Александр Майборода - Святополк Окаянный
На огромной поляне в лесу, недалеко от тракта на Новгород, развернуто множество шатров, ходят люди, скачут лошади. Утренний воздух пропитан людским гомоном и ржанием разгоряченных лошадей.
Горячим наметом конь поднес Владимира к княжескому шатру. Владимир уронил повод и по-молодому соскочил на землю. К поводу кинулось несколько воинов, глядевших с раскрытыми ртами, как подъезжает князь. А самого князя заботливо подхватили под руки чубатые отроки, сторожившие вход в княжеские шатры.
Оказавшись на земле, Владимир огляделся. Его приезд ожидали. Десяток бояр, немцев и венгров стояли одной шеренгой рядом с шатром. Увидев князя, они переломились в поясах.
Добрыня, стоявший за спиной князя, зашептал на ухо Владимиру:
— Давай позавтракаем, чем бог послал. А они пусть пока строят свои отряды.
Предложение устроило Владимира. После бешеной гонки он почувствовал голод. И он негромко — и так услышат - объявил:
— Господа, прошу сейчас же заняться своими отрядами, построить их для смотра и доложить мне.
Далее Владимир прошел в шатер.
Середину шатра занимал большой стол, покрытый белой скатертью.
Бог в то утро послал уху из стерляди, печеных тетеревов, тушеных зайцев, лосиную губу, огурцы свежие и соленые, квашеную капусту, различные фрукты. А также греческое вино.
Владимира похлебал немного ухи, съел ножку тетерева. Вино пить отказался. Выпил лишь немного холодного взвару. Закусил румяным сочным персиком.
Добрыня подкреплялся крепко. Он и миску ухи съел, и тетерева обглодал, и лосиной губой полакомился, и залил все это сверху кубком вина, чтобы пища лучше переваривалась и веселее было.
Ковыряя пальцем печеное яблоко, коричневую кожуру которого тронул белый сладкий налет, Добрыня затронул важный вопрос:
— Князь, скоро мы уйдем на север. Надолго уйдем. Боюсь, раньше, чем станет санный путь, не вернемся. Но после ухода нашей дружины Киев останется без защиты. Хотя и мир у нас с печенегами, однако они своего слова не держат. Я помню, как много лет назад мы так же ушли в Новгород за войском, а печенеги прознали об этом и напали. Хорошо, что застряли у Белгорода. А то бы точно Киев разорили.
— Помню, — сказал Владимир. — Тогда ушлый дед обманул печенегов, показав им колодцы с киселем и сытой. — Владимир засмеялся: — Земля сама родит кисель и сыту?!
Добрыня перекрестился:
— Бог на выдумки горазд. В других землях встречаются вещи и почуднее. Но на Бога надейся, а сам не плошай.
Владимир согласился с тревогой Добрыни:
— Киев без защита оставлять нельзя, по что делать? Поручил бы Борису, да он мне нужен под Новгородом. А вообще-то пусть киевские старшины сам и подумают, как им защищать юрод.
— Старшины хорошо только золото берут. Но от воинского дела они бегут, как тараканы от огня, — неожиданно озлобленно заметил Добрыня и уверенно проговорил: — Ничего они нс придумают путного.
— Но что же делать? - опять спросил князь.
— Киев надо оставить под защитой Святополка, - предложил Добрыня то, к чему клонил разговор с самого начав а, по, предполагая недобрую реакцию Владимира, откладывал до последнего.
Владимир вспыхнул и выругался:
— Ты с ума сошел, Добрыня, кто же стадо отдает под защиту волка?
Но Добрыня привел веские доводы. Он терпеливо говорил, загибая пальцы:
— Во-первых, Святополка на войну с Ярославом брать недопустимо. Эта война — дело внутрисемейное. А во внутрисемейное дело незачем втягивать чужого. Во-вторых, дружина у Святополка крепкая, и она все равно находится в часе от Киева. В-третьих, а что случится, если Святополк и предпримет попытку захватить киевский стол?
Владимир хмыкнул:
— А ничего. Киевляне его не примут. А мы вернемся и выбьем его. — Владимир угрожающе протянул: — Но тогда...
— Вот именно, — сказал Добрыня. — Святополк не самоубийца, он и так боится прогневать тебя.
Владимир остановил его.
— В Киев Святополка я все равно не пущу. Нечего ему делать в Киеве. Но мы сделаем так: Святополк останется в Вышгороде, но я прикажу ему взять Киев под свою защиту.
Добрыня прикинул и согласился:
— А что? Правильное решение. Пусть отбивает набеги в стороне от Киева.
Владимир отпил глоток взвару и распорядился:
— Вот что, Добрыня, отправь сегодня же гонца к Святополку, пусть завтра приедет ко мне. Я ему прикажу охранять Киев.
— В лагерь? — спросил Добрыня.
Владимир недовольно поморщился:
— Нечего ему в моем лагере делать. Видя, что происходит в лагере, он или Свенельд сможет догадаться о моих планах, а их знать им ни к чему. Пусть приедет во дворец в Киеве.
На этом разговор окончился. Владимир отодвинул от себя кубок с взваром и вышел из шатра. Вслед за ним вышел Добрыня.
На площадке перед шатром уже стояли воеводы. Увидев князя, они начали докладывать о готовности к смотру. Выслушав воевод, Владимир подал знак и к нему подвели коня. Чувствуя после завтрака тяжесть в теле, он с помощью отроков вскарабкался в седло. Добрыня и другие воеводы также сели на коней.
Владимир обратился к Добрыне:
— Ну что же, показывай войско.
Осмотр войска продолжался почти до обеда. Владимир чувствовал в желудке неприятное сосущее чувство, жаркое летнее солнце накалило доспехи так, что до них невозможно было дотронуться, и из-за этого разболелась голова. Однако терпя головную боль, Владимир осмотрел всех, до последнего отряда.
Закончив осмотр, Владимир с бесстрастным лицом вернулся в шатер. Бояре, воеводы и начальники отрядов остались в двух десятках метров от шатра, в шатер с князем вошел только Добрыня.
Владимир устало сел за стол. Добрыня сел рядом с ним.
— Что думаешь, воевода? — спросил Владимир.
— Такого сильного войска мы никогда раньше не имели, — ответил Добрыня.
— Да, мы собрали большие силы. Ярославу против него не устоять, — проговорил Владимир. — Жалко только, что такое войско придется использовать против своего сына.
Добрыня пожал плечами:
— Непослушных детей надо наказывать. Ты дал ему все, а он платит тебе черной неблагодарностью.
Владимир вздохнул:
— Обижен он, нарушаю я старшинство. Но власть дадена мне от Бога. И по воле Бога передам я ее достойному сыну. Кто таков Ярослав? Его мать я мог взять в наложницы, как жену брата моего Юлию. Я мог казнить ее, когда она покушались на меня. Мать же Бориса — царевна. Борис и Глеб ветвь древнего рода византийских императоров. Так кому я должен отдать Русь?
Добрыня бросил на Владимира подозрительный взгляд:
— Князь, ты что-то расслабился. Чего думаешь обо всем этом?
Владимир наклонился к Добрыне и шепотом проговорил:
— Не от хорошей жизни я завел разговор, приходят по ночам ко мне убитые и обиженные мною. А брат Ярополк надсмехается надо мной, пальцем грозится Не к добру это.
— Не к добру, — согласился захолонувшим голосом Добрыня. — Мертвые тянут тебя к себе.
Владимир опять завздыхал:
— Вот и беспокоится моя душа, как не сделать еще зла.
Добрыня посоветовал:
— А ты заставь попа помолиться старательнее.
Владимир махнул рукой:
— Уже заставил. Не помогает.
— Значит, плохо молится, — сделал вывод Добрыня. -Дай приказ, чтобы его выпороли как следует. Говорят, хорошо помогает.
Владимир улыбнулся:
— Дельное предложение. Но чего мелочиться — пороть? Может, сразу распять?
Так они разговаривали наедине с полчаса. Все это время бояре из дружины и начальники отрядов терпеливо ждали недалеко от шатра. Затем Добрыня вышел и пригласил воевод зайти в шатер.
Следуя его приглашению, бояре вошли в шатер и встали толпой около стен.
Владимир показал на лавки около стен:
— Садитесь.
Бояре сели и Владимир объявил:
— Совет будем держать.
Он замолчал. А Добрыня встал и, погладив бороду, сказал:
— Вопрос один. Готово ли войско и когда будем выходить?
Бояре некоторое время молчали, наконец, один подал голос:
— Войско собралось, так чего толпиться на месте, задарма корм тратить? Надо выходить на этой неделе.
Тут же вскочил боярин Блуд. Загорячился:
— Ты бы, Волчий Хвост, помолчал, коль не знаешь дела! Выйти-то можно сейчас, да дороги и мосты еще не исправлены. Лучше стоять здесь, на обжитом месте, чем в дороге!
Волчий Хвост метнул на Блуда лютый взгляд и молча кинулся к нему, норовя ухватить его длинную бороду. Блуд, не даваясь, крутился. Тогда Волчий Хвост закатил ему подзатыльник и сбил шапку. Затем врезал по носу.
Бояре кинулись разнимать драчунов. Растащили их в разные стороны. Волчий Хвост, тяжело дыша, ругался:
— Убью, сволочь, чтобы не позорил почтенных мужей!
Он плюнул в сторону утирающего кровавый след из носа, боярина Блуда и крикнул:
— Иуда твой отец! Предал ты одного князя, предашь и другого.
