Сергей Мосияш - Святополк Окаянный
— Я понимаю, — согласился посол. — Это решение серьезное, я не тороплю.
После ухода посла Святополк отдал распоряжение дворскому Проклу Кривому прибрать подарки, все записав в книгу, а серебряные сосуды велел Анастасу забрать в казну.
Вечером уже при свете свечей он призвал к себе воевод, тысяцкого, Анастаса и еще нескольких бояр. С ними был и князь Борис.
— Ну что, братия, давайте думать и решать, что отвечать императорам? Да так, чтоб не обидеть высоких родственничков.
— Оно бы не худо было поживиться, — сказал Блуд. — Не худо. И полон бы не помешал, в порубежных городах людей не густо.
— Вот, вот, — заметил Ляшко, — поедем по шерсть, а воротимся стрижеными.
— Да что так-то?
— Больно сладко византиец пел. А где сладко поют, там горького дают.
— А вот Владимир Святославич, царствие ему небесное, один ходил на Херсонес и взял. Один. А тут же и флот византийский в помощь.
— Ему вон Анастас еще пособил, — подмигнул Святополк казначею. — Может, и ныне он что-то придумает. Ну, Анастас? Как?
— Думаю, Киев оставлять без дружины опасно. Печенеги под боком.
— С печенегами, может, Борис бы договорился?
— А Ярослав?
— Вот Ярослав — это другое дело. К приходу его под стены надо бы готовиться. Тут ты прав, Анастас.
— Послушайте, — подал голос молчавший до сих пор Ян Усмошвец. — Мы забыли о Мстиславе. Он уж хазар примучил, аланов[111]. На рати очень удачлив. Да он с дорогой душой на Херсонес пойдет.
— А и верно, — обрадовался Святополк. — Чай, он сторож окраин земли Русской. Ему там ближе всех.
И сколько дальше ни думали, лучшего не могли придумать.
Мстислав — вот кто должен выручить Русь. Впрочем, не Русь, а императоров, но все равно поддержать авторитет Русской земли перед могучим союзником.
Решено было послать в Тмутаракань с невеликой дружиной молодого воеводу Сфенга, которому велено соединиться с Мстиславом и вместе отправиться к Херсонесу. Со Сфенгом отправлялся и Ян Усмошвец. Киеву очень уж хотелось хоть малую толику урвать от военной добычи, обещанной за помощь.
Блуд все еще не мог забыть расточительный поступок императора.
— Пятнадцать тысяч ослепить! С ума можно сойти. Да это ж, ежели по гривне, а то и по две, — мешок золота!
— Хватит тебе, Блуд, — осадил воеводу Ляшко. — Ежели ты столько рабов пригонишь на Торг, тебе не то что по гривне, а и по ногате не дадут. Рабы дороги, когда их мало.
— И все едино — это разорение самого себя.
— Зато тихо стало. Слышал, что посол говорил?
После ухода всех совещавшихся, когда князья остались одни, Борис сказал Святополку:
— А знаешь, я, наверно, поеду с ними. Провожу через печенегов. А на обратном пути заеду в стан князя Артака и… женюсь.
— Вот как! — удивленно поднял брови Святополк.
— А что? Ты против?
— Нет. Почему? Наоборот, буду рад за тебя, Борис. Но хотелось бы попировать на твоей свадьбе, чай, я теперь тебе вместо отца.
— Привезу невесту в Киев, тут и попируем.
— А кто она? Как звать-то?
— Нанкуль — сестра Артака. Очень красивая девушка. Мы давно с ней решили пожениться, когда я еще в заложниках был.
— Значит, любишь, — молвил со вздохом Святополк.
— Конечно, люблю.
— Счастливчик. Я благословлю вас вместо родителя. Женись, Борис.
— Ее вначале окрестить надобно, она не нашей веры.
— Господи, какая разница, нашей — не нашей. Важно, что вы любите друг друга. И я рад за вас. За тебя.
На галере
В шатер князя Мстислава Владимировича явился дозорный воин.
— Князь, сюда с моря идут галеры.
— Сколько?
— Не менее десяти.
— Ну вот, — заговорил Сфенг. — Это адмирал Монго идет за нами. Все как и было договорено.
Князь и воевода вышли к берегу, там уже толпились дружинники, шумно переговариваясь между собой. Один из них спросил Мстислава:
— Так что, Мстислав Владимирович, на Херсонес морем пойдем?
— Морем, Варга, морем, так что твоя задница отдохнет от седла.
— Да и твоя тоже, князь.
— И моя, конечно.
Издали густые ряды весел, вздымавшиеся по бокам галер, казались прутиками. Вверх-вниз, вверх-вниз ходили столь дружно, что порой сливались, образуя у корабля, как бы крылья.
Галеры шли в кильватер одна за одной, так что если передняя уже приближалась к берегу и на ней можно было различать лица людей, то последняя едва-едва угадывалась в синеве окоема.
Вот уже с передней галеры слышны крики команды, щелчки кнута:
— Левая, табань! Правая, загребай!
Галера медленно разворачивалась кормой к берегу, а команды продолжались резкие, злые и с бранью:
— Третье правое, сволочи, чего, затянули?!
И следом свист кнута и щелчок.
— Десятое правое, не налазь, не налазь, весло вам в глотку!
И вот галера повернулась наконец кормой к берегу. И послышалась громкая команда:
— Все табаним! P-раз, д-ва… Дружно, скоты!
Судно двигалось к берегу, и, когда до него оставалось сотни две локтей, послышалась команда:
— С-суши весла-а!
Весла обоих бортов дружно взмыли вверх и там остановились на уровне бортов. Галера продолжала по инерции двигаться к берегу. Все медленнее, медленнее. И вот зашуршали под днищем камни, галера остановилась, не дойдя до берега несколько шагов.
— Весла на воду! — послышалась команда, и весла плюхнулись в воду, остались недвижимы. С кормы был сброшен трап, но до земли конец его не достал, ткнулся в воду шага за два-три до кромки берега.
Мстислав со Сфенгом стали по тропке, пробитой в скале, спускаться к воде. По трапу навстречу им сходил человек в синем кафтане с золотыми пуговицами и с черной повязкой на курчавой голове. С конца трапа он почти допрыгнул до земли. Подошел, спросил:
— Князь Мстислав?
— Да, это я, — отвечал князь, внимательно осматривая гостя.
— Монго, — представился тот. — Когда будет готова к погрузке твоя дружина?
— Хоть сейчас, — отвечал Мстислав. — Но я хочу от тебя, Монго, услышать условия нашего участия.
— Разве тебе не говорили?
— Говорили, но то все люди мизинные. Ты командуешь флотом, с тобой нам вместе давить восстание. Какова наша доля?
— Треть от штрафа, который будет наложен на город.
— А полон?
— Пленных до двух тысяч.
— Хорошо, но пленных выбираю я сам. — Мстислав усмехнулся. — Вам доверь, натолкаете стариков да старух полудохлых. А мне нужны молодые, сильные рабы.
— Получишь их, князь. Надо сначала город взять, полон поделить недолго.
— Возьмем, — твердо сказал Мстислав. — Отец его брал, а мы что, хуже? А после как мы назад доберемся?
— Можешь сушей уйти, князь. Я могу и галерами. Как скажешь.
— Сушей дольше?
— Конечно.
— А морем?
— Морем в два дня можно дойти, ежели, конечно, ветер будет попутный и можно будет паруса поставить. На одних веслах далеко не уйдешь. Гребцов и поить, и кормить приходится, да и спать им, канальям, надо давать.
— Так мы грузимся? — спросил Мстислав.
— Да, начинай, князь. Пока ты грузишься, гребцы пожрут, оправятся. Первую сотню можно по трапу, ну а там уж придется на лодках подвозить.
— Почему?
— Галера сядет на грунт, потом ее ничем не стянешь. Лодок-то у тебя, я вижу, эвон сколько по берегу.
Погрузка дружины заняла много времени. Другие галеры вообще не подходили к берегу, стали на якоря, и к ним пришлось возить воинов на лодиях. Грузились до темноты, еще и ночь прихватили.
Тронулись лишь на рассвете следующего дня. Князь Мстислав был на флагманской галере рядом с Монго.
— Весла на воду-у! — зычно крикнул капитан галеры, здоровенный краснорожий мужик. Весла данов были на воде, но команда давалась, чтоб призвать гребцов к вниманию.
— Пр-р-иготовились!
По этой команде весла дружно пошли вверх и вперед — и там, вверху, замерли. Несколько мгновений царила полная тишина, лишь слышался звук капель, опадавших с весел в воду.
— Пшли! — рявкнул капитан. Весла упали на воду, делая первый гребок. Еще несколько раз повторил он: — И р-раз… и два. — И все. Гребцы попали в ритм, галера отчалила от берега, все убыстряя и убыстряя ход.
Монго с Мстиславом стояли на носу корабля. Здесь хорошо ощущалась скорость галеры, бурлила вода, рассекаемая носом судна.
— Какая сейчас скорость? — полюбопытствовал Мстислав.
— Хорошая, — отвечал Монго. — Это скорость бегущего по земле человека.
Впереди носа, под водой, мчалось острое, как рыло дельфина, тело. Монго перехватил любопытный взгляд Мстислава, пояснил:
— Это таран, главное оружие против вражеского корабля. Мы с разгона бьем им в борт врага и пускаем его на дно.
— А из чего он сделан?
— Из крепкого дерева, на конце обшит бронзой. Входит как нож в масло.
