Этон Цезарь Корти - Любовь императора: Франц Иосиф
7 сентября Елизавета просит вымыть ей волосы, поэтому в этот день никаких прогулок и экскурсий не совершается, а лишь намечается программа на ближайшее время. Баронесса Ротшильд предлагает императрице свою яхту для поездки в Преньи. Елизавета полагает, что подобную любезность нельзя принимать ни от кого, кроме государя, и уж никак ни от семейства Ротшильд, прислуге которых запрещено давать чаевые. Так что это предложение отклоняется.
8 сентября уходит на непродолжительные прогулки по окрестностям. Елизавета шлёт Валерии поздравительную телеграмму по поводу её именин, она чувствует себя на удивление хорошо, радуется, предвкушая экскурсию в Преньи и отклоняет просьбу генерала Берзевичи и графини Штараи не ездить в Женеву. Она и так уже сделала уступку — взяла с собой мужчину.
Наступает день 9 сентября. Чудесное осеннее утро. Елизавета плохо спала, она обеспокоена, поскольку ещё не получила ответа на поздравительную телеграмму, посланную Валерии. Но великолепная природа вносит в её душу успокоение, и она с восхищением смотрит на озеро, которое отличается такой же замечательной синевой, как море, и очень его напоминает. Настроена она сегодня очень миролюбиво. Для каждого из приближённых у неё находится доброе слово. Переезд из Территета в Женеву занимает четыре часа, императрица расхаживает взад и вперёд по палубе, забавляясь наблюдением за неугомонным мальчуганом лет трёх, отъявленным проказником и неслухом, которого родителям с большим трудом удаётся унимать. Когда Елизавета велит угостить его фруктами и пирожными, он в смущении приближается к ней, чтобы поблагодарить за угощение. «Как порадовалась бы Валерия, — думает Елизавета, — если бы могла увидеть такое».
В час пополудни судно прибывает в Женеву. Там императрицу ожидает доктор Кромар с благодарственной телеграммой Валерии в руках. Елизавета успокаивается и сразу же направляется к баронессе Ротшильд. Хозяйка дома, пятидесятивосьмилетняя дама, надлежащим образом подготовила свою виллу к такому визиту. В столовой сервирован роскошный стол, который украшает бесценный старовенский фарфор и великолепные орхидеи. За столом прислуживает целая армия лакеев в расшитых золотом ливреях. Елизавета находит всё это превосходным, смущает её только прислуга. Все эти люди буквально ловят каждое слово, но что поделаешь, гости должны подчиняться порядкам, заведённым хозяевами. Одно изысканное блюдо сменяет другое, и всё это сопровождается превосходно охлаждённым шампанским. Прекрасным фоном звучит приглушённая музыка, которая нисколько не мешает беседовать. Под конец Елизавета поднимает бокал за хозяйку дома и протягивает графине Штараи меню, чтобы та приобщила его к отчёту императору, и велит ей подчеркнуть в перечне блюд «petites», «mousse de volaille», причём последнее даже дважды, поскольку эти кушанья особенно ей понравились.
После завтрака начинается осмотр виллы. Это настоящий маленький музей драгоценностей и произведений искусства всякого рода, всё расставлено с большим вкусом без какого бы то ни было намёка на желание прихвастнуть. Но потом наступает очередь самого замечательного из всего, достойного внимания. Это вольеры, заполненные диковинными птицами со всех концов света, аквариумы с причудливыми рыбами самых разных пород; два очаровательных ручных дикобраза с Явы приводят Елизавету в восторг. В конце гостье демонстрируют небольшие, просто сказочные стеклянные домики с великолепными цветами. Почти лишившись дара речи от восхищения, Елизавета дольше всего задерживается в домике с орхидеями, они в сочетании с зеленью папоротника и барвинками напоминают гигантский букет. Она долго не может отвести глаз от этого зрелища. Затем ей показывают парк с огромными ливанскими кедрами, искусно декорированными альпийскими цветами и деревьями с изогнутыми стволами, небольшие участки, воспроизводящие нагромождения скал. Три особых сорта цветов графине Штараи приходится взять на заметку: Елизавета намеревается посадить их в Лайнце.
Хозяйка дома предлагает Елизавете ознакомиться с книгой почётных гостей, куда императрица вносит своё имя. К счастью, она не перевернула несколько листов назад, где на отдельной странице значится имя и её отошедшего в лучший мир Рудольфа. Баронесса Ротшильд так упорно твердит о своём желании нанести императрице визит в Ко, что той не остаётся ничего другого, как пригласить настойчивую даму. На вилле Елизавета провела три часа, после чего возвращается в гостиницу «Бо Риваж» в Женеве. По дороге она весело и возбуждённо болтает с графиней Штараи. Потом разговор переходит на другую тему, о вере и смерти. Придворная дама глубоко религиозный человек.
— Я — верующий человек, — говорит ей Елизавета, — хотя, может быть, не такая верующая, как вы, однако я знаю свою натуру, нисколько не исключено, что вы ещё увидите меня крайне религиозной. Смерти, которая вас не пугает, я боюсь, хотя нередко жажду её: этот переход, эта неизвестность заставляют меня трепетать.
— На том свете покой и блаженство, — уверяет графиня Штараи.
— Откуда вам это известно? Ведь оттуда ещё никто не возвращался!
После прибытия Елизавета уединяется в своих комнатах. Спустя час она показывается снова, чтобы ещё немного побродить с графиней по городу. Уже половина седьмого, стоит прекрасный вечер. По пути они заглядывают в несколько кондитерских. В четверть одиннадцатого Елизавета уже в гостинице. Она остановилась на третьем этаже, занимая просторный угловой салон и две небольшие комнаты с видом на Женевское озеро. Стоит великолепная лунная ночь. Императрица не может уснуть. Поначалу ей приходится слушать какого-то итальянского певца, распевающего свои песни ночной порой. Улочка, на которую выходят окна её апартаментов, очень шумная, кроме того, комната залита лунным светом, который напоминает свет маяка. Однако Елизавета не хочет закрывать окно и опускать шторы. Засыпает она лишь около двух часов ночи, однако луна светит ей прямо в лицо, и вскоре она в страхе просыпается. В другие дни она уже к семи утра давно на ногах и обычно собирается на прогулку, но сегодня, 10 сентября, из-за бессонной ночи она остаётся в постели немного дольше. В девять часов к ней является графиня Штараи узнать, какие будут поручения.
— В одиннадцать утра я собираюсь послушать оркестрион, эту новомодную музыкальную машину, а затем в час сорок мы поедем, как намечали, на судне в Ко, а раньше одиннадцати мне ничего не нужно.
Ровно в одиннадцать императрица, свежая и бодрая, несмотря на скверно проведённую ночь, готова отправиться на прогулку. Они идут в музыкальное заведение Беккера на улице Боннивар. Оркестрион заводят, и он исполняет любимые мелодии Елизаветы из «Кармен», «Тангейзера», «Риголетто» и «Лоэнгрина». Особенно восхищает её «Тангейзер». Затем Елизавета выбирает большой оркестрион, так называемый «Арсон», для Валльзее. Она надеется, что он доставит удовольствие не только Валерии и её детям, но и императору и Францу Сальватору. Она подбирает и двадцать четыре музыкальных произведения. Тем временем появляется некая дама. Она рассматривает императрицу, после чего обращается к графине Штараи с просьбой представить её, якобы она — бельгийская графиня, прекрасно знающая сестёр Её величества. Однако придворная дама, до тонкостей изучившая свою госпожу, отклоняет эту просьбу. Быстро уладив все дела, императрица в сопровождении графини Штараи покидает магазин, стремясь избавиться от докучливой дамы. Между тем уже очень поздно. Всего за двадцать минут до отплытия судна Елизавета попадает в гостиницу, где поспешно выпивает стакан молока.
6 сентября в Тонон-ле-Бейн происходит новое собрание анархистов, на котором, как утверждают, выносится решение убить императрицу. На это собрание якобы приглашают и Луккени, который продолжает хвалить себя как человека дела. Однако никто не может доказать, что так и было в действительности и где находился в это время Луккени. Он, видимо, что-то слышал о поездке императрицы 5 сентября в Эвиан. Во всяком случае, в кармане у него находится официальный список иностранцев, посетивших это местечко в период с 3 по 5 сентября. Герцога Орлеанского и герцога Шартрского там не было, как и вообще их не было в Швейцарии. Всё это домыслы, но об императрице Елизавете говорит всё Женевское озеро, и Луккени наверняка знает, что она посетила это местечко. 8 сентября он уже в Женеве, он что-то замышляет. Ведь в тот же вечер он отправляет иллюстрированную почтовую открытку принцессе де Вера д’Арагона, своей бывшей хозяйке: «Фрау принцесса, я не могу открыть Вам причину, по коей я не приехал в Париж... В первом же письме, которое я посылаю, я скажу Вам почему. Я чувствую себя превосходно во всех отношениях... Ответа я не жду и сообщаю Вам, что в субботу покину Женеву».
Луиджи Луккени знает, что 9 сентября императрица прибывает в Женеву. Он бродит вблизи гостиницы «Во Риваж» и места стоянки парохода. О прибытии императрицы ему известно не из газет, а из каких-то иных источников: газеты поместили информацию о том, что Елизавета остановилась инкогнито под именем графини Хоэнэмбс в гостинице «Во Риваж», только утром 10 сентября. Обслуживающий персонал гостиницы настоятельно просили не раскрывать её инкогнито, и тем не менее ещё в день приезда императрицы администрация гостиницы в целях рекламы своего заведения сообщила о её прибытии трём женевским газетам: «Журналь де Женев», «Женевуа» и «Трибюн». Следовательно, если 9 сентября вечером, когда прибыла императрица, Луккени случайно не оказалось на месте, и он ещё не был уверен в её прибытии, то теперь, 10 сентября, он из утренних газет знает об этом наверняка. В девять утра он занимает свой наблюдательный пост, а в десять разговаривает на скамье перед гостиницей с каким-то хорошо одетым человеком с седой бородой, похожим на преуспевающего рантье. В одиннадцать часов, когда Елизавета выходит из дверей отеля, Луккени как раз не оказывается на месте: он отлучился что-нибудь перекусить. Так что прогулка проходит без помех. Однако потом Луккени возвращается.
