Джейн Харрис - Гиллеспи и я
— Вы никогда не ошибаетесь, ваша честь. Не могли бы мы подождать мисс Смит еще немного?
Кинберви цокнул языком.
— Сейчас без десяти семь. Даю вам десять минут, чтобы предъявить свидетельницу.
— Хорошо, ваша честь.
Подозвав к себе помощников и пристава, Эйчисон что-то быстро зашептал, и они по очереди вышли из зала. Судья откинулся на спинку кресла, теребя губу и поглядывая на часы. Вслед за ним я наблюдала, как минутная стрелка медленно ползет вверх — сначала к отметке «одиннадцать», затем выше. Зрители вели себя на удивление тихо, понимая, что заседание продолжается и Кинберви не потерпит нарушений порядка. Эйчисон казался спокойным, но если присмотреться внимательнее, было видно, как он нервно подергивает пальцами. Когда стрелка подошла к семи часам, в коридоре послышались торопливые шаги. Дверь распахнулась, и пристав почти вбежал в зал суда. Эйчисон вперился в него хищным, как у ястреба, взглядом.
— Ну что?
— Простите, сэр, — ответил пристав. — Я лично утром разговаривал с мисс Смит — здесь, в комнате ожидания, но кто-то из смотрителей видел, как она вскоре покинула здание суда, — и с тех пор ее не видели.
Эйчисон повернулся к судье.
— Ваша честь, могу ли я…
— Прокурор, — перебил Кинберви. — Можете ли вы предъявить свидетельницу?
— Нет, ваша честь.
— Хотите ли вы вызвать другого свидетеля?
Эйчисон едва заметно склонил голову и тут же поднял глаза, полные желчи. Мне даже показалось, что он начнет плеваться.
— Вызовите Джесси Маккензи.
Быть может, вы помните, что Джесси около полугода работала у Гиллеспи горничной. Эйчисон произнес ее имя с таким апломбом, будто выложил на стол козырного туза. Однако я видела, что Макдональд кивнул и улыбнулся себе под нос — наверное, считал себя в силах справиться с Маккензи. Ее появление не стало для меня сюрпризом: она изначально была в списке и прошла предварительный допрос, и все же мне показалось несколько странным, что Эйчисон выбрал ее вместо Кристины. Я предупреждала Каски, что Джесси недолюбливает меня за английское происхождение, и рассказала еще об одном мелком недоразумении между нами. В ответ он выразил уверенность, что мы сможем опровергнуть показания Джесси, уличив ее в краже.
По просьбе Эйчисона Джесси принялась описывать события марта тысяча восемьсот восемьдесят девятого года — то самое недоразумение. Вскоре Макдональд поднялся на ноги.
— Протестую, ваша честь.
Судья покосился на него.
— На каком основании?
— На основании уместности, ваша честь. Этот случай произошел за несколько недель до похищения и вряд ли связан с делом. Мой ученый друг хватается за соломинку, чтобы заполнить время, освободившееся из-за отсутствия мисс Смит.
Судья взглянул на Эйчисона.
— Прокурор?
— Ваша честь, уверяю вас, что показания мисс Маккензи прольют свет на важные подробности.
— Хорошо, — произнес Кинберви. — Давайте выслушаем свидетельницу, а затем решим, насколько ее история уместна.
Поскольку Кемп в своем опусе дословно приводит показания Джесси, я опущу допрос, постоянно прерываемый протестами Макдональда, и воспользуюсь случаем, чтобы оправдаться: если Джесси не лгала, то почему сразу не потребовала у меня объяснений, как поступил бы на ее месте любой разумный человек?
Когда пришла очередь Макдональда, он задал ей тот же вопрос, но Джесси отвечала уклончиво — мол, она не хотела со мной ссориться.
— Мисс Бакстер была другом семьи, сэр. Мне было неловко.
— Если, как вы утверждаете, вы наблюдали за ней в тот день, почему мисс Бакстер вас не видела и не слышала?
— Я не поднимала шума, сэр. Мне стало интересно, зачем она пошла в столовую, и я тихонько прокралась по коридору. Дверь была полуоткрыта, и я заглянула в щель между дверью и рамой.
— А что вы сделали потом?
— Потом?
— После того, как закончили наблюдать.
— Вернулась в кухню. А позже, когда мисс Бакстер ушла домой, я решила посмотреть, что она сделала.
— Так-так. — Макдональд заглянул в свои записи. — Пожалуйста, расскажите, что именно вы обнаружили.
— Я уже говорила…
— Да, разумеется, но я хотел бы знать точнее. Что вы увидели на стене?
Эйчисон и Прингль затрагивали эту тему в обтекаемых выражениях: неясно, из-за собственного ханжества или потому, что боялись опорочить себя в глазах присяжных.
Джесси вспыхнула.
— Там было… я не могу сказать на людях, сэр.
— Вы уже говорили, что там был непристойный рисунок, верно?
— Да, сэр.
— Выполненный красным и черным мелком, низко на стене.
— Да, верно.
— Анатомического характера?
— Простите, сэр, я не поняла вопроса.
— Вы сказали, что на рисунке была часть тела — тела мужчины?
— Да, сэр.
— Позвольте уточнить — вы утверждаете, что мисс Бакстер — дама, которую вы видите на скамье подсудимых, — присев на корточки, детскими мелками нарисовала на стене в столовой своих друзей непристойную картинку? Прошу прощения за грубый термин — мужские интимные места?
— Верно, сэр.
— Красным мелком, вероятно, были нарисованы очертания мужского органа, верно?
— Да.
— А черным?
— Во… волоски, сэр.
— Зачем, по-вашему, мисс Бакстер это сделала?
— Как я уже говорила, сэр, я точно не знаю. Может, хотела навредить Сибил. Сибил и так вечно доставалось за то, что она рисовала на стенах, прятала и ломала вещи.
— И вы ничего не сказали мисс Бакстер и не сообщили о своих подозрениях хозяевам?
— Да, сэр.
— Почему вы не сообщили хозяевам? Разве это не первое, что должно было прийти вам в голову?
— Мисс Бакстер была их другом и часто приходила в гости. Они к ней хорошо относились и не поверили бы мне.
— Мисс Бакстер помогала вашим хозяевам, так?
Джесси пожала плечами.
— Она старалась быть полезной.
— А девочек она любила?
— Она любила Роуз. А вот бедняжка Сибил непростой ребенок — к ней следовало быть снисходительнее.
— Мисс Бакстер была к ней снисходительной?
— Иногда.
— А дети любили мисс Бакстер?
— Думаю, да. Она часто дарила им подарки.
— Вы завидовали мисс Бакстер, мисс Маккензи? Ее дружбе с семьей, ее отношениям с детьми?
— Вовсе нет. Я совсем ей не завидую, еще чего. Мне и так хорошо.
Макдональд поднял бровь, выражая мысль, которая наверняка пришла в голову всем присутствующим. Он мог бы сказать «Эта женщина слишком щедра на уверения»[11], но вместо этого просто спросил:
— Вы точно знаете?
— Да, сэр.
— А теперь скажите — только хорошо подумайте, — в тот день вы видели мелки в руках у мисс Бакстер?
— Нет, сэр.
— Вы видели, как она рисует мелком на стене?
— Нет, сэр, она была спиной к двери. Я видела только, как она сидит в углу на корточках, а когда она ушла, я посмотрела на ее рисунок.
— И вы предположили, что она рисовала на стене?
— После нее остался рисунок. Раньше его там не было.
— Давно ли вы перед этим заходили в столовую?
— Не помню… может, накануне. Накануне вечером.
— А дети могли туда попасть?
— Пожалуй, да.
— Мог ли кто-то из детей — например, Сибил — сделать этот рисунок?
— Ну… думаю, да. Но я застала мисс Бакстер в том углу.
— Однако вы не видели, как она рисует на стене, верно?
— Да, сэр.
— Когда мисс Бакстер ушла, вы принялись вытирать рисунок. Почему вы это сделали?
— Я знала, что Сибил за него достанется. Ее и так вечно бранили, но она была невиновна.
— Вам не приходило в голову, что мисс Бакстер могла делать в точности то же, что и вы? Что она пыталась стереть рисунок и уберечь Сибил от неприятностей?
— Нет, сэр.
— Рисунок не был размазан?
— Был, совсем чуть-чуть.
— Вы говорили, что почистили стену при помощи жесткой щетки, мыла и воды. Можно ли было стереть рисунок рукой?
— Думаю, нет.
— Вы говорили, что спустя несколько дней вы спрашивали у мисс Бакстер наедине, что она делала в столовой. Что она вам ответила?
— Как я уже сказала, она все отрицала.
— Отрицала?
— Да, даже что заходила туда. А когда я сказала, что видела ее в углу на корточках, она вспомнила.
— И что же она вспомнила?
— Что увидела на стене рисунок и попыталась стереть его рукой, но ничего не вышло.
— Рукой?
— Да.
— Она рассердилась, когда вы ее обвинили?
— О нет, сэр, но она всегда такая добренькая-добренькая.
— А затем, спустя несколько недель — как вы уже сообщили моему ученому другу прокурору — вас уволили за кражу броши.
— Я ее не крала.
— Как вы сказали прокурору… — В зале давно зажгли лампы, и в их тусклом свете Макдональду пришлось всматриваться в свои записи. — Вы сказали: «Должно быть, мисс Бакстер украла брошь и подбросила мне под матрас. Она хотела избавиться от меня, чтобы я ее не выдала».
