Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия
Бенингна взяла левую руку императрицы и приложилась к ней губами. Она плакала.
— И ты, Эрнест, был всегда рядом, — продолжала Анна. — И потому я желаю вам двоим добра. Хочу дать вам совет. Уезжайте из России.
— Анхен! — выдохнул Бирон.
— Анна! — Бенингна сжала её руку.
— И ты желаешь, чтобы Эрнест стал регентом, Бенингна?
— Желаю, Анна. Я больше всего этого желаю.
— Тогда живите, — Анна подняла глаза вверх. — Живите, как знаете. Я сделала все что могла. Но помните что вы в России. А это не Митава…. Не Митава…
Год 1740, октябрь, 16 дня. Санкт-Петербург. Смерть императрицы.
Утром 16 октября 1740 года императрица смогла немного заснуть. Уже два дня она мучилась нестерпимыми болями. Врачи ничем не могли ей помочь. Рибейро Санчес уверенно заявил, что императрица до вечера не доживет. Другие с ним согласились. Лейб-медик Каав-Беургаве приготовил свой эликсир и сказал, что сие облегчит страдания больной.
— Когда императрица проснется, она должна это выпить.
— Пусть будет так, — согласился грек Кондоити. — Хуже уже не будет.
Анна проспала не долго и сразу потребовала к себе Остермана. Пить лекарства она отказалась.
— Подите вы прочь со своими лекарствами. Мне уже ничего не поможет. Смерть пришла за мной. Остермана ко мне! Пошлите за Остерманом! Сколь можно повторять! Я желаю видеть вице-канцлера.
Рибейро Санчес передал приказ императрицы дежурному камергеру. Императорский курьер отбыл в дом вице-канцлера. Остерман ехать не хотел, но Анна была еще жива, и спорить с ней было опасно. Он собрался и отбыл во дворец.
Его сразу допустили до императрицы. Анна осталась с вице-канцлером империи наедине.
— Ухожу я, Андрей Иваныч. Костлявая пришла за мной.
— Матушка….
— Не надо, Андрей Иваныч, не говори ничего. Знаю, что смерть пришла. И я готова встретить её. Беспокоит меня судьба империи и судьба наследника.
— Но регентом стал герцог Бирон. Он станет младенца оберегать.
— Того и боюсь. Ты и Миних камень за пазухой против него держите. И я то вижу, вице-канцлер. Вижу. Не любите вы Бирона. Но не про то тебе сказать хочу, зная хитрость твою.
— Я стар, матушка-государыня. Стар. Что я могу? Болезни одолевают меня.
— Вот что я скажу тебе, Андрей Иваныч. Если Бирон падёт, и вы с ним падете. И ты и Миних. Ты думаешь, что сможешь удержаться у власти при Лизке? После того как ты был моим вице-канцлером и кабинет-министром она тебя к себе не приблизит. Ты же оракул. Неужто, того не понимаешь?
— Я все понимаю, матушка, — ответил Остерман. — Но Елизавета не наследница. И я помогу Бирону привести придворных к присяге императору Иоанну III.
— Это одно, Андрей Иваныч. Но нужно вам всем держаться герцога Бирона. Лизка девка хитрая. Жалею, что не уничтожила её. Не сгноила в монастыре. При ней гвардейцы толпятся. И то опасно.
— Всякая мелочь, матушка. Сержанты да солдаты. Генералов при Елизавете нет.
— И что с того? Меня верховники на трон посадили, и власть мою урезали. А саможержавной меня сделали именно сии рядовые да сержанты гвардии. Помнишь про то?
— Помню, матушка. Но кто тех гвардейцев организовал тогда дабы они "Виват Анна" орали? Я твою партию тогда направлял. И я главного верховника Дмитрия Голицына поддержки лишил. У Елизаветы нет своего Остермана.
— Напрасно ты так думаешь, Андрей Иваныч. Стоит только гвардии на своих штыках Лизку на трон возвести, как и генералы и сенаторы к ней толпой сбегутся. Али русских не знаешь?
— Про то не беспокойся, матушка. Остерман не даст Елизавете взойти на трон. Да и Либман при герцоге Бироне состоит. А умнее человека я не знал, матушка.
— Смотри Андрей Иваныч. Я тебя предупредила. Держитесь за Бирона и за Иоанна. Не дайте обидеть младенца. Иначе и вы обижены будете. А сейчас пусть войдут другие. Хочу попрощаться.
Анна почувствовала, что смерть пришла. И это её последние минуты. Разговор с Остерманом завершил её государственные заботы. Большего для совей империи она сделать не могла.
Звеня шпорами на ботфортах, к ней приблизился Миних.
— Фельдмаршал, — прошептала она. — Вот оно как вышло….
— Матушка! Твое царствование будут помнить. Я счастлив тем, что служил тебе.
— Прощай, фельдмаршал. Прости, ежели, обидела чем.
— Прощай, государыня.
К ней с другой стороны подошла Бенингна Бирон и упала на колени перед ложем императрицы.
— Анна! — горбунья зарыдала.
— Не плачь, Бенингна. Не по мне плакать надобно, а по вам. Вижу, что ваши горести токмо начинаются.
Биронша схватила Анну за руку и прижала её к губам. Слезы катились и по глазам герцога Бирона. Он понял, что императрица уходит от него навсегда.
— Прощай, Эрнест! — слабеющим голосом произнесла Анна. — Прощайте все!
Это были её последние слова. Императрица Анна Ивановна умерла. Царица престрашного зраку отправилась в небытие. Её царствование закончилось.
Сразу, как только закрылись глаза императрицы, потеряла свое значение придворная кувыр коллегия. Многочисленные шуты и шутихи Анны, болтушки, арапчата никому стали не нужны. И можно было бы на этом закончить роман, но еще не зашла звезда герцога Бирона, который стал в русской истории "халифом на час"….
Глава 2 Халиф на час
Я в тайну масок все-таки проник, -
Уверен я, что мой анализ точен:
Что маски равнодушья у иных-
Защита от плевков и от пощечин!
Владимир Высоцкий "Маски".
Год 1740, октябрь, 17 дня. Санкт-Петербург. Покои светлейшего герцога.
На следующее утро после смерти государыни императрицы герцог Бирон оделся с небывалой пышностью. Слуги обрядили его в малиновый камзол с кружевами, красный кафтан с золотыми позументами, поверх которого возложили все регалии и ордена, как русские так и иностранные, коими был отмечен герцог Курляндии, Лифляндии и Семигалии.
Сегодня Бирон должен воплощать в своей особе верховную власть империи. Потому его черный парик был завит с особым тщанием, и на его шляпе сияла бриллиантовая пряжка.
Рядом с герцогом были Пьетро Мира и Лейба Либман, верные соратники Бирона. Пьетро на этот раз не одел положенных шутам полосатых чулок. Он выглядел как придворный кавалер.
— Эрнест, — восторженно заговорил банкир. — В приемной полно народа. Придворные пришли встречать тебя как царя. Это твой час! Там послы держав иностранных и прусский барон Мардефельд, и шведский барон Нолькен, и австрийский граф Эстергази. Не видать только маркиза де ла Шетарди.
Бирон посмотрел на себя в зеркало и остался доволен своим отражением. Он выглядел величественно. Как раз таким и должен быть регент.
— Левенвольде пришел? — спросил Бирон Либмана.
— Все курляндские дворяне в сборе, Эрнест.
— Миних?
— Фельдмаршала в приемной нет, — ответил банкир.
— Не явился, — сказал Бирон. — Встречать меня ниже его заслуг. Ну да и бог с ним. Обойдемся и без фельдмаршала. А кто из русских там?
— Много кто пришел. Бестужев-Рюмин, Никита Трубецкой, Андрей Ушаков….
— Хорошо, — прервал банкира герцог. — Мне стоит показаться. Не нужно заставлять себя ждать.
— Ты регент и тебе все можно! — сказал Пьетро. — Пусть подождут.
— Он прав, Эрнест, — поддержал Миру Либман. — Придворные любят сильных и властных правителей. Не давай им спуску.
— Но я не природный монарх, Лейба. И про сие забывать не стоит. Пусть объявят о моем выходе.
Либман вышел, чтобы дать распоряжение.
Перед выходом герцога к придворным, его личный мажордом в кафтане с гербами герцогства Курдяндского, трижды стукнул посохом об пол и торжественно произнес:
— Его герцогская сетлость, повелитель Курляндии, Лифляндии и Семигалии, регент империи Российской герцог Эрнест Иоганн Бирон!
Герцог вышел к придворным. Все склонились в низком поклоне. Бирон приветливо улыбнулся собравшимся.
Князь Трубецкой первым бросился к нему и приложился к его руке. За ним тоже стали делать и другие вельможи. Бестужев-Рюмин закричал:
— Да здравствует регент! Слава герцогу Бирону!
Эрнест расчувствовался. Либман поморщился, когда увидел слезу на его щеке. "Неужели он принимает эту комедию за чистую монету? Не умеет Эрнест притворяться и это плохо".
— Господа, я рад всем вам и ценю вас, и всегда буду помнить о вас, яко об отечества радетелях. Клянусь, что никто из вас не пожалеет о том что поставил свою подпись под документом с просьбой о моем регентстве.
— Вы самый достойный к тому кандидат ваша светлость, — заговорил Бестужев-Рюмин.
— А сейчас господа, — продолжил Бирон, — прошу вас последовать за мной в покои нашего нового императора Ивана Антоновича. Кстати, а почему я не вижу здесь принца Антона Брауншвейгского?
Придворные засмущались и опустили глаза. Принц отказался идти приветствовать регента. Дело в том, что Бирону надобно было даровать титул "высочества", как новому правителю России. Но принц Антон наотрез отказался это делать, и за ним стала в позу и его жена, принцесса Анна Леопольдовна.
