Эпоха харафишей (ЛП) - Махфуз Нагиб
Пришёл конец этой гордой силе в самом расцвете молодости. Исчезла тень её с сотен глаз и тысячи кулаков. Его отец Абдуррабих и брат Ради перенесли его в цитадель. Величественная похоронная процессия проводила его до могилы Шамс Ад-Дина. Память о нём была увековечена, а имя его вписано в историю как одного их самых великих вождей кланов, несмотря на его демонические качества.
Человек со всеми своими добрыми и злыми поступками ушёл, однако легенда осталась.
После него руководство кланом взял в свои руки Мунис Аль-Ал. Несмотря на последующее за смертью Джалала облегчение для простого народа, переулок утратил своё равновесие, и новые страхи неожиданно обрушились на него. Вскоре его высокий статус упал, и во всём квартале он был одним из других таких же переулков, а его глава стал одним из многих глав кланов. Мунис Аль-Ал заключал перемирия, скрепляя их узами дружбы, или пускался в битвы, оканчивавшиеся его поражением, а иногда даже был вынужден платить за мир и безопасность из собственных отчислений и подарков. В самом же переулке никто и не мог себе представить, что Мунис Аль-Ал сохранит верность завету династии Ан-Наджи, который предал сам его потомок, Джалаль, слывший чудом триумфа и силы.
Огромное наследство его досталось двоим — отцу, Абдуррабиху, и брату — Ради. Смерть Джалаля приписывали его злоупотреблению алкоголем и наркотиками. А то, что нашли его распластавшегося голым посреди сена и навоза, объясняли божественным наказанием ему за заносчивость, гордость и высокомерие перед остальными людьми. Минарет же оставался без наследника — он по-прежнему был таким же колоссальным, высоким и бесплодным символом чванства и безумия.
Через некоторое время травник Абдулхалик наконец раскрыл рот и поведал о странной авантюре Джалаля и его братании с джиннами, а также о роли того таинственного Шавира. Так и раскрылась его тайна, которую передавали друг другу люди. Зейнат-блондинка подтвердила опасения людей — те рассказывали, будто он был убеждён в собственном бессмертии. Шавир и его невольница исчезли, избегнув народного гнева. Многие предложили снести минарет, однако большинство опасалось, что там и впрямь могли обитать джинны, и снос его приведёт к гибели всего переулка — за этим могло последовать невообразимое зло для всех его обитателей. Таким образом, он остался стоять на своём месте, брошенный и никому не нужный — люди обходили его стороной, все, кому не лень, слали проклятия. Все закоулки его наполнились гадюками, летучими мышами и злыми духами.
Харафиши сказали, что участь, постигшая Джалаля, было справедливым возмездием тому, кто предал завет великого семейства Ан-Наджи, забыл вечную мольбу о даровании силы ради служения людям во благо. Всякий раз, как потомки Ан-Наджи предают этот завет, на них падает проклятие, и безумие губит их. Презрения харафишей хлебнули и Абдуррабих с Ради. Им не помогло даже их обильное богатство.
Блондинка-Зейнат какое-то время жила в ужасе и предвкушении чего-то жуткого, однако никто и не думал обвинять её, даже те, у кого закрадывалось сомнение насчёт её роли — они просто закрыли на это глаза, благодарные ей за такое безымянное действие. Женщина не вкусила плодов своей мести. Она так и жила аскетично, в одиночестве, не чувствуя эмоций в сердце, не зная покоя. После смерти Джалаля она обнаружила, что их любовь дала плод в её чреве. Этот плод она охраняла из всех сил своей бессмертной любви. Она была преисполнена чувством гордости, несмотря на то, что плод этот будет незаконнорожденным. Она породила на свет мальчика, которого назвала Джалалем, своей дерзостью и откровенностью бросив вызов всем устоявшимся традициям.
Она подарила ему любовь вдвойне: как его мать и как женщина, вечно любящая его покойного отца. Джалаль рос под опекой матери в скромной обстановке — его мать предпочла это вместо возвращения к зажиточной жизни. При том она ни на миг не забывала, что он и есть истинный наследник фантастического наследства Джалаля. Она хлопотала за него перед Абдуррабихом, а затем и перед Ради, чтобы они уступили ребёнку хоть что-то из того богатства, однако они резко оборвали её, что намекало на то, что в смерти Джалаля они усматривали её решающую роль. Мастер Ради сказал:
— Да кто такая эта женщина? Как такие, как она, могут знать отца своего ребёнка?
Так Джалаль и рос — как и все другие мальчишки в переулке, что не знали, кто их отец. На него указывали пальцем, считая ублюдком, как когда-то и его отца, прозванного «сыном Захиры». Его непрерывное развитие доказало всем, у кого имелись глаза, что он был сыном Джалаля, и больше никого. Да, пусть у него не было ни силы, ни красоты своего отца, ни даже его гигантского тела, однако никто не мог ошибиться, приписывая родство между этим скромным личиком и его сгинувшим родом.
Джалаль пошёл учиться в начальную кораническую школу, где пробыл два года. Затем он работал возницей у Джады, владельца повозок-двуколок. Зейнат уже потратила свои сбережения, и не смогла найти мальчику более подходящей работы. Она гордилась своим сыном, равно как и своим терпением и тем, что он ведёт порядочную жизнь. Несмотря на то, что ей уже было за сорок, она всё-ещё оставалась красивой, что вызывало у мастера Джады желание добавить её в свой гарем. Зейнат не приветствовала такого желания, но в то же время опасалась, что из-за её отказа он будет плохо обращаться с ребёнком. Однако он отступил от этого желания, когда Муджахид Ибрахим, шейх переулка, что сменил на посту Халиля Аль-Фаса после кончины того, спросил его:
— Как можно доверять женщине, что однажды убила своего любовника?!
Джалаль со временем узнал, что он сын Джалаля, построившего минарет, и внук Захиры, что Абдуррабих приходится его дедом, а знатный Ради — дядей. Он познакомился с этой грустной историей, как и с историей всего рода Ан-Наджи. Самой судьбой суждено было ему носить кличку «ублюдок»: того не избежать, и не оспорить. Мастер Джада однажды предупредил его:
— Смотри, не прибегай к насилию. Лучше потерпи, и надейся на Аллаха, а иначе — можешь искать себе работу где-нибудь ещё…
Шейх местной мечети — Сейид Усман, (который сменил покойного шейха Халила Ад-Дахшана), — сказал ему:
— Мунис Аль-Ал смотрит на тебя с интересом, так как ты из рода Ан-Наджи, но будь осмотрителен, не используй свою силу, или тебя погубят…
Джалаль терпел, отдав предпочтение миру, и своим трудолюбием и честностью заслужил высокой оценки Джады.
Время шло, и надежды выросли снова. Зейнат приободрилась благодаря симпатии Джады к Джалалю, и посватала сына к его дочери, Афифе. Однако Джада был неотёсанным и грубым, и выдал ей с ходу такой ответ:
— Джалаль хороший парень, но не стану выдавать свою дочь за ублюдка…
От переживаний Зейнат расплакалась, однако сам Джалаль стойко перенёс этот удар…
Джада умер, отведав целое блюдо варёных бобов, а также поднос с десертом-кунафой со взбитыми сливками. Ему уже перевалило за семьдесят. Зейнат прождала год, пока не окончится траур, а потом снова посватала его дочь Афифу за Джалаля, попросив руки девушки у её матери-вдовы. И та согласилась из-за склонности самой Афифы к молодому человеку.
Так и сыграли свадьбу Афифы бинт Джады с Джалалем ибн Абдуллой.
Благодаря этому браку Джалаль Абдулла вырос от простого возницы двуколки до владельца повозки, хотя, по правде говоря, Афифа и не была её законной хозяйкой. Он был хорошим управляющим, и дела его пошли в гору, а жизнь стала налаживаться. Позже судьба увенчала его счастьем отцовства. Время принесло ему облегчение: Афифа родила ему дочерей, а после и сына, которого он поспешил назвать Шамс Ад-Дином Джалалем Ан-Наджи. Этим поступком он как бы сознавался в своём тщеславии, что было погребено в нём, подобно огню в кремне. Все искренне смирились с этим именем, кроме непосредственно самих Ан-Наджи — старшего поколения, — вроде знатного Ради, — их оно возмутило. Зато харафиши и остальные люди не забыли, что Джалаль был незаконнорожденным сыном безумца, построившего тот дьявольский минарет. Анба Аль-Фаваль, ставший новым владельцем бара после кончины Санкара Аш-Шаммама, сказал:
