Генрик Сенкевич - Повести и рассказы
Но где нее Орсо и Дженни?
Проникающая сквозь щели полоса света, в которой летают и снуют пылинки, падает золотистым пятном в глубь самых задних рядов скамеек. Пятно, перемещаясь вместе с движением солнца снаружи, наконец освещает Орсо и Дженни.
Орсо сидит на спинке скамейки, а рядом с ним Дженни. Она прильнула своим прелестным детским личиком к плечу атлета, а рукой обняла его за шею. Глаза девочки подняты кверху, точно она внимательно прислушивается к словам товарища, который, наклонившись к ней, кивает иногда головой, как бы что-то растолковывая и объясняя ей. Они так нежно принялись друг к другу, что их можно было бы принять за влюбленную пару. Но обтянутые бледно-розовым трико ножки Дженни, не достающие до земли, раскачиваются совершенно по-детски взад и вперед, а ее поднятые глаза выражают лишь глубокое внимание и сильное напряжение мысли, а не какие-либо более нежные чувства. К тому же ее фигура едва лишь начинает приобретать женские очертания. Вообще Дженни еще ребенок, но такой очаровательный, что, не в обиду будь сказано господину Гарвею из Сан-Франциско, расписывавшему Палас-Отель, ему действительно трудно было бы представить себе что-нибудь подобное. У нее и в самом деле ангельское личико: выражение ее огромных грустных голубых глаз серьезно, нежно и доверчиво; темные брови вырисовываются необыкновенно четко на белом лбу, ее белокурые шелковистые, рассыпавшиеся волосы бросают такую тень на лицо, какой не постыдился бы не только мастер Гарвей, но и некий другой художник по имени Рембрандт. Девочка напоминает одновременно и Золушку, и Гретхен. Поза, в которой она сидит, прижавшись к Орсо, свидетельствует о натуре робкой, нуждающейся в опеке. На этой фигурке в стиле Греза кажется удивительно странным цирковой костюм, состоящий из розового трико и короткой газовой юбочки, расшитой серебряными блестками, такой коротенькой, что она не прикрывает даже колен девочки. На темном фоне, в золоте солнечных лучей, тоненькая девочка выглядит словно олицетворение света и легкости в сравнении с квадратной фигурой юноши.
Орсо, одетый в трико телесного цвета, издали кажется нагим. Солнечный луч освещает его непропорционально широкие плечи, чересчур выпуклую грудь, втянутый живот и слишком короткие, по сравнению с длинным туловищем, ноги. Его могучие формы кажутся наспех высеченными топором. Орсо обладает всеми характерными для циркового атлета особенностями, но настолько преувеличенными, что он похож на карикатуру. К тому же он некрасив. Когда он поднимает голову, видно его лицо с чертами хотя и правильными, быть может даже слишком правильными, но словно застывшими и тоже как бы вытесанными топором. Низкий лоб и спадающие чуть ли не до самого носа черные, похожие на конскую гриву волосы, унаследованные им, вероятно, от матери-индианки, придают его лицу угрюмое и грозное выражение. Напоминая чем-то быка и медведя, он вообще является воплощением страшной и злой силы. Да он и на самом деле совсем не из добрых. Когда Дженни проходит мимо стойл, где стоят лошади, благородные животные поворачивают головы, смотрят на нее умными глазами и тихонько ржут, как бы желая сказать ей: «Как поживаешь, дорогая?» При виде же Орсо они даже вздрагивают от страха. Орсо — замкнутый, раздражительный и угрюмый юноша. Негры господина Гирша, исполняющие обязанности конюхов, клоунов, музыкантов и акробатов, не любят его и досаждают как только могут, а так как он к тому же и метис, то они открыто высказывают ему свое презрение. Директор, который, говоря по совести, не очень-то рискует, ставя сто долларов против каждого, кто возьмется побороть Орсо, тоже ненавидит его. Но он в то же время боится Орсо, как укротитель зверей — льва, и бьет его при всяком удобном случае.
Господин Гирш делает еще это потому, что считает, что если бы он не бил мальчика, то мальчик бил бы его. Вообще директор придерживается правила некой креолки, которая считала побои наказанием, а отсутствие их — наградой.
Таков Орсо. Однако он стал лучше с тех пор, как полюбил маленькую Дженни. Год тому назад, когда Орсо, присматривавший также за животными, чистил клетку ягуара, зверь, просунув лапу между прутьями, довольно сильно поранил ему голову. Тогда атлет ринулся в клетку, и из страшной борьбы, которая завязалась между ним и зверем, живым вышел только Орсо. Правда, он был сильно покалечен и тут же потерял сознание, а потом долго хворал; вдобавок ко всему еще и директор отстегал его в наказание за сломанный хребет ягуара. Во время болезни маленькая Дженни отнеслась к нему с большим участием, а так как не было никого другого, то она сама перевязывала ему раны, а в свободные минуты, усевшись около него, читала ему Библию, которую они называли «доброй книжкой», потому что в ней говорилось о любви, о прощении, о милосердии — словом, о вещах, о которых в цирке господина Гирша никогда не упоминалось. Слушая Дженни, Орсо долго размышлял и наконец пришел к убеждению, что если бы в цирке было так, как в этой книжке, то и он не был бы таким злым. Думал он также о том, что тогда его не били бы так часто, а может быть, даже кто-нибудь и полюбил бы его. Но кто? Не негры же и не господин Гпрш, разве что маленькая Дженни, голос которой звучал так сладко, словно голос маукависа.
Под влиянием подобных размышлений Орсо однажды вечером страшно расплакался и стал целовать маленькие руки Дженни. С той поры он полюбил ее. Теперь во время вечерних представлений, когда девочка галопировала на лошади, Орсо всегда был на арене и следил за нею заботливым взглядом. Подставляя Дженни заклеенные папиросной бумагой обручи, он улыбался ей, а когда под звуки песенки «Ах, смерть близка!» носил ее, к величайшему ужасу зрителей, на верхушке шеста, то и сам трепетал от страха. Он прекрасно в этот момент понимал, что упади она — и в цирке уже никого не останется из «доброй книжки». Он не спускал с нее глаз, и эта осторожность и напряженность в движениях атлета придавали особенный трагизм всему зрелищу. Потом, когда они вместе выбегали на арену, вызванные бурей аплодисментов, Орсо всегда выдвигал Дженни вперед, чтобы на ее долю выпали самые бурные овации, и урчал от удовольствия. Только с ней мог беседовать этот нелюдим. Только перед ней раскрывал он свою душу. Он ненавидел цирк и господина Гирша, совсем непохожего на людей из «доброй книжки». Его всегда влекло к далекому горизонту, в леса и степи. Когда странствующей труппе в ее постоянных скитаниях случалось проходить по безлюдным пространствам, в нем пробуждались такие же инстинкты, как у прирученного волка, впервые увидевшего лес. Эту любовь к свободе он унаследовал, должно быть, не только от матери-индианки, но и от отца, который был, вероятно, охотником, бродившим но степным просторам. Свои мечты он поверял маленькой Дженни, рассказывая ей, как живут люди в пустыне. По большей части это были его догадки. Однако кое-что он слыхал от степных охотников, время от времени заходивших в цирк к господину Гиршу: они поставляли диких зверей или приходили попытать свое счастье в борьбе с Орсо, надеясь получить обещанный директором приз в сто долларов.
Маленькая Дженни слушала обычно эти домыслы и фантазии индейца, широко раскрыв голубые глаза и задумавшись. О, ведь Орсо никогда не отправлялся в пустыню один, она всегда была с ним, и было им там очень хорошо! Каждый день открывал перед ними что-нибудь новое, они обзавелись там, конечно, целым хозяйством, и, следовательно, надо было хорошенько обо всем подумать.
Так вот и сейчас они сидят вдвоем в полосе солнечного света и разговаривают, вместо того чтобы репетировать новый номер с прыжками. Лошадь стоит на арене и скучает. Маленькая Дженни, прислонившись к плечу Орсо и устремив задумчивый взгляд в пространство, болтает ножками и размышляет о том, как это будет в пустыне, и только изредка задает вопросы, чтобы разузнать все получше.
— А где же там жить? — спрашивает она, поднимая глаза на своего товарища.
— Там полно дубов. Берут топор и строят дом.
— Хорошо,— говорит Дженни,— а пока дом будет строиться?
— Там тепло. Гризли-Киллер говорил, что там всегда очень тепло.
Дженни еще сильнее болтает ножками, словно в знак того, что если там тепло, то ей больше ничего и не нужно. Но немного погодя она снова задумывается. У нее в цирке есть любимая собака, которую зовут «Госпожа Собака», и кот по имени «Господин Кот», и ей хотелось бы разрешить свои сомнения также и относительно их.
— А Госпожа Собака и Господин Кот тоже пойдут с нами?
— Пойдут,— отвечает Орсо и радостно урчит.
— И «добрую книжку» возьмем с собой?
— Конечно! — говорит Орсо и урчит еще громче.
— Хорошо,— щебечет девочка. — Господин Кот будет ловить нам птичек, а Госпожа Собака лаять, если к нам приблизится злой человек; ты будешь моим мужем, я — твоей женой, а они — нашими детьми.
