Алексей Шишов - Четырех царей слуга
Строительством флота государства Российского государь занимался самолично. И все приглашённые им для этого дела иноземцы были только исполнителями его царской воли.
Для того чтобы блокировать крепость Азов с моря и перевозить войска по рекам, в Воронеже, Козлове, Добром и Сокольске 20 000 плотников торопливо сооружали к началу навигации 1300 стругов длиной по 14—18 сажен и шириной до 3 сажен. Струги были невысокие по борту, без палубы. Кроме того, по царскому повелению строилось 300 больших лодок и сотня плотов.
Работы всюду велись от восхода и до заката. Царские стольники Григорий Титов в Воронеже, Константин Кафтырев в Козлове, Селиверст Огибалов в Добром и Кузьма Титов в Сокольске покоя не знали, держа отчёт перед самим царём-батюшкой.
В селе Преображенском строили 23 галеры, которые предстояло в разобранном виде доставить в Воронеж. Доставленная из Амстердама галера стала «учебным пособием» для русских корабельных мастеров. Своё дело они знали отменно — сработанные ими мореходные суда бороздили северные моря, ходили по Волге и бурному в непогоду Каспию. Поэтому строить галеры по образцу иноземной им не составило большого труда. Размеры же были внушительны: длина около 125 футов, наибольшая ширина около 30 футов, 36 весел. На галере с экипажем в 133 человека имелись три медные пушки.
Пётр во всяком деле по строительству флота старался приложить свою руку. Трудился он без устали. Как ни странно, при сем часто присутствовал сухопутный генерал Патрик Гордон с адмиральским чином. Он нужен был молодому монарху и как добрый советчик, и просто как человек, который мог высказать слова одобрения без всякой лести и заискивания перед самодержцем.
В один из начальных январских дней Пётр пригласил генерала к себе в Преображенское, чтобы показать пиловальную мельницу. Она денно и нощно работала, и доски, сработанные в дворовом царском селе, без промедления отправлялись в Воронеж.
Водя по лесопильной мельнице, государь с увлечением говорил Патрику Гордону:
— Смотри, ваша милость, корабельная доска получается не хуже, чем на пиловальных мельницах Амстердама. Сам осмотрел их на привезённой галере. Только надо подсушить доски, а время торопит...
— Железа не хватает для судов новостроящихся. Приказал по уездам все железоделательные заводы посланным сержантам из преображенцев да семёновцев осмотреть. Где какое железо найдут — так моим указом всё вчистую отправляется в Воронеж...
— Вёсла делать начали — одна беда. Вызнал от поморских корабелов, что нужно ясеневое или вязовое дерево. Обязал воевод — теперь везут нужное из Тульского и Венёвского уездов...
— Из Москвы на верфи везут многое. А дороги — одна грязь непролазная. Весна на дворе. Пришлось указать местным начальным людям, что не исполнят указы с подвозом грузов на верфи, то будет им от меня всякое разорение и смертная казнь за оплошку и нерадение. На царской службе радеть надобно...
— В воронежском селе Ячево, в пристанном дворе устроил государев шатёр на Воронеже. Теперь оттуда корабельные дела ведаю. Дел, как слов, полный рот...
Патрик Гордон слушал большей частью молчаливо, лишь иногда вставляя в беседу свои слова:
— Царские слуги должны знать волю своего господина, ваше величество...
— Нужны будут гребцы на каторги — дам своих бутырцев, вёсельников. Отберу солдат самых крепких, не ленивых в работе. Только прикажи, мой государь...
С таким флотом галерным и венецианским адмиралам не стыдно в море Средиземное выйти...
На последнее царь ответил не без гордости за новостроящийся в Воронеже Донской флот:
— Погоди, мой любезный Пётр Иванович. Дай срок. Свои адмиралы, российские, поведут в море корабельные и галерные флоты. Война на море с турецкими мореходами у Москвы ещё вся впереди. Азов и море за ним — только начало нашего государева дела...
«Морской караван» царя Петра
Пётр I с присущей ему энергией занимался подготовкой Второго Азовского похода. Он понимал, что новая неудача сделает его посмешищем для всей Европы. Шутка ли сказать, Московское царство во второй раз не смогло взять турецкую крепость на окраине Блистательной Порты. Так османы называли свою державу. Что и говорить, Азовская крепость по европейским меркам к числу современных не относилась. Да и помощь из Стамбула морем могла подоспеть ей не сразу. Не случайно в разговоре один на один царский наставник в военном деле, познавший военную силу турок по Чигирину, со всей откровенностью сказал государю:
— Ваше величество, Преображенские и кожуховские воинские упражнения уже далеко позади. Азов — вот слава полководца для монарха с королевской или царской короной. Армия, которая возьмёт силой эту крепость, победно пойдёт и дальше.
— Ваша милость, мой генерал, разобьюсь, но добуду шпагой Азов. Иначе в Европе чести мне не видать.
— Возьмёшь, мой государь. На сей раз верно возьмёшь. Порукой тому тебе моё солдатское слово.
— Солдатское слово? Но Пётр Иванович ещё у моего батюшки ходил в генералах!
— Генерал — тот же солдат на службе царского величества. Солдат, но только в высоком звании, дарованном ему государем. Потому и служу я с сыновьями Москве по-солдатски верно, как служил бы монарху в своей Шотландии...
Москва давно не видела таких военных приготовлений, как в начале 1696 года. В Преображенское стекались вольные «охочие» люди, беглые мужики, хотевшие записаться в солдаты. Если новобранцы были семейные, то их жён и детей поселяли в селе, которое давно уже напоминало солдатскую слободу.
Один за другим следовали царские указы о наборе войск, строительстве флота, новых налогах и денежных сборах с тяглового населения, наказании виновных за нерадение государеву делу, новых высоких назначениях.
Все эти указы читались в полках и генералам. Одновременно со строительством галер в Преображенском началось формирование для них экипажей. Пётр понимал, что у адмирала Франца Лефорта представление о флотском деле весьма расплывчатое. Поэтому монарх позаботился о кандидатурах в первые помощники фавориту.
Однако, как оказалось, столь скоро найти опытных во флотском деле иноземцев было в Москве не так то просто. Государь обратился за помощью к опытному в наёмных делах генералу Патрику Гордону. К тому же шотландец давно уже был общепризнанной, но неофициальной главой Немецкой слободы. Он знал в Кукуе едва ли не всех иноземцев, добывавших хлеб насущный военным наёмничеством.
В конце концов Пётр I выбрал для адмирала Франца Лефорта помощников для командования новопостроенным Донским флотом. Его первым заместителем или вице-адмиралом был назначен состоявший на русской военной службе венецианец полковник Лима. Весь его флотский профессионализм заключался в том, что когда-то давно у себя на родине, в Венеции, он бывал на галерах.
Шаут-бейнахтом (так тогда по-голландски назывался контр-адмирал) стал француз полковник Балтазар де Лозьер. Восемь лет назад он приехал в Московское государство из Персии, сменив службу шахскую на службу царскую. Служил в Белгородском и Курском полках, участвовал в Первом Азовском походе под начальством генерала Франца Лефорта. Отношение к флоту де Лозьер имел следующее: из Персии в Москву он добирался пассажиром по Каспийскому морю и Волге.
И вице-адмирал, и шаут-бейнахт были люди так же мало знакомые с морем, как и новоиспечённый адмирал родом из Женевы. Когда Гордон осторожно сказал об этом царю, тот только махнул рукой и с досадой ответил:
— Знаю про то, ваша милость, зато дам им в судовые экипажи преображенцев и семёновцев. Уж эти-то солдаты в морском деле у меня на всё пригодны...
Действительно, Пётр укомплектовал судовую рать, или, как её называли — «морской караван плавного пути», экипажами из старых и новоприборных солдат Преображенского и Семёновского полков. Всех их насчитывалось более четырёх тысяч человек. Потешные были и палубными матросами, и гребцами с их каторжным физическим трудом.
«Морской караван» состоял из 28 рот, каждой из которых командовали два офицера в звании капитана и поручика. Штаб адмирала Франца Лефорта состоял из подполковника, трёх майоров и 12 обер-офицеров. Сам царь — Пётр Алексеев по списку — командовал четвёртой ротой в звании капитана. Первые три роты были адмиральской, вице-адмиральской и шаут-бейнахтской.
В царской роте были собраны все близкие государю люди по потешным играм из преображенцев — поручик Альбрехт Пиль, «кумадир» стольник Иван Головин, урядник Михаил Волков, боцман Таврило Меншиков, констапель Таврило Кобылин, подконстапель Иван Вернер, провиантмейстер сержант Моисей Буженинов. Всего в роте насчитывалось чуть более 200 человек.
Пётр пригласил своего наставника на смотрины полностью сформированной царской роты «морского каравана плавного пути», или, как его ещё называли иностранцы — «морского регимента». Генерал Патрик Гордон уже не удивлялся выправке преображенцев, которых давно не называли княжескими или дворянскими недорослями. Царь знал про это и потому сказал:
