Чарльз Диккенс - Повесть о двух городах (пер. Бекетова)
— Как видно, карточки ваши не нравятся вам, — сказал Сидни с полнейшим хладнокровием. — Будете играть?
— Полагаю, сэр, — сказал шпион самым униженным тоном, обращаясь к мистеру Лорри, — полагаю, что мне позволительно обратиться к джентльмену ваших лет и вашей благодушной наружности с просьбой поставить на вид этому другому джентльмену, который гораздо моложе вас, что ему ни под каким видом неприлично пускать в ход того козырного туза, о котором он сейчас говорил. Я сознаюсь, что я шпион, и знаю, что это ремесло считается постыдным, хотя надо же кому-нибудь исполнять его. Но… ведь этот джентльмен не шпион, так зачем же он намерен так себя унизить, чтобы сыграть роль шпиона?
— Смотрите, мистер Барсед, — сказал Картон, принимая на себя обязанность отвечать ему и взглянув на часы, — через несколько минут ведь я пойду с козырного туза, и даже без зазрения совести.
— Я бы мог надеяться, господа, — сказал шпион, все-таки желая втянуть в разговор мистера Лорри, — что из уважения к моей сестре…
— Я не мог бы искреннее выразить мое уважение к вашей сестре, как избавив ее окончательно от такого брата, — сказал Сидни Картон.
— Вы так думаете, сэр?
— Думаю положительнейшим образом.
Вкрадчивые манеры шпиона, составлявшие странный контраст с его преднамеренно грубой одеждой и, вероятно, с обычным его способом обращения, решительно разбивались о неприступную загадочность Картона, которого не могли раскусить даже люди гораздо более умные и благородные.
Шпион растерялся и не находил слов, а Картон между тем снова принял вид игрока, рассматривающего свои карты, и сказал:
— Сейчас только я сообразил, что у меня имеется еще одна очень хорошая карта помимо тех. Кто этот ваш друг и приятель и также Тюремная Овца, который сам рассказывал, как он пасется в провинциальных тюрьмах?
— Француз. Вы его совсем не знаете, — отвечал шпион проворно.
— Француз… э-э? — повторил Картон задумчиво и притворяясь, что не обращает на него внимания, хоть и вторит его словам. — Француз? Что ж, может быть.
— Уверяю вас, что он француз, — подхватил шпион с прежней поспешностью, — хоть это и не важно.
— Хоть это и не важно, — повторил опять Картон как бы машинально. — Хоть это… и… не важно… Ну да, конечно, не важно. Однако ж его лицо мне знакомо.
— Не думаю, и даже уверен, что нет. Этого быть не может! — сказал шпион.
— Быть… не… может, — пробормотал Сидни Картон, опять наливая себе рюмку (по счастью, она была маленькая). — Быть не может? Он хорошо говорит по-французски. Однако ж мне показалось, будто он не здешний, а?
— Провинциал, — сказал шпион.
— Нет, иностранец! — крикнул вдруг Картон, хлопнув ладонью по столу, и в ту же секунду его озарило воспоминание. — Это Клай! Переодетый, но я его узнал; он тоже был на суде во время уголовного процесса в Олд-Бейли.
— Позвольте вам сказать, сэр, вы слишком увлекаетесь! — сказал Барсед с улыбкой, от которой его орлиный нос еще резче склонился на сторону. — На этот раз я могу положительно опровергнуть вас. Теперь дело прошлое, и я не стану скрывать, что Клай действительно был в то время моим сотоварищем по службе. Но он умер несколько лет тому назад. Я за ним ухаживал во время его последней болезни. А похоронили его в Лондоне, в приходе Святого Панкратия. Он был так непопулярен в народе, что подлая чернь в ту пору помешала мне участвовать в его похоронах. Но я своими руками клал его в гроб.
Тут мистер Лорри заметил на стене очень странную тень. Оглянувшись, чтобы узнать, откуда она взялась, он увидел, что щетинистые волосы на голове мистера Кренчера вдруг поднялись и стали дыбом.
— Надо же быть благоразумным и сдаться на очевидность, — продолжал шпион. — Чтобы доказать, насколько вы ошибаетесь в вашем неосновательном предположении, я сейчас выложу перед вами свидетельство о погребении Клая, которое я с тех пор случайно ношу в своем бумажнике. — С этими словами он поспешно вынул и открыл свой бумажник. — Вот оно. Посмотрите, посмотрите сами. Можете и в руки взять и убедиться, что оно не подложное.
Мистер Лорри увидел в эту минуту, как странная тень удлинилась, выросла и сам мистер Кренчер поднялся с места и выступил вперед. Прическа его приняла такой диковинный вид, как будто «криворогая корова чесала его рогами», как говорится в сказке про «Домик, выстроенный Джеком».
Незаметно для шпиона мистер Кренчер приблизился к нему и тронул его за плечо, точно призрак судебного пристава.
— Касательно этого самого Роджера Клая, — сказал мистер Кренчер с мрачным выражением своего окаменелого лица. — Это вы его в гроб-то клали?
— Я.
— А кто ж его вынул оттуда?
Барсед откинулся на спинку своего стула и запинаясь проговорил:
— То есть… что вы хотите этим сказать?
— То и хочу сказать, что он там никогда и не бывал! — сказал мистер Кренчер. — Вот что! Я готов голову отдать на отсечение, что он в этом гробу никогда не бывал.
Шпион посмотрел поочередно на обоих джентльменов, они же в несказанном изумлении смотрели на Джерри.
— Я вам говорю, — продолжал Джерри, — что в этот гроб вы наложили булыжника и земли. И не думайте меня уверять, будто вы схоронили Клая. Это была ловушка, и больше ничего. Про то я знаю, да еще двое других.
— Как же вы это узнали?
— А вам что за дело? Ну да ладно! — проговорил мистер Кренчер. — Значит, вам же я обязан этой штукой, так и буду знать. И не совестно таким манером обманывать честных промышленников! Так бы вот взял вас за горло да и придушил за полгинеи.
Сидни Картон, не менее мистера Лорри удивленный таким оборотом дела, попросил мистера Кренчера умерить свои чувства и объясниться точнее.
— В другой раз, сэр, — отвечал Джерри уклончиво. — В настоящее время объяснения этого рода неудобны. А я все-таки стою на своем и утверждаю, что никогда этот Клай не бывал в том гробу и этот господин про то очень хорошо знает. И если он еще хоть одним-единым словечком будет уверять, что был, я или возьму его за горло и задушу за полгинеи (мистер Кренчер особенно напирал на эту оценку, очевидно, думая, что запросил недорого), или пойду да и донесу.
— Гм… — промолвил Картон, — я из этого заключаю, что у меня в игре оказалась еще одна годная карта, мистер Барсед. В этом бесноватом Париже сам воздух так пропитан подозрительностью, что вам не сносить своей головы, если станет известно, что вы находитесь в постоянных сношениях с другим соглядатаем аристократического государства, вашим прежним сотоварищем и притом имеющим в своем прошлом такой таинственный факт, как мнимая смерть, а потом воскресение из мертвых! Тюремный заговор иностранцев против республики… согласитесь, это крайне важная карта: неминуемая гильотина! Что ж, будете играть?
— Нет! — отвечал шпион. — Я бросаю карты. Признаюсь, в Англии подлая чернь до такой степени невзлюбила нас, что я едва мог выбраться из Англии и каждую минуту рисковал, что меня до смерти закупают в воде, а Клай только тем и спасся, что притворился мертвым. Но я все-таки не могу понять, каким чудом этот человек мог дознаться, что то был обман?
— «Этого человека» вы оставьте в покое, — возразил обидчивый мистер Кренчер, — лучше послушайте хорошенько, что вам скажет вот этот джентльмен. А что до меня, вы так и знайте, что я бы охотно схватил вас за горло и придушил… за полгинеи.
Тюремная Овца резко повернулся к Сидни Картону и сказал ему довольно решительным тоном:
— Надо же покончить чем-нибудь. Мне нельзя пропускать своей очереди, я обязан через несколько минут уходить на службу. Вы говорите, что намерены что-то предложить мне? В чем же дело, говорите. Предупреждаю, что особенно многого от меня требовать нельзя. Если вы захотите, чтобы я сделал, в пределах моей службы, что-нибудь такое, от чего мне будет явная опасность, я не согласен: лучше уж рисковать жизнью на прежних основаниях, не имея дела с вами. Словом, я выберу такой исход. Вы упоминали об отчаянной игре. Мы здесь все отчаянные. Помните, что ведь и я могу на вас донести, если найду удобным, и не хуже других могу присягать и вредить вам из-за каменных стен. Ну что же вам нужно от меня?..
— Да не очень много. Вы ведь и тюремный сторож Консьержери?
— Говорю вам раз, навсегда, что бежать оттуда нет никакой возможности, — твердо сказал шпион.
— Зачем же вы говорите то, о чем я у вас не спрашивал? Поручают вам ключи от тюремных камер в Консьержери; да или нет?
— Иногда поручают.
— Значит, вы можете их иметь каждый раз как пожелаете?
— Да, могу входить и выходить, когда хочу.
Сидни Картон налил еще одну рюмку водки, медленно вылил ее в камин и смотрел, как вытекли из рюмки последние капли. Когда водка вся вытекла, он встал и сказал:
— До сих пор мы вели переговоры при свидетелях, потому что я хотел, чтобы не одни мы с вами видели мои карты, а теперь пойдемте в ту комнату, там потемнее, а мне нужно вам сказать еще несколько слов по секрету.
