Марк Орлов - Сказания и легенды средневековой Европы
Между тем бродячая труппа кончила свое представление и собиралась уходить. Батайль смотрел на старого фокусника не отводя глаз. И вот он видит, что старик, уже уходивший с веранды, вдруг обернулся, взглянул на Батайля, положил левую руку на сердце, а правую руку опустил книзу, причем все пальцы на этой руке были загнуты, кроме указательного, который был вытянут книзу и как бы указывал на землю. Старик осторожно, но явственно подмигнул, очевидно, делая этим приглашение Батайлю следовать за ним.
Вспомним, что Батайль имел доброго наставника в деле оккультизма: Карбучча передал ему до мелочей все, что касается обычной обрядности всевозможных тайных обществ. Поэтому и жесты старого фокусника были для него совершенно ясны. Это положение рук — одна на сердце, а другая указательным пальцем в землю — указывало, что старик принадлежит к секте демонопоклонников. Одного этого знака было бы достаточно для того, чтобы Батайль за ним последовал, если бы он сам тоже был демонопоклонник. Но старик не был в этом уверен, и потому на всякий случай еще подмигнул, т. е. употребил знак, каждому понятный. Батайль тотчас решил следовать за ним и ответил ему утвердительным кивком. Старик со своими спутниками спокойно спустился с веранды и отправился по улице. Батайль пошел вслед за ними. Когда он приблизился к старику, тот приветствовал его по обычной манере индусов: положив левую руку на голову и склонившись чуть не до земли. Затем он обратился к Батайлю с вопросом на ломаном французском языке:
— Ты доктор корабля?
— Да, — ответил Батайль.
— Тогда ты идешь смотреть больную Махмах — умрет или нет?
Батайль ответил согласием. Старик предупредил его, что идти надо далеко. Батайль отвечал, что это ему все равно. Старик вновь предупредил, что платы за визит он не получит. Так как Батайль и перед этим не отступил, то старик подозвал носилки, Батайль уселся в них, и все двинулись в путь. Путешествовали они весьма продолжительное время, часа два; очутились за городом, продрались сквозь чащу первобытного леса и, наконец, пришли на какую-то лужайку, посреди которой стояла одинокая хижинка. Здесь шествие остановилось. На пороге хижины сидела обезьяна; на земле, около нее, лежала и спала, свернувшись, очковая змея, а вверху, на перекладине двери, висела, по обыкновению вниз головою, громадная летучая мышь. Сата издал какой-то особенный, гортанный звук, и эти три странных стража хижины сейчас посторонились и пропустили пришедших. При этом обезьяна раскрыла рот и довольно отчетливо произнесла приветствие на туземном языке. Очевидно, Батайль принял за обезьяну туземца, который, вероятно, по внешности мало отличался от обезьяны.
Батайль признается откровенно, что он был не очень-то спокоен духом. Все это таинственное путешествие, вкупе с обезьяною, разговаривавшею на человеческом языке, изрядно расстроило ему нервы. Сата заметил это и на своем ломаном французском языке сказал Батайлю несколько успокоительных слов.
Когда все вошли в хижину, Батайль увидел, что эта постройка вовсе не представляла собою жилого места, а нечто вроде сруба над колодцем, который зиял под ногами. Очевидно, в бездну этого кладезя теперь и предстояло спуститься. Он вновь заколебался и спросил старика, куда он ведет его.
— Недалеко, недалеко, — проговорил старик. — Там, там, внизу. Там большой покой мертвых. Там Махмах. Ты будешь смотреть, умрет или не умрет.
Но Батайль все не мог успокоиться и стал задавать старику вопросы: кто он такой, зачем его привел, почему не пригласил английского врача и т. д. Сата объяснил ему, что англичане «проклятые», и что настанет день, когда «дух» прогонит их из Индии. При этом он объяснил, на вопрос Батайля, что верит в «духа», что «дух» является к нему, говорит с ним; далее, что ему, Сате, известно, что Батайль тоже друг «духа», а следовательно, и друг ему, Сате. На дальнейшие вопросы Батайля он ничего не отвечал, а только приглашал его идти вперед. Иди, дескать, и сам все увидишь. Батайль наконец решился. Старик первый спустился в отверстие таинственного колодца. Батайль последовал за ним. Спускались по ступеням, которых Батайль насчитал около шестидесяти. Лестница эта вела в обширное подземелье, освещенное лампою с кокосовым маслом, которое сейчас же дало о себе знать своим удручающим запахом.
На большой куче кокосовых листьев, составлявших что-то вроде возвышенного ложа, лежала, скорчившись, старая женщина. Батайль подошел к ней и внимательно рассмотрел ее. Это было что-то, чему он и имени не мог придумать. Перед ним лежал иссохший скелет, обтянутый кожей. Старуха едва дышала, с трудом и со свистом. Ее глаза потухли. Батайль, как врач, не имел даже надобности исследовать больную. Для него было сразу видно, что не только дни, но и часы ее сочтены. Этот приговор врача, вероятно, был написан на его лице, потому что Сата сейчас же спокойно спросил его:
— Кончено?.. Умрет?.. — И, не дождавшись ответа Батайля, он с тем же спокойствием скрестил руки, покачал головою и прибавил: — Сто пятьдесят два!.. Вот сколько ей годов!
На вопросы Батайля старик разъяснил ему, что Махмах прожила ровно сто лет в этом подземелье, ни на минуту не оставляя его, и что окрестные жители, очень ее почитавшие, постоянно ее навещали. По объяснению Саты, Махмах была факир и служила хранительницею этого подземелья, которое считалось священным местом. «Дух», которого беспрестанно поминал Сата, постоянно посещал старуху. На вопрос, как зовут этого духа, Сата отвечал: Люциф. Батайль теперь знал наверное, что он попал к настоящим поклонникам дьявола, у которых сатана обычно носит названия Люцифер и Люциф. Батайль находился, значит, в святилище этих странных сектантов. Это побудило его с величайшим любопытством осмотреться вокруг.
Подземелье, в которое его привели, имело сажени три в длину и ширину. В стенах виднелись отверстия, которые, очевидно, вели в другие отделения подземелья. С низкого потолка свешивалась лампа; она была медная, с одиннадцатью светильниками. Одиннадцать — число священное у демонопоклонников. При мутном свете этой лампы Батайль различил в стенах несколько ниш, служивших, по-видимому, алтарями; но внутри их ничего не было видно.
Между тем Сата и другие, кто был в подземелье, окружили ложе Махмах и опустились на колени. Во входное отверстие подземелья один за другим проскальзывали новые пришельцы, которых, очевидно, успели известить о смерти старухи. Все они вступали в подземелье, как тени, и, беззвучно подойдя к ложу, становились на колени. Все хранили мертвое молчание.
Старуха хрипло дышала. При малейшем движении слышен был глухой стук ее костей. По временам она совсем затихала и оставалась неподвижной, но потом опять ее дыхание возобновлялось, сопровождаемое все тем же страшным присвистом. Батайль с любопытством врача следил за ее агониею, потому что за всю свою практику он никогда ничего подобного не видел. Эта была, как он выражается, сухая агония, без малейшей испарины. Он знал, что душа этой женщины давно принадлежит сатане, и спрашивал себя, остался ли в этом угасающем существе хоть какой-нибудь след божественного духа.
Между тем старуха вновь затихла. Батайль было решил, что на этот раз дело кончено, но, к его изумлению и ужасу, старуха вдруг медленно приподнялась, села, а затем, словно в ней распрямилась какая-то пружина, она встала на ноги и широко открыла глаза. Батайль невольно отпрянул назад. Перед ним словно призрак появился, потому что в этой страшной фигуре не оставалось ничего человеческого.
Старуха протянула руку по направлению в глубь подземелья, в его дальний угол, остававшийся во мраке. При этом жесте старик Сата и все присутствующие поднялись и стали зажигать кто лампы, а кто куски смолистого дерева, груды которого лежали в подземелье. Все двигались тихо, на цыпочках, словно тени. В подземелье оказалось всего одиннадцать ламп, каждая с одиннадцатью светильниками. Когда все их зажгли, подземелье ярко осветилось, и тогда Батайль увидел, наконец, его главную святыню.
В отдаленном углу подземелья было устроено нечто вроде большого алтаря, и на нем была поставлена чудовищная статуя. Это и был тот самый Бафомет, о котором Батайлю говорил Карбучча как о необходимой принадлежности каждого святилища демонопоклонников. Батайль рассмотрел статую во всех подробностях.
Бафомет изображается в виде козла, только оконечность морды, а в особенности ноздри, скорее имеют такую форму, как у быка, а не как у козла. На голове — два громадных рога, а посередине, между ними, помещается нечто вроде факела, пламя которого сделано из какого-то красного самосветящегося вещества. На лбу идола помещена звезда из посеребренного металла, с пятью лучами. Верхняя часть тела имеет человеческую форму, с женскою грудью. Правая рука согнута так, что указывает на белый рог луны, изображенный на соседней стене; левою же, опущенною, рукою Бафомет указывает на другой рог луны, черный. Живот идола покрыт чем-то подобным щиту, состоящему из зеленых чешуин. В этом щите укреплен крест, а на перекрестье его — распустившаяся роза. Затем нижняя часть тела закрыта драпировкою, как бы юбкою, из ярко-красной материи. Из-под нее выглядывают козлиные ноги идола. Позади у него приделаны большие крылья с белыми и черными перьями. Ноги идола опираются на большой шар, на котором спереди что-то начертано. Тут виден и трезубец Нептуна, и что-то вроде китайского иероглифа, и еще какие-то линии вроде молний или стрел. Эта сфера, по словам Батайля, обозначающая земной шар, снизу вся обвита телом громадной змеи, голова которой, с разверзтою пастью, приподнята спереди шара и обращена к статуе. Справа от этой центральной фигуры стоит колонна, увенчанная на вершине треугольником, в котором находится изображение глаза. Колонна обвита змеею. Треугольник окружен сиянием из широких лучей. Слева от средней фигуры изображен змей, поставленный на согнутом хвосте. Тело его выгнуто в виде буквы «З»; голова обращена к статуе. Позади головы — по-видимому, изображение солнца: большой круг с таким же сиянием, как около треугольника, поставленного справа. Таково это изображение божества оккультистов, по словам Батайля, повсюду одинаковое, так как он созерцал его в таком же точно виде по всей Индии, в Китае, в Париже, в Риме, в Южной Америке и т. д.
