Антон Хижняк - Даниил Галицкий
— Вот и хорошо, теперь ты дома будешь. А я уж боялась, что тебя у княгини оставят. — Она посмотрела в печальные глаза Аленки и сказала: — Не надо так убиваться, сушить сердце…
Роксана чувствовала, что говорит не те слова: разве можно помочь чем-нибудь Аленкиному горю, разве можно вернуть ей радость встречи с милым? Не поднимая глаз, Аленка промолвила:
— Сушить сердце?.. Буду сушить, буду думать о Павле. Никто мне больше не мил, так и останусь одна.
Роксана еще нежнее прижала к себе Аленку. «Бедная девушка! Никогда уже не посмотрит она в глаза своему ладе…»
— Аленка, не плачь. Вот приедет Иванко, нам всем легче станет — и вашей семье, и нам с сынком… Он подправит нашу хату и от тиуна защитит.
Аленка молчала, уставившись в пол неподвижным взглядом.
2В окно заглянуло теплое мартовское солнце, и под его лучами заискрились драгоценные украшения на рукоятках мечей и на щитах, развешанных по стенам. Давно Даниил не спал так сладко, — сразу после похода он погрузился в повседневные дела, ездил по городам и оселищам, ко всему присматривался, требовал от тиунов, чтобы они больше хлеба, дичи и полотна собирали в клети князя. Смерды жаловались через тиунов, просили князя уменьшить поборы, кланялись и сами Даниилу, когда встречали его в оселищах. Он выслушивал, приказывал все разведывать и ему рассказывать. А что тиунам разведывать, они и так знают: смерды обманывают, им бы только ничего не возить в княжьи клети! И снова именем князя тащили тиуны смердовскую рожь и птицу, сено и полотно. Боярские смерды жаловались князю на бояр, а он опять посылал к тиунам — им обо всем ведать надлежит.
С тех пор как Даниил вернулся из похода, прошло уже немало времени. Как будто спокойнее стало — король венгерский и князь польский не зарятся на Русскую землю, после Фильния ни один венгерский воевода не лезет в Галич.
Проснувшись, Даниил прошелся по опочивальне, остановился у окна. «Хороший день, — сказал сам себе, — и отдохнуть можно». На подворье никого не видно, — дворский приказывал не ходить без дела, князя не тревожить.
Скоро Анна прибежит, позовет к трапезе. Но кто-то стучит в дверь. К чему бы Анне стучать? Даниил прислушивается. Снова негромко стучат. Даниил недовольно отозвался — в дверь заглядывает Андрей-дворский.
— Почто так рано? — сердито встречает его Даниил. — Я велел не беспокоить меня сегодня.
Дворский почтительно кланяется.
— Дела вельми спешные, княже.
Даниил, нахмурившись, садится к столу. Он не хочет спрашивать, ждет, пока дворский сам скажет. Отвернувшись, князь смотрит в окно. Как хорошо начался день — и вдруг Андрей с какой-то неожиданностью…
— На суд твой княжий, — тихо шепчет Андрей. — Разбери милостиво. Ночью в Петричевом оселище твой огнищанин убит, гумно с рожью сожжено.
Даниил быстро повернулся, вскочил со скамьи, глаза его гневно засверкали.
— Поймали татя, разбойника?
— Поймали.
— Казнить! Казнить! Тому, кто осмелился на княжье добро руку поднять, голову с плеч! Кто он?
— Иванко.
— Иванко? — переспрашивает пораженный Даниил.
— Он.
Вошел Мирослав.
— К тебе, Данило. Не спрашивая, прямо иду… — начал Мирослав и замолчал, увидев, что Даниил рассержен.
— Чего тебе? — сурово спросил Даниил.
— Про Иванку…
Даниил не дал закончить:
— Ты уже знаешь? Казнить! Чтоб другим неповадно было. Смердам потакать нельзя: смолчишь — растащат и княжеское и боярское добро.
— Я не о том, — неловко ответил встревоженный Мирослав. — Казнить? Я мыслю…
— Что ты мыслишь? — снова перебил его Даниил.
— Зачем так жестоко? Иванко — хороший воин, ты и в Новгород его посылал, а Роксана — жена его. Роксана тебя выходила.
Даниил задумался, сел на лавку, обхватив голову руками, потом медленно поднял голову и взглянул на дворского. Напоминание о Роксане немного охладило его гнев. Он спросил дворского, глядя в сторону:
— Иванко виноват?
Дворский торопливо отвечает:
— Виноват! Поймали!..
Мирослав подбежал к Даниилу.
— Невиновен… Еще не допросили. Надобно все разузнать.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Мирослав не хотел нарушать ее, он видел, что Даниил еле сдерживает себя и лучше его не трогать. «Он согласится со мной», — думал Мирослав. Дворский на цыпочках осторожно отошел к порогу.
За дверью послышалось бормотание Филиппа. Вбежал слуга.
— Боярин Филипп!
— Пусть зайдет, — махнул рукой Даниил.
Филипп переступил порог, но, увидев Мирослава и дворского, остановился и склонил голову.
— Дозволь, княже?
Даниил кивнул.
Филипп прошел вперед и остановился возле Мирослава. Никто не начинал разговора. Филипп не знал причины молчания, но догадывался, что Даниил рассердился после разговора с Мирославом. Видно, дворский рассказал уже про Иванку. Но что ответил Даниил?
— Ну! Что скажешь?
«К кому он обращается? — Филипп оглянулся. — К дворскому?»
— Филипп, я тебя спрашиваю.
— Я… — нерешительно начал Филипп. — Я шел к Дмитрию… Мне сказали, что тати уничтожили твое добро… Иванку поймали…
— Дальше, дальше! — оборвал Даниил.
— Я шел…
— Знаю уже — шел. Что скажешь?
— Я мыслю так, что татей надобно карать, не то все добро уничтожат… И еще ругал тебя, что притесняешь смердов.
— Кто ругал?
— Иванко.
Мирослав не выдержал:
— Ты сам слыхал?
— Тиун сказал.
— Слышишь, княже? — подошел к Даниилу Мирослав.
— Слышу! — зло ответил Даниил. — Покарать!
— Княже!
— Покарать! — повторил Даниил. — Филипп будет судить!
Филипп поклонился и выскользнул из комнаты. За ним вышел Мирослав. Андрей-дворский задержался, но, видя, что Даниил задумался и не обращает на него внимания, тоже вышел, потихоньку прикрыв за собою дверь. Даниил склонился над столом. Захотелось вернуть Филиппа, но, вспомнив, что, по словам Филиппа, Иванко ругал его, князь Даниил решительно махнул рукой.
— Непокорных надобно карать, — сказал он вслух и будто успокоился.
Послышался крик в сенях — кто-то пререкался с дружинником, стоявшим на страже. Дернули дверь, потом все стихло. Но через мгновение шум возобновился и на пороге показалась Роксана.
— Ты что же врешь, что князя нет дома? — набросилась она на дружинника. — Он здесь! — И побежала к Даниилу.
Ее коса распустилась, платок она уронила на пороге, левый рукав сорочки был разорван, — видно, боролась со стражником. Глаза у Роксаны были заплаканы, губы дрожали. Добежав до стола, она упала на колени.
— Княже, Иванку забрали! — крикнула она не своим голосом.
Даниил молчал, холодно глядя на нее. Дружинник вбежал в комнату, хотел схватить Роксану, но Даниил поднял руку и знаком велел ему уйти.
— Слышишь, княже? Иванку тиун забрал! — продолжала кричать Роксана.
Даниил не шелохнулся. Она испугалась его застывшего, неподвижного взгляда, отползла назад.
— Княже, княже! Ты слышишь? — кричала она, оглядываясь, нет ли кого в светлице, чтобы помог ей.
— Слышу, — ответил он наконец, и она не узнала его голоса.
Говорил совсем другой человек, не тот Даниил, которого она знала с детства. Как изменился его голос! Роксана затряслась, как в лихорадке.
— Зачем пришла? — спросил Даниил.
— Спаси Иванку! Его потащили… — зарыдала она, схватившись за голову.
— Иди! Боярин Филипп все знает, — сухо промолвил Даниил.
— Филипп?! — вскрикнула Роксана. — Он убьет Иванку!
— Иди! — прикрикнул Даниил. — Иванко поджег рожь, убил огнищанина.
— Нет! Нет! Я все видела. Огнищанин внуков Климяты выбрасывал из избы, а Иванко за них заступился. Спаси!
— Иди! Филипп судить будет.
Роксана снова упала к ногам Даниила.
— Спаси! Отпусти! Тебе стоит одно слово молвить — и Иванко будет жив. Сына нашего пожалей!
Даниил поднялся и вышел из комнаты.
Перепуганная Роксана вскочила и побежала за ним. Она кричала:
— Молчишь?.. Все вы такие! Если бы это был боярин, ты заступился бы, а за простых людей — нет… Все вы такие!
Даниил уже в сенцах гневно крикнул:
— Взять ее!
Но как только стражники кинулись к ней, спохватился:
— Не надо! — И ушел в другую светлицу.
Роксана как подкошенная упала на пол.
В судной хоромине прохладно. Филипп вошел и сел на высокий, простой, без украшений, стул.
— Где разбойник?
— Сейчас приведут, — ответил тиун.
Филипп торжествовал. Он и не думал, что Даниил поручит ему судить Иванку, он лишь хотел наговорить на этого дерзкого кузнеца, чтоб Даниил строго наказал его. А вышло, что Иванко попал к нему в руки, — вовремя ввернул словцо о том, что Иванко ругал Даниила! Филипп не мог скрыть злорадной улыбки, да и кто в этой темной хоромине увидит его радость? Надо спешить! «Сурово наказать», — вспомнил он слова Даниила.
