Фаина Гримберг - Анна Леопольдовна
Миллер – таинственная фигура, это ясно. Я размышляю об этом и пытаюсь понять, что же за этим кроется. Но все мои сложные умственные построения разбиваются, словно яйцо о стенку деревянную, о сплетни, передаваемые Татьяной, и скорее всего представляющие собой некую истину. Она уверяет, что в доме Миллера содержится маленький император Иван Антонович. Она имела глупость сказать об этом открыто принцу Антону, который затопал на нее ногами и зажал уши ладонями. Она при виде столь неожиданной вспышки гнева испугалась и убежала. Вольно же ей походя причинять боль несчастному отцу, насильственно лишенному сына. Впрочем, что она может понимать! Муж ее приехал и просил отпустить ее, но ему отказали, поскольку она крайне необходима при уходе за малолетними принцами и принцессами.
* * *Наши новости никогда не бывают и не могут быть веселы. Зарезался солдат, а в прошлом месяце повесился конюх. В сущности, наши тюремщики – такие же узники, как и мы, не имеющие возможности покинуть это гиблое место. Солдаты и офицеры имеют, впрочем, право в свободное от служебных обязанностей время отправляться в город. Разумеется, они тотчас являются в кабак и напиваются до безумия, после чего шатаются по улочкам Холмогор, заснеженным или раскисшим от грязи. Совсем скоро все эти солдаты и офицеры сделались грозою города. Слишком часто они избивают до полусмерти и даже убивают местных жителей, насилуют женщин и вламываются в дома для грабежа. Жалобы якобы расследуются, что, однако, не приводит к должным результатам.
* * *Татьяна наконец-то отпущена вместе со своим незаконнорожденным сыном от Писарева. За ней приехал ее муж Евдоким. В окно своей каморки я видела, как она поклонилась ему в ноги, а он, обхватив жену за плечи, поднял ее. Затем он взял на руки ее ребенка и все они пошли со двора. Это зрелище показалось мне трогательным, и, отойдя от окошка, я отирала платком увлажнившиеся слезами глаза.
* * *Перечитывая порою мои записки, я преодолеваю мучительное чувство одиночества. Я удивляюсь себе прежней. Многое я успела позабыть, и мне странно читать, будто я писала не о себе, а о ком-то другом, о какой-то совсем другой девушке.
Последнее время я обращаю внимание на Бину, ведь она одинока значительно более, нежели я. Сегодня я вошла в ее комнату и увидела, как она стоит против окошка, одетая в красное шелковое платье. Я вошла, постучавшись и услышав ее ответ на мой стук. Однако же она не обернулась ко мне. Я подумала, что она смотрит на что-то важное или интересное, хотя не могла понять, на что же здесь возможно глядеть. Я также приблизилась к этому окну и тотчас увидела на лугу Ножевщикова, который стоял на коленях, то прикладывая руки к груди, то опуская. Теперь не так трудно было догадаться, в чем суть дела. Приметив меня, лекарь тотчас поспешил прочь.
Я была поражена поведением Бины. Ясно было, что она теперь погибнет. Она медленно отошла от окна и прошлась по комнате из угла в угол; при малых размерах комнаты это было все равно что ходить по клетке. Я уже давно отдалилась от нее и теперь заговорила с ней как с лицом совершенно мне посторонним.
– Бина! – сказала я. – Что с вами? Что вы делаете? Очнитесь!
Я подошла к ней вплотную и заглянула ей в глаза. Испугавшись, я отпрянула и выбежала в коридор. Глаза Бины показались мне совершенно без выражения, безумными, будто она смотрела вовнутрь своей души и уже ничего не видела.
Я решилась сказать о болезненном состоянии Бины принцу Антону. Он устало и равнодушно отвечал мне, что ежели случится нечто дурное, то пусть об этом тревожатся наши тюремщики:
– Отчего я должен тревожиться об этой женщине? Она не дитя. Я не призывал ее сюда. С меня довольно тревог о моих детях…
Принц Антон очень располнел, у него дурные зубы, и он страдает подагрическими болями; впрочем, эта его болезнь, кажется, еще в самом своем начале. Анна, бывшая некогда кормилицей принцессы Елизаветы, говорила Татьяне, будто принц Антон является отцом ее, Анны, ребенка, мальчика по имени Захар. Татьяна также утверждала, будто не обделена вниманием принца. Возможно, эти сплетни правдивы, но кто осмелится осудить всех этих несчастных людей!
* * *Новости из Холмогор, где продолжают куролесить наши тюремщики, то есть солдаты и офицеры. Конный солдат наехал на девочку, страшно искалечив ее. То, что он был пьян, ясно как белый день. Сержант и офицер не поладили с попом, выволокли его из алтаря церкви и избили до бесчувствия. Капрал проломил голову солдату. И проч., и проч.
И еще одна новость, самая последняя: ограблена церковь, назначенная для узников. Украдена церковная утварь с жемчугом. Только не воображайте, будто ведется расследование. Вернее всего, Вымдонский причастен к этой краже. Что же относится до нас, лютеран, то мы по-прежнему остаемся без духовного утешения и уже и не надеемся на исправление этого положения.
* * *Драка между солдатами. Не понимаю, зачем я обо всем этом пишу. Мне следовало бы расходовать бумагу более экономно. Все видят, что Бина в ожидании ребенка. Мне кажется, она совершенно повредилась в уме. Обе Анны заботятся о ней как могут. Мне эта история отвратительна. Но делить свое негодование мне – увы! – не с кем! Принц занят подросшими детьми и много времени проводит с ними. Кушанье мне приносят в мою комнату. Иногда мне удается посмотреть на свое одиночество как бы со стороны, и я готова содрогнуться, сознавая всю безысходность, бездонность этого одиночества. Но подобный сторонний взгляд посещает меня крайне редко. Обычно же я просто-напросто живу день за днем, не задумываясь об ужасе моей жизни.
* * *Сегодня у Бины родился ребенок. Его окрестили по греческому, то есть православному обряду, и дали ему при крещении имя Николай. Вымдонский не пожелал распорядиться о нанятии кормилицы, заявив, что позволяет бывшей фрейлине самой выкормить ребенка. Я заглянула в гостиную и увидела Вымдонского, он приветствовал меня без особого почтения, как это он делал всегда. Он был крайне весел и воскликнул:
– Я бы не так был рад, ежели б кто меня теперь подарил тысячью рублей!
Я молчала. В этот самый момент вошел Ножевщиков и был встречен от Вымдонского ласковым приветствием:
– Смотри, мой друг, ежели тебе головы не отрубят!
* * *Поведение Вымдонского ясно. Цель его – выжить Ножевщикова. В Петербург летят доносы, в которых чего толь ко не сыщешь! Бедняга Ножевщиков обвиняется Вымдонским в пьянстве, а также в содомском грехе, в который якобы пытается вовлечь солдат. Вымдонский говорит обо всем принцу, слушающему с большим равнодушием. Императрица не положила никакого наказания Ножевщикову и Бине, по каковому поводу принц заметил, что годы умудряют. Воз можно. Бог весь, как выглядит ныне Ее величество. Я припомнила ее молодой еще, бойкой и пышной принцессой. Вдруг мне почудилось, будто ничего этого, то есть прошлой моей жизни, не было никогда. И всю свою жизнь, с самого рождения, я пробыла здесь, в этом узилище, а все прочее мне лишь пригрезилось.
* * *Я понимаю Ножевщикова. Конечно же, и ему, как всем здесь, хочется вырваться на волю. Но вследствие доносов Вымдонского бедняге может грозить длительное российское следствие, сопровождаемое неизменным тюремным заключением. И после всего этого он может очутиться в худшем положении, нежели в Холмогорах. Здесь он лекарь, а после всех расследований, «розысков», как выражаются по-русски, легко может сделаться сам заключенным.
Ребенок Ножевщикова и Бины умер, как того и можно было ожидать. Для выкормления младенца нужно здоровье крепкой бабы-кормилицы, а не полубезумной благородной девицы, впавшей в прелюбодеяние. Разумеется, о том, чтобы Ножевщиков и Бина продолжали видаться, нет и речи. Я полагаю, они и сошлись, нет, даже и не с тоски, а попросту от беспредельной, как равнина снежная, скуки. Теперь они, вернее всего, и не помышляют друг о друге. Ножевщиков обеспокоен дальнейшей своей судьбой, а Бина, как мне кажется, совершенно утратила рассудок.
* * *Ножевщикова увезли в Петербург[115]. Будем надеяться, что на следствии его не погубят окончательно. В сущности, он славный человек.
* * *В покоях принца перекладывают печь. Печнику в помощь придан солдат. Принц жаловался мне на бестолковость обоих. Он указывает им, как следует работать. Эти простые люди удивлены точностью его указаний и слушаются его с покорностью и почтением.
Надобно сказать, что, наблюдая за жизнью принца Антона, я давно уже заметила его умение сходиться попросту с людьми. Впрочем, что же здесь удивительного? Разве в юности ему не приходилось ладить с солдатами и понимать их? Он и здесь охотно разговаривает с солдатами, спрашивая их на простом русском языке о погоде и подавая им советы, как лучше чистить оружие. Самый любимый праздник русского человека – именины, то есть день того святого, по коему человек назван. В этот день положено принимать и делать подарки. Сколько раз я видела, как солдаты в свои именины приносили принцу пироги, а он, в свою очередь, также делал им скромные подарки, отдавая кое-что из платья. Солдаты именуют его почтительно по-русски «сам батюшка».
