Руфин Гордин - Василий Голицын. Игра судьбы
И саардамцы тотчас признали в плотнике Питере русского царя и немало тому дивились. Петр принужден был покинуть комнатенку, которую снимал, и после восьмидневного пребывания в Саардаме спешно выехать в Амстердам, забрав плотницкие инструменты.
Он было устроился на тамошней верфи плотником — дерево манило его; запах, податливость, своего рода бессмертность, способность принимать ту форму, которую задумал человек. Но и тут от зевак не было покою. Молодой человек демонстративно не отзывался на подобострастные обращения, вроде «ваше величество» или «государь», а только когда к нему обращались, как к плотнику Питеру.
Тем временем в Амстердам торжественно въехало великое посольство во главе с Францем Лефортом, и ему, само собою, был устроен торжественный прием.
Бургомистром Амстердама был старый знакомец Петра Николас Витсен. Некогда он побывал в Московии — еще при Алексее Михайловиче, — добрался аж до Каспийского моря и издал книгу «Татария восточная и южная», которую перевели на английский, французский и датский языки.
Он-то и стал покровительствовать плотнику Питеру. Для него на верфях был специально заложен фрегат, а еще старался как можно полнее насытить неистощимую любознательность царя. Он, к примеру, повел его на бумажную фабрику, где царь попросил посвятить его во все секреты бумажного производства. Уведав все, он схватил ковш, черпанул бумажной массы и вылил ее в форму. Радовался как дитя: экий получился гладкий лист.
Потом, высунув язык от усердия, проводил часы в гравюрной мастерской: мало-помалу под резцом возникал рисунок — торжествующий ангел несет в руках крест и пальмовую ветвь, попирая ногами полумесяц и бунчуки мусульман.
Он тормошил Витсена — ему не сиделось на месте. Поехали в Лейден к знаменитому естествоиспытателю Антони ван Лёвенгуку, которому мир обязан усовершенствованию микроскопа. Царь ахал, глядя в окуляр, где в капле воды копошился целый мир крохотных существ.
— Ничего мы не знаем, темны, аки ночь, — бормотал он, — многие чудеса рассеяны вокруг, а мы-то, мы их не узреваем. Учился бы все годы, всю жизнь, но чую — жизни мало.
Настал, однако, час, когда урядник Петр Михайлов должен был стать великим Государем всея Руси. Витсен обронил:
— Наш штатгальтер, он же король Англии Вильгельм III Оранский, пожелал встретиться с русским царем. Избегнуть этого невозможно. Нам следует поплыть в Утрехт — в Голландии привыкли говорить поплыть, что было любо Петру, а не поехать, — где находится его резиденция. Некогда там заседали Генеральные штаты, но теперь они переместились в Амстердам.
Утрехт стоял на Рейне. Это была сильная крепость, прикрывавшая подступы к Амстердаму. Петр был не в своей тарелке — с царствующими особами он чувствовал себя стеснительно. И как прикрытие взял с собою Лефорта. Все-таки для важной политической миссии нужен был такой развязный говорун, как Франц, брудер Франц.
Утрехт Петру приглянулся. Сначала он повадился смотреть достопримечательности. Их было немало: собор, базилика, университет, дом папы Адриана IV.
Петр развеселился. «И у нас ныне папа Адриан, — провозгласил он. — Токмо не шестой, а первый. И чай последний. С его кончиною намерен я устроить духовный совет, на манер ваших Генеральных штатов».
Лефорт к таким речам привык, а свита содрогнулась, но, естественно, промолчала.
— Этот папа был знаменит своим благочестием. Но еще более тем, что стал учителем короля Карла Пятого. Того, что был по совместительству испанским королем, — пояснил Витсен. — Этот Карл именовался императором Священной римской империи германской нации, а кончил тем, что отрекся от престола.
Вильгельм оказался простым в обхождении. Он чаще бывал в своей Голландии, нежели в Англии, потому что родился здесь, в Гааге. Его супругой была дочь английского короля Якова II Мария Стюарт, тезка великомученицы королевы шотландской, окончившей жизнь на эшафоте, и Вильгельм унаследовал английский престол. Вскоре он совершил революцию, издав «Билль о правах», нечто вроде конституции — сказались его голландские корни.
Вильгельм был настроен против турков, а потому не ладил с французами, что было по душе Петру.
— Да, я противник Франции, этот Людовик, которого почему-то французы прозвали «Солнцем», мне не светит и не греет. Он не признает моих наследственных прав. А потом он любится с султаном, а мне это не по нутру так же, как и вашему величеству.
Он обращался с Петром как с равным, хотя был старше его почти на двадцать лет, да и приобрел опыт в распрях с другими монархами.
— Я не лажу с английскими лордами, — признался он. — Меж них слишком много моих противников. Они считают меня либералом и оспаривают мои наследственные права, равно как утверждают свои, на которые я якобы посягнул. Вот почему мне больше по нраву моя добрая родина — Голландия.
Вильгельма весьма занимал этот молодой московский царь с его чудачествами, о которых он знал от Витсена. Монарх в роли простого плотника, в связке с простонародьем. Этого он не понимал, то есть просто отказывался понять. Он не проводит время с государственными мужами, не носит царственных одежд, а облекается в красную куртку и холщовые штаны простого плотника и целыми днями пропадает на судостроительной верфи Ост-Индской компании. Там он строит свой фрегат и намерен довести это строительство до конца, почему посольство торчит в Голландии четвертый месяц и намерено пробыть по крайней мере еще месяц, пока его величество царь не спустит на воду свой фрегат.
— Да, господин штатгальтер, — ораторствовал Лефорт, — мой повелитель весьма озабочен отсутствием в России флота и намерен завести его, как торговый, так и военный.
Петр молчал, изредка взглядывая на Вильгельма. Старик. Что он понимает. Россия должна стать европейской державой. И он, царь Петр, выведет ее вперед и упрочит ее могущество. Для этого у нее все есть — и необъятные просторы, и столь же необъятные леса, и богатейшие руды, и богатства иного рода, и могучие реки… Ныне ее голос почти не слышен на европейской сцене, и это не только несправедливо, но и недопустимо. Флот послужит ее могуществу, как послужил он маленькой Голландии, помогший ей выйти в мировые лидеры.
— Скажи королю, что я желаю побывать и в Англии, поучиться корабельному мастерству, — попросил он Лефорта по-русски.
— О, какой интересный язык. Что изволил сказать молодой царь? — оживился Вильгельм.
— Он намерен побывать и в Англии, прежде всего, для того, чтобы увидеть работу знаменитых тамошних кораблестроителей. — Штатгальтер пожал плечами.
— Милости прошу, милости прошу. Его величеству будет оказан достойный прием. Невдалеке от Лондона есть городишко Дептфорд, где расположены королевские верфи. Хотя здешние мастера, как мне известно, ни в чем не уступают англичанам.
«Странней царь, — думал штатгальтер. — Поначалу я полагал, что он гримасничает, а это нервный тик. Отчего бы ему не поинтересоваться новыми порядками в государстве, который я ввел. А он — за свое. Снова облачился в робу мастерового».
А Петр, глядя на него исподлобья, думал:
«Что есть штатгальтер? Ежели перевести — «держатель государства». Вот король — другое дело, это всем понятно и вызывает почтение…»
— Ваша любознательность делает вам честь, — продолжал король и штатгальтер Вильгельм. — Однако же зачем заниматься ремеслом, которое ваши подданные могут исполнить лучше? Они зарабатывают себе на хлеб. А вашему величеству в этом нет нужды.
— А я тоже желаю зарабатывать в трудах, — с достоинством отвечал Петр, — наравне со своими подданными. И подавать им пример трудолюбия.
— Разве что так, — хмыкнул штатгальтер. — Но тогда зачем вам мои подданные? Витсен доложил мне, что вы завербовали более ста человек и среди них капитан Корнелиус ван Крюйс.
— Мне надобны учителя, много учителей, сотни, тысячи умельцев. А капитана Крюйса я произвел в шаутбенахты, — с вызовом закончил Петр.
— О, так сразу? — удивился Вильгельм. — Но вы же не видели его в деле.
— Мне достаточна отличная аттестация, которую выдал ему мой друг Витсен.
— Витсену можно доверять, — согласился голландский штатгальтер и король великобританский.
Они расстались, вполне довольные друг другом. После четырех с половиной месяцев пребывания в Голландии, молодой царь отправился на море. В Англии он пробыл четыре месяца, совершенствуясь в кораблестроении. Затем вернулся в Голландию, дабы вместе с великим посольством продолжить путь.
Там, за реками и плоскогорьями, лежала прекрасная Вена, царица столиц, каковой она себя считала. Там была Австрия. Там был пышный двор и дворец Хофбург — резиденция императора римского Леопольда I, врага турок и их союзников — французов. Турки уже стояли под Веной, но в конце концов были отброшены.
