя бы просто деловые отношения с таким соседом. И тем более платить ему дань. Лучше, по мнению Сулеймана, вновь приложиться к Золотой Орде, нежели подчиниться Железному Хромцу.
Тохтамышу нужны союзники. Много союзников. Верных, надежных. Ему приятно думать, что на Руси одним из таких верных и сильных союзников станет Олег Рязанский, сына которого он сделает своим зятем. Что в Средней Азии он находит опору в лице хорезмшаха Сулеймана. В числе своих союзников он хочет видеть египетского султана, к которому уже посылал и ещё направит большое посольство с богатыми дарами для него и его вельмож.
Без обретения многих союзников и друзей ему будет не так-то просто сладить со своим врагом Железным Хромцом. Враг сильный. Неукротимый… Неукротимый? Посмотрим… Тохтамыш прикрывает глаза. Неожиданно он думает: зачем, для чего он враждует с могущественным Хромцом? Не лучше ли взять с ним длительный мир? Ведь он, Тохтамыш, многим ему обязан… По сути, Тохтамыш утвердился на престоле Синей, а затем Золотой Орды благодаря помощи Железного Хромца.
История взаимоотношений Тохтамыша и Железного Хромца началась лет двадцать назад. Отец Тохтамыша, именем Туй-ходжа, был правителем Мангышлака, одного из улусов Синей Орды. Туй-ходжа не поладил с ханом Синей Орды Урусом. Воинственный, умный, крутой на расправу, Урус страстно загорелся мыслью захватить Золотую Орду, в которой начались смуты, и стать великим ханом двух Орд — как Синей, так и Золотой. Урус созвал курултай, устроил пышные многодневные празднества, оделил эмиров подарками — и те откликнулись на его призыв взять Сарай и воссоединить две Орды. Лишь один из царьков не согласился о Урусом — Туй-ходжа. Он высказался против. По приказу Уруса строптивец был схвачен и казнен. Такая же участь могла постигнуть и сына казненного, Тохтамыша. Сын принял решение — бежать. Но куда? В Сарай? Но в Сарае шла смута. Кто защитит беглеца в столице Золотой Орды, охваченной раздорами и бесконечными военными мятежами? Царевич Тохтамыш решил бежать в Самарканд, столицу Мавераннахра, где под крылом Тимура он рассчитывал найти более надежное убежище.
И — рассчитал верно. Потому что Тимур и Тохтамыш были нужны друг другу.
Тимур не был чингисидом. Лишь стечение обстоятельств и исключительная талантливость вознесли его на престол Мавераннахра. Он родился в 1336 году в кишлаке, род его — барлах — не отличался знатностью. Тимур рос сорви-головой. В юности прослыл удачливым грабителем туркменских аулов. Судьба свела его с Хусейном, внуком правителя Мавераннахра. Хусейн отдал за Тимура свою сестру, поручил ему предводительство войском и когда, при поддержке Тимура, сел на престол, сделал его своей правой рукой. Им удалось укротить многих из тех эмиров, кто вносил смуту в государство. Дела в стране стали налаживаться, но подданные не любили злобного и вздорного Хусейна. Никто не знал, отчего умер Хусейн (многие считали — он был отравлен по позволению зятя), но после его смерти государством фактически стал управлять Тимур.
Теперь, когда Xycейна не было в живых, Тимур взял в жены его вдову, именем Инкар-бегим. Инкар-бегим была дочерью ранее убитого Казан-хана. Став мужем женщины из рода правителей, он велел приближенным звать его Гурханом, то есть зятем. Обращение к нему как к Гурхану давало ему ощущение превосходства над всеми эмирами, пусть и более знатного происхождения, чем он, и тешило его самолюбие. Прозвище Гурхан служило ему некоторым оправданием своего незаконного царствования.
