Иван Фирсов - Лазарев. И Антарктида, и Наварин
Из Одессы Алексей Лазарев отправился сухим путем в Грецию. Добравшись до Мальты, он попал в объятия брата. И как раз вовремя. «Азов» готовился вот-вот выйти к Дарданеллам.
— Ступай доложи Гейдену все твои депеши. — Лазарев-старший провел его до салона флагмана. — Освободишься — вон моя каюта, — он показал дверь напротив, — располагайся и жди меня.
Гейден после доклада пригласил Алексея к обеду. Командующий частенько приглашал к обеду или ужину своего начальника штаба, командиров кораблей. Чаще всего это происходило на стоянках на рейде или в порту. Сегодня как раз был командирский обед. Отмечали первую годовщину Наварина.
Михаил усадил брата рядом с собой. Вначале, поглядывая на адъютантские аксельбанты, командиры, все по званиям старше Алексея, почтительно слушали царского гонца. Младший Лазарев держался свободно, пересказал военные новости с Балкан, упомянул вскользь о распрях Грейга и Меншикова, вспомнил пару анекдотов. Бокал-другой вина оживил беседу. Гейдена интересовали турки.
— Что, на Черном море хотя бы разок турки пытались противостоять нам?
Алексей пожал плечами.
— Там, где бывала эскадра Грейга — под Анапой, у Варны, — они ни разу не появлялись. И вообще турецкая эскадра, насколько мне известно, из Босфора не выходила. Видимо, султан после Наварина еще не оперился.
Разговор за столом на правах старого знакомого продолжал командир фрегата капитан 1-го ранга Степан Хрущев:
— А что, Алексей Петрович, стряслось под Шумлой?
— Вы знаете турок поболее моего, но я наблюдал их поблизости впервые. Фанатики они неимоверные, бьются, словно звери, до последнего. В одной Варне их полегло не менее пятнадцати тысяч, прежде чем капитуляцию приняли. Под Шумлой же крепость обложить полностью не удалось, турки то и дело подвозят подкрепления. Наши солдатики все по землянкам да палаткам, подустали.
Алексей понизил голос:
— Государь, кроме прочего, недоволен Витгенштейном. Поговаривают о его смещении…
Когда командиры разъехались, Гейден вскрыл пакет с депешей.
«…Сведения из Константинополя, на достоверность коих мы имеем основание полагаться, представляют столицу Оттоманской империи нуждающейся в жизненных припасах. Опасение голода заставило султана оставить свободный пропуск Босфора всем кораблям, желающим отправиться в Черное море, чтобы потом купить грузы с пшеницею, которую они привезут из России. Нас уверяют даже, что турецкое правительство наняло 40 судов для привозки хлеба из Египта. Не сомневаясь в живом впечатлении, которое произведет на султана приближение голода в Константинополе, и предвидя необходимость, в которой он будет вследствие этого просить у нас мира и избавит нас от второго похода, император особенным указом запретил выпуск пшеницы с Черного моря. В то же время вице-адмирал Мессер, крейсирующий перед Босфором, получил приказание удвоить бдительность и препятствовать всякому кораблю войти в этот пролив, который он объявит блокадой. Вы, со своей стороны, граф, как скоро соединитесь с контр-адмиралом Рикордом, выберите те из кораблей вашей эскадры, которые сочтете наиболее способными для блокады Дарданелл, с этой же целью и поручите управление этого, может быть, решительного предприятия либо самому г. Рикорду, либо контр-адмиралу Лазареву».
Гейден отложил депешу, задумался. «Кого же послать к проливам?» Лазарев, без сомнения, справится лучше, но кто будет оберегать побережье Греции от египтян и пресекать пути во Францию австрийцев из Венеции и французских купцов? Англичане и французы себе на уме. Только что он прочитал письмо нашего посла с Корфу. К тому же Рикорд опытен, бывал в переделках, решимости ему не занимать. А к Лазареву он уже привык, и без его советов ему будет трудновато.
В каюте брата Алексей рассказал об Андрее, передал от него добрые пожелания и поздравления.
— Андрей плавает беспрерывно. Виделся с ним прошлой зимой несколько раз. Тогда он переводил из Архангельска в Кронштадт новопостроенный фрегат, за что пожалован Анной второй степени. Нынче опять направляется из Архангельска с другим кораблем. Он, кстати, теперь семьей обзавелся.
— Ведаю о том, он мне письмом сообщил, и я его поздравил. Молодец. Мы вот с тобой бобылями. Дуняшку Истомину по борту пустил?
— Очередь твоя, по старшинству, — рассмеялся Алексей, — за мной не станется, с Дуней завязано, в Петербурге хороводы невест лентами вьются.
— Смотри не промахнись.
Михаил потянулся к спинке стула, где висел мундир брата, потеребил флигель-адъютантские аксельбанты:
— Тебе, Алеша, не надоели твои побрякушки? Пора бы о службе и звании подумать. До сей поры в капитан-лейтенантах, постыдился бы.
— Погоди, наверстаю. Откровенно, от государя так просто не отделаешься. Он, брат, ежели вцепится, — Алексей зашептал, — не отпустит, мертвой хваткой берет. Новеньких не любит. Все побаивается всяких напастей. Меня-то давно знает.
Алексей встряхнулся, будто освобождаясь от чего-то неприятного.
— А тебя, брат, капитаны в Кронштадте и офицеры Петербурга превозносят, даже завистники появились, что тебя так жалуют. А насчет службы имею шанс отличиться. Николай перед отъездом расщедрился, разрешил кампанию провести на вашей эскадре.
— Что же ты молчишь до сей поры?
Лазарев позвал Егора, велел достать хересу из запасов.
— Этакое событие отметить надобно. — Лазарев-старший оживился, повеселел. — Значит, так: будешь у меня на «Азове» и завтра же определю тебя на должность. Слава Богу, у меня вакансий пруд пруди. Нахимов ушел, Бутенев уходит. Славно пришлось, твоя персона ко времени. Как раз скоро двинемся к Дарданеллам…
С Дарданеллами Лазареву пришлось подождать. Он еще не читал депешу, доставленную Алексеем, и не знал решения Гейдена. А в середине сентября на рейд прибыл долгожданный отряд контр-адмирала Петра Рикорда. Бывшего сподвижника по дальним плаваниям бывалого моряка, вице-адмирала Василия Головнина. В свое время, на Камчатке, Рикорд два года пытался всеми путями вызволить из японского плена своего командира. И таки добился своего. Шлюп «Диана» вновь обрел своего командира в бухте Нагасаки.
Рикорд привел из Кронштадта солидное подкрепление: четыре линейных корабля, три фрегата, два брига.
Гейден сразу объявил Рикорду:
— Чините корабли, приводите в порядок, пополняйте запасы. Срок вам три недели. Государь император повелел вашей эскадре как можно быстрее начать блокаду Дарданелл.
Гейден протянул Рикорду депешу Нессельроде с указаниями Николая I.
— Ознакомьтесь с инструкцией его величества государя императора по блокаде проливов. Я с эскадрой следом выйду. Базироваться, видимо, будем в Поросе, туда шлите донесения. С Богом.
В Поросе, куда пришла эскадра, одним из первых россиян к Гейдену явился капитан-лейтенант Федор Матюшкин.
— Представляюсь, ваша светлость, по случаю назначения командиром брига «Кимон», — доложил он адмиралу.
— Принимайте бриг, но прежде представьтесь начальнику штаба.
Лазарев встретил радушно, не дослушав рапорт, подошел сам к Матюшкину, обнял его.
— Каким ветром, Федор Федорович?
Матюшкин по привычке покраснел.
— Без малого год обивал пороги Адмиралтейства, добивался назначения в действующий флот. Спасибо их превосходительству адмиралу Мордвинову, он протекцию составил.
— Значит, с Севером кончили?
— Что было в силах — познал. Нынче потянуло на море. Паруса и корабли более романтичны. А впрочем, в Сибири и накладки были…
— Вот как? — вскинулся адмирал. — Ну добро, потом на досуге расскажете. Мне это интересно, в полярных широтах многое своеобычно.
Лазарев, как всегда, куда-то спешил.
— Пойдемте вместе на «Кимон». Я вас представлю команде. Располагайтесь, принимайте корабль по всей форме. В чем будете сомневаться, айда ко мне на шлюпке. Обустроитесь, милости прошу ко мне. Я вас с братом познакомлю. У вас, чай, самые свежие вести из Петербурга.
Вечером, после ужина, Гейден показал Лазареву письмо из Лондона.
— Адмирал Кодрингтон прислал поздравление с годовщиной нашей совместной победы. Всем кланяется, но вы почитайте, как они нас побаиваются. Он об этом образно пишет в конце письма.
Лазарев развернул сложенный пополам лист, пробежал глазами, в конце задержался.
«Не забывайте, что Россия — пугало, — писал английский адмирал, — которое тревожит значительную часть французов и англичан, что боятся, как бы ваш добрый император не поглотил всю Турцию живьем с костями и мясом. Подозреваю, что здесь именно ключ к разгадке, почему ваше правительство согласилось на занятие Морей такою значительною французскою армиею…»
Возвратив письмо, Лазарев ухмыльнулся:
— Ну что же, англичане всюду видят себе неприятелей. Всяк смотрит со своей колокольни. Сэр Кодрингтон истинный джентльмен, пишет о своих впечатлениях откровенно. Однако среди англичан немало наших ярых ненавистников. Причем коварных. В глаза говорят одно, льстят, а за глаза рычат, зубы скалят…
