Владимир Возовиков - Поле Куликово
- Отец, ты здесь?..
Ресницы девушки мелко дрожали, глаза медленно открылись, в них стоял туман слез. Она силилась что-то вспомнить.
- Что со мной, отец?
- Ты немного заболела, царевна. Лежи, пройдет - хорошо будет.
- Отец, не будет хорошо… Не убивай князя… и Хасана…
- Успокойся, царевна, я никого не думаю убивать.
- Нет! Я знаю, слышала… Эта страшная казнь - зачем? Отец, зачем война?.. Не ходи на Русь, я беду чую… И это… великий бог, что это?..
Глаза ее расширились, тело снова содрогнулось. Мамай торопливо схватил кувшин с напитком, поднес к ее губам. Она стала послушно пить, успокаиваясь. Это было снадобье, которое приготовил отец Темир-бека; Мамай испытал его целительную силу. Оторвавшись от кувшина, девушка болезненно улыбнулась, словно ее лишили памяти, закрыла глаза и задремала. Мамай сидел у постели, схватясь руками за голову. Откуда у дочери такие мысли? Кто их нашептал ей? О каком предчувствии она говорит? "Не ходи на Русь…" Да если б сам не хотел, все равно пришлось бы идти. Ну-ка остановись теперь, когда врагу предъявлены требования дани! Ну-ка отступи! Москва, а за нею другие русские княжества, нерусские царства и орды начнут выходить из повиновения, совсем откажутся платить дань. А чем он станет платить войску? Чем заткнет миллионы ртов ордынского зверя? Его сотрут и посадят на трон другого. И разве можно остановить войну силами правителя? Орда уже не может обойтись без большой дани, Москва же не может платить ее добровольно. Спор решит только битва. Иные думают, будто войны затевают ханы. Какая нелепость! Войны затевают миллионы пустых животов, миллионы жадных глаз и рук. И остановить войну может только война. Мамай готов повернуть назад, если Димитрий обдерет Русь, как ее ободрала бы Орда. Но и в этом случае Мамай будет только невольником сытых животов, которые потянет на покой. А пока Мамай не собирается поворачивать, он останется в седле и будет править миллиононогим зверем, который направился к добыче, ибо Мамай не хочет валяться падалью за его хвостом.
"Кто же, кто нашептал дочери такие мысли? Не может шестнадцатилетняя девушка думать о больших делах сама, и так думать!"
Мамай смотрел на уснувшую Наилю. Будет ли она жить? Индус говорил ему, что противоядие одних излечивает, другим только продлевает жизнь, но в обоих случаях человек может остаться уродом или калекой… Встал, вызвал нукеров и велел отнести царевну в ее шатер, выставить стражу и вызвать лучших лекарей Орды. Стремительно прошел в палатку, где лежала разбившаяся рабыня. Она открыла глаза.
- Повелитель! Я слышала голос царевны, здорова ли она?
- Спрашиваю я. Кто нашептал царевне, что я не должен идти на Русь войной?
Рабыня улыбнулась:
- Сердце.
- Ты лжешь! Кто послал тебя к яме? Говори, или я прикажу принести сюда мою сторожевую змею.
- Вели принести змею, повелитель. Ты не поймешь этой правды. Во всей Орде великое сердце только у великой царевны.
- Говори, кто тебя послал?
- Вели принести змею, - рабыня устало закрыла глаза.
Мамай выскочил из палатки, бросил нукерам:
- Удавите ее. Мне - коня!
Что бы ни случилось, он собрался объехать свой тумен перед выступлением, и отменить его решение может только смерть. Мамай готов потерять все, кроме войска, и войско должно быть в лучшем виде… Всюду козни, даже в женских шатрах. А разве легче поднимался к своему могуществу Повелитель сильных? Сказки о легких, счастливых царствованиях, об удачливых полководцах, побеждающих врагов мановением руки, - для дураков. На всех дорогах к власти и славе бродят стаи хищников, готовых вцепиться и в тебя самого, и в твоих детей, если ты вышел на одну из тех дорог. Войско - вот спасение от хищного зверья.
Весть о том, что царевну укусила сторожевая змея, быстро распространилась среди нукеров. Хасан услышал ее, получая коня в табуне сменной гвардии. Холмистая степь накренилась в его глазах, он прижался к шее гнедого и долго стоял так. Болели плечо и грудь от ушиба, когда ловил девушку, сброшенную в колодец Мамаем. Рабыню прислала сама царевна, и прислала не с куском пищи, а с тонкой и крепкой веревкой, которую девушка не успела привязать к столбу над ямой. Царевна не желала смерти ни Хасану, ни русскому князю, и они, вероятно, воспользовались бы ее помощью - Хасан ведь знал все выходы из Орды. Но рабыня оказалась слишком неопытной и сама угодила в западню. Спасая ее, они закопали веревку, разрыв твердую глину пальцами и пряжками поясов…
Хасан догадывался, чем была вызвана ярость Темир-бека. От одной мысли, что Наиля достанется этому чудовищу с руками гаремного палача, он приходил в ужас, Но теперь ей уже ничего не грозит. И лучше пусть так. Великий бог, прости Хасана и не обмани его надежды, что царевна умерла легко… Нукеры слышали, что от укусов сторожевой змеи не выживают.
Соскучившийся конь нетерпеливо тыкался мордой в плечо хозяина. Очнувшись, Хасан начал седлать его. Он простился с табунщиками, которые успели полюбить этого сына мурзы, высокомерного с сильными, простого с простыми воинами. После праздника он был героем Орды, а то, что скрестил меч со злобным темником в смертном поединке, сделало его имя почти легендарным. Все жалели, что он не убил Темир-бека, который, по слухам, пытался ворваться в шатер царевны. Никто не верил, что Мамай, разобравшись, накажет храброго десятника, напротив, ждали милости. И Мамай не обманул ожиданий. Лишь сам Хасан догадывался: "милость" продлится, пока идут разговоры. Алтын от Мамая и Темир-бека плохая защита, у аланского бека, пожалуй, было бы надежнее.
Когда нукеры Алтына объяснили Хасану, о какой потехе вел речь новый его господин, и показали широкие шаровары из просмоленной кожи, которые натянут на русского пленника, набив их горящими угольями, горькое сердце Хасана стало как угластый кремень. Значит, Мамай раздумал меняться. Доупрямился Васька… Орда уже двинулась, а единственно возможного теперь посланца к Димитрию с важнейшей вестью Хасану предстоит сжечь собственными руками. Да если б только простого посланца! За ночь в яме, в бессонных заботах о разбившейся девушке Васька стал Хасану братом.
И тогда первый раз ордынский сотник Хасан подумал о праве, которое дал ему великий Московский князь: уйти из Орды, когда будет необходимо. Один ушел бы без труда, но в беде оставался его побратим Васька Тупик. Лучше Хасан зарубит его собственной рукой, чем даст врагам насладиться муками товарища. И Хасан, задавив свое горе, стал думать, сидя за чертой Мамаева куреня, где ждал нукеров Алтына, ушедших за русским пленником.
Воины позвали его к котлу с бараниной, и он не отказался. Ел медленно, отвечал на вопросы и шутки, а сам думал об одном.
- Знаешь, Хасан-богатур, - сказал десятник. - Наян Галей ведь прислал повелителю выплату за твою драку с темником Темир-беком. Двести баранов. Вон пасутся…
- А что Мамай?
- Наш повелитель не велит сегодня пускать к нему людей, кроме темников Алтына и Темира. Бараны твоего отца могут пастись здесь сто лет - ведь мы нынче уйдем.
Хасан вскочил на коня, помчался к отаре, охраняемой тремя пастухами и собаками. Чабаны узнали его. - Где теперь отец? - спросил Хасан.
- Его тумен ушел, Хасан-богатур. Наши юрты тоже складываются.
- Уходите и вы. Штрафа не надо - Мамай меня простил и возвысил. Теперь я сотник.
Чабаны начали кланяться, прославляя милость повелителя и доблести хозяйского сына.
- Оставьте двадцать баранов этим воинам, - он указал на костер, где его угощали. - Остальных гоните обратно. Мне же дайте одного коня, вам хватит двух.
Он указал на горбоносого степняка чалой масти - настоящий конь табунщиков, быстрый и неутомимый, на каких ловят в степи полудиких лошадей. Чабан поспешно расседлал лошадь.
- Уздечку оставь. Скажи отцу, если встретишь: увидимся в битве. Поклонись моей матери - пусть она молится за своего сына.
Воротясь к костру с заводным конем, велел джигитам взять баранов и попросил дать ему турсук с вареной бараньей ногой. Обрадованные воины набили турсук под завязку, выбрав из котла лучшее мясо, в придачу подарили большую кожаную флягу со свежим кумысом. Хасан тронулся навстречу нукерам Алтына, которые гнали на веревке русского пленника. Васька шел прямо, высоко подняв голову. При взгляде на Хасана он откачнулся назад, и нукер огрел его плетью.
- Шагай, свинья, рано спотыкаться начал!
В глазах Тупика прошла тень гнева, но тут же они подернулись ледком, он двинулся прямо на сотника, словно было перед ним пустое место.
- Джигиты! - крикнул Хасан. - Развяжите князя, ему надо силы набраться, иначе он до начала потехи падет, как загнанная кляча.
Всадники загоготали, один наклонился, разрезал узел на руках пленника.
- Удальцы! Кто может поговорить с ним на его языке?
- Сы-вынья! - выкрикнул один под громкий хохот.
