Рангея Рагхав - Гибель великого города
Палач поднял меч. Люди зажмурили глаза. Из уст женщин вырвался жалобный крик:
— Виллибхиттур!..
— Полководец!..
Мальчик с драгоценностями Нилуфар бросился к поэту, но солдаты оттолкнули его…
Вот голова Нилуфар упала наземь. Упала и отрубленная голова поэта.
Раздался громовой голос:
— Виллибхиттуру Великому…
— …слава! — сквозь рыдания подхватила толпа..
Поистине, он победил. Он и мертвый повелевает народом!..
Манибандха охватили ненависть и гнев.
Новых пленников погнали на смерть. Чтобы проложить царству путь, дробились камни — те камни, что никогда не растворятся, даже раздробленные, а всегда будут попадать в хлеб царей в виде песчинок и скрипеть у них на зубах.
Забили, барабаны. С восставшими было покончено. Подавленные, униженные возвращались люди в свои дома. Они стали беззащитными под звездами, сверкающими в небе. Теперь на земле не будет веселых танцев. Радость исчезла навсегда…
Люди расходились… Мертвая голова Виллибхиттура смотрела на них с улыбкой. Была ли насмешка в мертвом взгляде? Нет!
Манибандх взглянул на Вени, — та сидела в оцепенении. Виллибхиттур простил ее. Он ушел — истинный повелитель народа, сердце народа. Никогда больше не зазвучат песни дравидского поэта.
Весь мир содрогается… Тело поэта растерзано и окровавлено… Люди плачут, люди кричат… Откуда такая любовь тысяч людей к одному человеку?
Манибандх поднялся. Вени все так же сидела в раздумье.
— Идемте, госпожа! — сказал Манибандх.
До Вени не дошел смысл его слов. Она посмотрела на Манибандха пустым взглядом.
— Идемте, госпожа! — повторил он.
Она вздрогнула и встала.
— Вы слишком много выпили!
— Я? — Она засмеялась и покачнулась. Манибандх поддержал ее. С его помощью она пошла вперед. На губах ее все еще играла усмешка, перед глазами мелькали искры…
Колесница тронулась. Зазвенели колокольцы. Солдаты, окружавшие царя, тяжелой поступью двинулись вперед. Грянула музыка. Тысячи людей, склонив головы, приветствовали повелителя.
— Почему люди сгибаются, государь? — удивленно спросила Вени. — Разве у них переломлены поясницы?
— Госпожа! — воскликнул Манибандх, вздрогнув.
Она снова засмеялась.
Манибандх хранил горделивую осанку. Вени сидела рядом, положив голову ему на плечо. Манибандху казалось, что она сошла с ума от радости, видя великое торжество его власти.
Колесница остановилась. Манибандх помог Вени сойти. Поддерживая, он увел ее во дворец и передал рабыням. Те повели ее в женские покои. Держась за плечи рабынь, Вени все смеялась.
Манибандх ушел в свою комнату. Наконец он царь! Все его боятся. Но что изменилось? У него сегодня нет близкого человека. Он так же одинок!
Вошел Вараха.
— Государь!
— Кто здесь?
— Ваш министр, государь! Я жду вашего повеления! Во дворце Амен-Ра заточены глава ганы и дочь купца Чандрахаса. Как повелите быть с ними, государь?
— Отпустите их!
— Но ведь они снова поднимут мятеж, государь. В глазах людей Виллибхиттур все еще жив.
— Так уничтожьте их, министр! Я не хочу, чтобы они стали причиной убийства многих людей!
Вараха удалился.
Бездонная, неутолимая жажда власти охватила Манибандха. Ему хотелось, чтобы само солнце повиновалось мановению его руки, чтобы сам ветер неподвижно замер. И пусть созвездия, сойдя с небес, целуют его ноги…
Жажда власти бесконечна. Тот, кто владеет землей, хочет покорить и небо…
Спустилась темнота. Зажглись светильники. Казалось весь дворец поплыл в благовонных волнах курений от зажженных агаровых палочек. Музыканты перебирали струны инструментов. Полились ласкающие слух звуки.
У главного входа собрались солдаты и слуги Манибандха. Теперь они хозяева города. Солдаты весело шутили; непрестанно раздавались взрывы хохота. В рассказах очевидцев было больше лжи, чем правды. Солдаты пили вино. Между ними вертелась полуобнаженная танцовщица, она наполняла их чаши вином. Опьяневшие солдаты глупо ухмылялись, голодными глазами пожирая тоненькую фигурку девушки…
В это время какой-то человек перепрыгнул через ограду дворца. Одежда его была грязна, голова в крови, волосы слиплись.
Прижавшись к земле, старик прислушался. Кругом было тихо. Он поднялся на ноги и стал пробираться к дворцу, прячась за деревьями. Одной лишь мыслью жил он сейчас: своей рукой убить Манибандха…
От колонны к колонне продвигался Вишваджит вперед. Он заглянул в одну из комнат, она была пуста. Тогда он вошел туда и растворился во мраке огромных покоев дворца. Дремота и сладостные звуки рождали негу. Звуки струн временами звучали громче, живее, а иногда словно налетали вихрем. Чудился звон ножных колец. Затем звуки успокаивались, постепенно стихали, словно моля о чем-то…
Горели ряды светильников. В густом мраке их огоньки казались сверкающими золотыми каплями, а издали походили на звезды в бесконечном небе.
Повсюду висели гирлянды цветов. Ветер был напоен их ароматом…
Зал был наполнен благовонным дымом. Вени и Манибандх сидели рядом. Вени отдохнула немного, омылась в пруду, опьянение ее почти прошло.
Накрашенные брови поднялись в соблазнительном изломе. Вени томно взглянула на Манибандха и опустила глаза… ему показалось, что само воплощение женственности призывно заглянуло ему в душу.
Подняв сосуд с вином, он наполнил чашу. Увидев, как падают золотистые, с кровавым отливом капли вина Вени задрожала. Какой ужасный сон видела она в полдень! При одном воспоминании об этом полосы становились дыбом…
Чаша, унизанная алмазами, была полна. Закипала белая пена. Манибандх протянул чашу Вени.
— Любимая!
Он не назвал ее, как обычно, «госпожой». Вени смотрела на него пустыми глазами, ее сердце было полно сомнений. Приняв чашу, она сказала:
— Яд… глоток яда…
И тут она вспомнила, что Виллибхиттур простил ее.
Манибандх медленно потягивал вино. Вени вдруг засмеялась. Она снова была пьяна. Дневное возлияние расслабило ее. Вино, казалось, вливало в тело живость и тепло, хотя в голове чувствовалась тяжесть.
Оба молчали. Потом зазвучал голос Манибандха. Глядя на нее пьяными глазами, он говорил:
— Сегодня, ты знаешь это, Вени, я исполнил суровый долг жизни. Отныне я — великий государь! Никто не может со мной сравниться. Сам египетский фараон теперь склонит передо мной голову! До сих пор Мохенджо-Даро был первым в торговле и искусстве, но теперь Манибандх заставит властной рукой всех преклониться перед ним. Ни один человек в мире не найдет в себе дерзости прийти к Манибандху с высоко поднятой головой. Ныне он непобедим. Он воевал так, словно обладал мощью великого Махадева. И враги рассеялись перед ним!..
Манибандх самодовольно улыбался. Рука, державшая чашу, дрожала, и вино казалось живым. Он опустошил чашу. Вени снова наполнила ее.
— Раньше жизнь расстилалась предо мною как бесконечная сеть майи, — говорил он. — Теперь я нашел в ней центр, откуда смогу управлять миром. Я, — он гордо выпятил грудь, — я все подчиню себе!
Чаша опять опустела. И снова наполнилась. Лицо Манибандха побагровело.
— Вени, — воскликнул он. — Если бы жив был Амен-Ра, как бы он радовался! Сегодня сбылись все мечты его жизни. Он не раз предостерегал меня от ошибок. Он и сейчас стоит перед глазами…
Вени засмеялась. Манибандх вздрогнул.
— Над чем ты смеешься, Вени?
— Ни над чем! Если б он был жив?.. Мне он мог принести только горе, при Амен-Ра Манибандх женился бы на знатной женщине, а Вени убрал бы со своего пути…
Манибандх удивленно взглянул на нее.
— На знатной женщине? — воскликнул он.
— На знатной женщине! — повторила Вени. Голос ее звучал жестко. — Потому что Вени всего лишь танцовщица! Честь царства требует, чтобы на золотом троне восседала знатная женщина. Иначе вельможи не станут чтить своего царя. Ведь они хорошо помнят, что Вени была нищенкой, танцевала на улицах. Разве это не оскорбительно для государства? Никто не хочет заглянуть в сердце царя, его ценят лишь за золото и власть…
Манибандх рассмеялся. Вени вдруг закричала:
— Манибандх! Для того ли ты давал мне слово? Этого ли конца ждала я? Ты женишься на дочери Чандрахаса? И думаешь, я соглашусь на это?
Вени злобно захохотала. Но Манибандх невозмутимо наполнял свою чашу.
— Вы выпьете вина, деви?
— Нет!
Он засмеялся.
— Успокойся, Вени! Знаешь ли ты, кем был этот самый Манибандх, с которым ты сейчас разговариваешь? Простым слугой и звали его Синдхудаттом. Знаешь ли ты, почему Мохенджо-Даро так дорог мне? Однажды рыбаки подобрали меня на берегу океана. Они воспитали меня…
Сделав глоток, он продолжал:
— Инд подарил им меня, потому меня и назвали Синдхудаттом[19]. От нищеты и страданий я бежал в Египет, спрятавшись в трюме корабля. Там я по-настоящему познал жизнь; глаза мои словно раскрылись. Весь мир был предо мной…
