Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874—1883
– Значит, получается родственники, близкие знакомые…
– И слуги, – дополнил начальник сыскной полиции.
– И слуги, – повторил в раздражении судебный следователь.
– Благодарю, – склонил голову в поклоне Иван Дмитриевич, потом обратился к приставу, – Василий Александрович, с вашего позволения я оставлю вас и пройду по дому, ещё раз осмотрюсь.
– Иван Дмитрич, – в голосе пристава послышались нотки обиды, – смотрите, сколько вам надо.
Когда начальник сыскной полиции вышел, Никольский произнёс:
– Не тот Путилин, что прежде, – и увидев укоризненный взгляд Звержинского, пояснил. – Хватку теряет наш захваленный начальник.
Иван Дмитриевич решил пройти по дому в одиночестве, чтобы никто не мешал пустыми замечаниями, отвлекающими внимание.
Начал с первого этажа, со столовой.. На самом деле, разложенное на столе напоминало театральный реквизит, сейчас войдут актёры и сыграют пиеску из жизни преступников. Разлитое вино, стаканы, разорванное руками мясо, хлеб, куски сыра и ни на одном не оставлено следа зубов. Не могли же злоумышленники глотать куски целиком?
– Любезный, – обратился Путилин к слуге, – вино всегда находится в шкапе столовой?
– Никак нет. В винном погребе.
– Мясо, хлеб?
– На кухне.
– Понятно, скажи—кА, любезный, по какой—такой причине господин Фролов отпустил вас всех до утра?
– Не могу знать.
– Ранее была такая щедрость от хозяина?
– Честно говоря, не припомню, хотя я при господине Фролове только шестой месяц.
– Кто до тебя прислуживал?
– Не знаю, с предшественником не знаком.
На кухне царил порядок, продукты, принадлежности, сковороды, кастрюли занимали свои места. Не вязалось с тем, что творилось в доме. Иван Дмитриевич прошёлся по кухне и направился на второй этаж.
Задержался долее всего в спальне, рассматривал, прикидывал. Чуть ли не в каждый ящик заглянул. Замки пощупал, обошёл кровать. Остановился перед засохшими пятнами крови, прошептал:
– Один удар, хозяйка упала, кто же это был, если беспрепятственно вошёл в спальню. Наверное, всё—таки Наталью убили у лестницы на первом этаже, потом неизвестный поднялся на второй, здесь, исходя из увиденный мной ран, хозяин получил смертельный укол ножом под сердце. Пока здесь вытекала из разреза кровь, убийца спустился и перенёс женщину в винный погреб. Иначе тело начало бы деревенеть и не приняла бы того положения, в котором её нашли. Далее учинён разгром, и только после этого хозяина снёс вниз и там оставил остальные увечья. Вот поэтому так мало крови. Почему не разгромлен третий этаж? Причины могут быть две: это кто-то спугнул или преступник понял, что достаточно накуролесил для введения в заблуждение полицию. Итак, что на данную минуту, имею? Убийство неслучайно, выбрано время, когда слуги отпущены. Вор, если бы это был таковой, знал, что у него есть несколько часов до прихода хозяев, а значит, не было нужды лишать их жизни. В доме орудовал че… злодей, который знал расположение комнат, да и не только комнат, но и шкафов, где хранятся драгоценности и деньги. Таким образом цель преступника – убить хозяев. Первым встаёт вопрос, кому выгодно? Таким образом, надо начинать следствие с духовного завещания.
– Скажи-ка, милейший, – Путилин заложил руки за спину, – что же произошло ночью?
Городовой, на вид которому казалось лет за сорок, с серьёзным выражением лица и непроницаемым взглядом серых глаз, в которых невозможно прочитать ничего, кроме показной преданности. В светлых волосах пробивалась лёгкая седина. Гладко выбритый подбородок, небольшие, густые усы и бакенбарды завершали портрет полицейского.
Служивый молчал, показывая, что не понял вопроса.
– Сегодня ты нёс службу возле дома, где совершено преступление, – Путилин указал рукой на особняк Фролова.
– Так точно, – рявкнул околоточный.
Иван Дмитриевич поморщился от звучного голоса.
– Что необычного видел ночью?
– Ничего, Ваше превосходительство! – Руки по швам, сам готов в струнку вытянуться, но не даёт небольшое брюшко, перетянутое ремнём.
– Давай, голубчик, условимся. – Путилин пристально смотрел в глаза городового, – меня меньше всего интересует, где ты был ночью, да, да, ночью, мой интерес к тому, что ты видел.
– Ваше Превосходительство, – на лице полицейского появилось гримаса возмущения.
– Прежде, чем ты начнёшь мне говорить неправду, что я бы тебе не советовал. Ты, видимо, наслышан обо мне, так что давай правду. Я не имею намерения сообщать всё, что ты расскажешь мне, Василию Александровичу. Так что ты видел?
Городовой побагровел, на лбу выступили капельки пота, и он лихорадочно смахнул их рукавом.
– Ваше Превосходительство…
– Без вранья, – предупредил ещё раз Иван Дмитриевич.
– Я, – городовой украдкой взглянул, нет ли рядом начальства, кашлянул, – я в час пополуночи, – снова кашлянул, прикрыв рукавом нижнюю часть лица, – отлучился, – умолк.
– Что ж я из тебя тянуть должен, ты думаешь, у меня нет возможности прояснить этот вопрос? И не узнать, кто твоя зазноба?
Багровая краска стала гуще.
– Я… так точно, – полицейский решился, – в час пополуночи я отлучился с поста и отсутствовал до… пяти, за время, которое я присутствовал ничего мной замечено не было.
– Значит, ни одного постороннего или подозрительного лица?
– Никого.
– Ни дворника с соседних дворов, ни слуг, никого?
Околоточный с удивлением посмотрел на начальника сыскной полиции.
– Их я в расчёт не брал.
– Так кого видел?
– Старший дворник овсяннинковского дома Фёдор Коновалов….
– В котором часу? – Перебил Путилин.
– Часу не было.
– Далее.
– Посторонних точно не видел.
– Утром?
– Часов с шести начинают печи топить, зеленщики приезжают…
– Понятно, если что вспомнишь, сразу ко мне.
– Ваше…
– Кто мог знать, что ты с поста отлучаешься?
– Только Софья, она, – городовой замялся, но потом добавил, – на соседней улице в доме Свекольникова проживает на четвёртом этаже, – понял, что Путилин начнёт допытываться для проверки.
– Более никто?
– Ей Богу, – городовой перекрестился, – никто.
– Смотри у меня, – погрозил пальцем Путилин.
– Ваше Превосходительство…
– Я же сказал, что о твоём проступке никто не узнает, но ежели такое повторится, то не обессудь, будешь наказан со всею строгостиею.
Старший дворник овсянниковского дома оказался степенным мужчиной пятидесяти с лишком лет. Кареглазый с хмурым лицом, словно хотел этим показать начальственное положение, шутка ли, под началом иметь восемь человек, за каждым из них глаз да глаз нужен, и ко всему прочему строгость, иначе распоясатся.
Путилин шёл впереди, за ним на полусогнутых ногах семенил старший дворник.
– Припомнишь вчерашний день?
– Ваше Превосходительство, памятью не страдаю, – то ли утвердительно сказал, то ли решил обидеться Фёдор.
– Так я не про память толкую, а про вчерашний день.
– Ваше Превосходительство, день-то длинный, вот вы сказали, к чему у вас интерес, вот я бы и поднапряг голову-то, – старший дворник не лебезил перед петербургским начальником, но и не разговаривал свысока, знал место. – ежели вы про вечер толкуете и про то, не видел ли я чего? Так я сам вспоминал, возвращался я в первом часу. Улицы пусты, но то ли мне привиделось, то ли себе выдумал, но мне кажется, что видел я тень, скользнувшую к двери в сад дома господина Фролова.
– Не придумываешь?
– Вот и я поначалу так думал, но потом помыслил и понял, что не привиделось мне.
– Не путаешь?
– Нет.
– Рассмотрел, кому тень принадлежала?
– Темно было, – скривил лицо старший дворник.
– Всё-таки?
– Мужчина, роста высокого…
– Как понял?
– По двери.
– Угу, – кивнул Иван Дмитриевич, – продолжай.
– Так всё.
– Узнаешь его?
– Темно было. Говорю, видел, словно тень скользнула.
– Почему городовому ничего не сказал?
– Подумал, что показалось.
– Откуда шёл и как в саду оказался?
– Так по площади, а потом через сад ближе к дому идти.
– Понятно, значит, не рассмотрел мужчину.
– Нет.
– В котором часу это было?
– Около часу.
– Одна тень или несколько.
Фёдор на мгновение задумался.
– Смутили вы. Ваше Превосходительство, меня вопросом. Кажется, одна.
– Так одна или?
– Одна. – с твёрдостью в голосе произнёс старший дворник.
– Ступай.
Городовой клятвенно уверил, что никого не видел. Если бы заметил, то непременно бы проверил, службу, мол, знает и тут же покрылся предательской краской, что даже шея стала багровой.
– Иди.
Старший дворник, как и городовой, могли знать и расположение комнат, и у слуг мог между прочим узнавать сведения, когда хозяева дома и так далее.
