Григол Абашидзе - Долгая ночь
Торели уходил быстрым шагом, задыхаясь от злости и не слыша последних слов первого министра.
После того как царица Русудан сердечно приняла Турмана Торели и пожаловала ему княжеский титул, все князья Грузии почли за должное пригласить его к себе в гости. Его звали то в один край Грузии, то в другой. И везде он, как вернувшийся с того света, рассказывал о том, что пришлось пережить за пять-шесть лет плена и странствий вместе с канцелярией Джелал-эд-Дина, о самом Джелал-эд-Дине и его гибели.
Самым первым пригласил Турмана Торели амирспасалар Аваг. О Гарнисском сражении ходило в народе и при дворе множество самых разнообразных слухов. Люди утверждали, если не прямо, то намеками, что виноват в поражении был амирспасалар Мхаргрдзели. Теперь, если живой герой Гарниси Турман Торели пришел бы в гости к сыну покойного амирспасалара, унаследовавшему его должность, Авагу, то народ убедился бы, что Иванэ Мхаргрдзели не виноват.
Вот почему Аваг встретил своего приятеля с искренней радостью. Ведь и раньше, до войны в годы цветения и благоденствия, они все время пировали и развлекались вместе.
В Биджниси Аваг устроил пышное празднество. Он пригласил избранных людей государства, чтобы достойно встретить живого героя Гарнисской битвы.
Так как Торели во время пира снова начал рассуждать о монголах, то Аваг довольно сухо сказал:
– Может быть, и придут. Но с тем же и уйдут, с чем пришли, как было однажды.
– Тогда они приходили просто так, на разведку, а не для того, чтобы завоевать Грузию и утвердиться здесь. Этим отрядам Чингисхан приказал лишь разведать подступы к нашей стране. Теперь же по дорогам, разведанным теми отрядами, двинулись основные силы татар. Они надвигаются, как саранча. Они уничтожают все на своем пути, оставляя голую землю. Разве непонятно, что нам следует подготовиться лучше, чем тогда, в первый раз? Нам нужно собрать больше войск, чем было у царя Лаши при первой схватке с монголами.
Амирспасалар невольно рассмеялся:
– Ты шутишь, Торели. Такое войско, какое имел Лаша, Грузия соберет не скоро. Страна разорена хорезмийцами, селения уничтожены, народ разбежался в горы, он напуган, и дух его сломлен.
– Так что же, открыть монголам двери в свой дом – словом, сложить на груди руки и ждать, пока они придут? Отдать страну без боя?
– Ну… Почему без боя? Каждый должен сделать свое. Грузия – страна горная. Наши крепости неприступны. Монгольские кони непривычны к нашим горам. Здесь нет привольных пастбищ для такого несметного войска. Одним словом, монголам не понравится в нашей стране, и они постараются как можно скорее ее покинуть…
Разговор с амирспасаларом окончательно испортил настроение Торели, и с пира он ушел еще мрачнее, чем шел на него. Еще бы! Главнокомандующий войсками Грузии, который в первую очередь должен заботиться о защите страны, совсем не разбирался в обстановке и к надвигающейся войне относился беспечно.
По дороге с пира Торели заехал к двоюродному брату Шалвы Ахалцихели Вараму Гагели. Седовласый ветеран, весь изрубцованный в боях, бессменный визирь царицы Тамар, а потом и ее наследников, Варам Гагели тоже был недоволен положением в стране.
– Гибель нашей страны началась со смерти Лаши. Если бы у Грузии был сильный царь, не случилось бы Гарнисского поражения и хорезмийцы не проникли бы в пределы Грузии, – сетовал Варам своему молодому другу.
– Я тоже об этом думал. У Лаши была твердая рука, капризных и своевольных князей он либо приручал, либо по принципу Давида Строителя резко отстранял от себя. Лаша сам водил войска, мгновенно пресекал распри между военачальниками.
– Да. А что требовать от слабой и нежной женщины.
– А теперь говорят, будто мы непрерывно воевали с Джелал-эд-Дином.
– Воевали, попрятавшись в крепостях и в горах. Когда основное войско султана уходило дальше, выскакивали и щипали оставшиеся отряды. Султан возвращался и жестоко карал, расправляясь с нами, словно с маленькими детьми. Одни только мои владения Джелал-эд-Дин разорял восемь раз. А под конец, разъярившись за сожжение Тбилиси, ночью напал на Гаги и Шамхор и не оставил там камня на камне.
– А говорят, что много раз собирались бесчисленные войска, но только не могли одолеть султана.
– Войска-то, может, и собирали. Но для всякого дела, а тем более для войны, нужна еще и голова. Мы только еще начинали готовиться к войне или к сражению, а весь мир уже знал об этом. Враг опережал нас и поэтому побеждал.
Возьми хотя бы последнее большое сражение, то, что произошло у Болниси. Все ведь было хорошо рассчитано, взвешено и перевешено. С юга должны были прийти союзные нам войска хлатского мелика и румского султана. Немало было и нас, грузин. Если бы мы успели соединиться, то Джелал-эд-Дин ни за что не справился бы с нами и мы могли бы отпраздновать победу. Но что же произошло? Мы еще не тронулись с места, а султан уже знал все, что мы будем делать. Он знал также и место, где мы должны были собраться в один кулак. Конечно, султан с его решительностью и стремительностью опередил наши действия. Наши союзники не вышли еще из своих городов, а султан уже напал на нас, рассеял и истребил. Нет, если сам царь не воин и не может лично вести войска, не жди победы.
– Великая Тамар не водила войск, но был разбит напавший на нас султан Рукн-эд-Дин, да и все остальные войны тогда кончались для нас победой. А ведь войска Рукн-эд-Дина были ничуть не хуже, чем у хорезмийского султана.
– Тамар! Тамар действительно была богоравной. Пожертвовать ради нее жизнью считал за честь каждый грузин – и великий и малый. Тамар богом было дано провидеть будущее. Она была награждена мудростью. Если каждый считал за радость умереть за нее, то и она готова была пожертвовать собой ради своих подданных. Она жертвовала всем ради страны и трона. Не в пирах, не в развлечениях проводила она свои ночи, но в усердных молитвах, в заботах о своем народе. Верных ей она награждала царской милостью, а неверных обращала в правоверных умом и добротой сердца. Если бы наследники Тамар оказались достойными ее самой, если бы Грузия хотя бы еще сто лет шла по пути, намеченному Тамар, то государство наше успело бы укрепиться настолько, что никогда уж и никто не сумел бы его сломить.
– Какие были мечты! Горе нашему поколению, что мы погубили эту исконную мечту всех лучших грузин.
– Погубили. И, кто знает, может быть, навсегда.
– Кто знает, – горестно вздохнул Торели. Много всего было в этом вздохе. В нем надежда так сплелась с отчаянием, что трудно было понять, верит или не верит Торели в возрождение могущества Грузии.
– Грузию погубило излишнее богатство, роскошь, беззаботная жизнь. Мы забыли, что все богатство наше добыто мечом. Значит, мечом же нужно было его защищать. Богатство – как кувшин с вином, стоящий на высоком треножнике. Если треножник упадет, вино прольется, а сам кувшин разобьется о камни. Наслаждаясь жизнью, мы увлеклись и забыли, что наше благополучие держится на могуществе государства. И вот, когда оно расшаталось и развалилось, кувшин очутился на земле.
– Все несчастны в нашем поколении, от царя до мелкого азнаури. От нас зависело будущее нашего царства, и что же мы ответим на суде, который устроят для нас потомки? Вместо цветущей, благоденствующей страны мы оставляем им пожарища и развалины, вместо вольной и гордой жизни завещаем рабство и кандалы.
– Ты не совсем прав, Турман. Не только наше поколение виновато в упадке царства. Червь давно уж подтачивал тот самый треножник. Мы виноваты лишь в том, что развалился он на наших глазах. Велика богоподобная Царица Тамар. У какого грузина повернется язык, чтобы хулить ее? Но да простит меня ее святость, кое-что можно спросить и с нее. Да, она во всем отказывала себе ради благ народа. Да, она была чужда пиров, развлечений, забав, роскоши, беззаботной жизни. Она лишала себя даже отдыха – все это так. Но все, чего она лишала себя, она в избытке предоставляла своим детям, наследникам грузинского трона. Строгая и требовательная к себе, она вырастила своих детей изнеженными, избалованными, капризными. В этом подражали Тамар и мы, царедворцы. Мы охраняли от всяких испытаний, от всякого ветерка своих сыновей и вырастили из них беззаботных кутил. Наши дети думали, что за спиной отцов всю жизнь они проведут в неге и холе, а что получилось? Один за другим ушли закаленные в испытаниях, видевшие беды и горе отцы, остались на сцене сыновья, умевшие лишь одно – прожигать жизнь. Они быстро пустили по ветру все, добытое мечами отцов, они оказались неспособными управлять страной, государство ослабло и почти развалилось. Как видишь, дорогой Турман, виновато не только твое поколение. Может быть, и великая Тамар, и доблестный Захария Мхаргрдзели, и я, и другие столпы Грузинского царства одинаково повинны будем перед потомками в той горькой доле, на которую мы их обрекли.
