Тулепберген Каипбергенов - Непонятные
Воцарилась тишина; казалось, все собирались с мыслями, все находились под впечатлением речи, достойной хана!
— Ерназар-бий, начните вы! — распорядился хан.
— Повинуюсь, наш хан! В «Клятве шестидесяти биев» мы дали обещание продолжать и преумножать завещанное нам Маман-бием и дедом Айдосом. Наши славные предки мечтали о счастье и процветании нашего народа… — Алакоз расправил свою мощную грудь и продолжал:- Маман-бий, напомню вам, в свое время издал указ, обязывающий всех наших женщин рожать детей. Он сделал это неспроста: наш народ быстро убывал, истощенный набегами, сражениями, болезнями. Наш великий хан, отдаю на ваше ханское рассмотрение предложение ввести в этот указ дополнение о том, что мужчины обязаны жениться до тридцати лет, а женщины — выходить замуж до двадцати. Пусть бии составят списки всех холостых мужчин и женщин, укажут, в достатке они живут или в бедности, и — самое главное — позаботятся о тех, кто нуждается: ведь в бедности детям расти нелегко…
— Уважаемые старейшины страны, что вы думаете по этому поводу? — обратился Зарлык-хан будто в пустоту.
Никто не издал ни звука.
— Наш великий хан! Возможно, все это поначалу кажется и странным, и сложным. — Алакоз взывал теперь уже не столько к хану, сколько к замкнувшимся в непроницаемом молчании биям. — Назначьте мудрого, справедливого визиря и поручите ему заняться этим! Вопрос о потомстве для нашего народа, убежден, очень важный вопрос. Нас ждут и великие испытания, и великие дела, а кто же будет осуществлять их?
Один из биев, которому претило предложение Ала-коза, не смог сдержать злобы.
— Какие же подвиги числятся за Айдосом? — повысил он голос.
Ерназар предвидел, что имя Айдоса может и на этот раз вызвать у биев ярость и бешенство. Он спокойно пояснил:
— Наш великий хан, всем известно, что Айдос мечтал ввести День благоденствия. Как замечательно было бы осуществить этот замысел в нашем ханстве! В День благоденствия среди каракалпаков должны царить мир и согласие. Ни один человек не должен садиться на коня! Каждый обязан навестить одиноких и сирых, больных и увечных стариков своего аула! Приласкать детей — своих и чужих, особенно сирот! Все должники в День благоденствия будут возвращать свои долги, все обитатели ханства — сами приносить и отдавать в ханскую казну налог! Без лишних напоминаний — сами! В шатре прошел шумок одобрения.
— Хорошо бы каждый месяц начинать День благоденствия — тогда и весь месяц покажется нам краше! — восторженно воскликнул Ерназар-младший.
— Уважаемые бии, отцы народа! По-моему, предложения Ерназара заслуживают нашего одобрения и похвалы! — без спешки, но и без промедления заявил Зарлык-хан.
— Если вы одобряете, то и мы согласны! — раздались голоса.
— Коли так, позаботимся, чтобы все холостые стали семейными, соединим их по любви и согласию! Поможем наладить дом и хозяйство тем, у кого нет достатка! Это дело я поручаю Ерназару-младшему. Он человек и умный, и мудрый, и сам еще молодой… Такой тут и нужен.
— Слушаюсь и повинуюсь! — отозвался Ерназар-младший.
— Если никто не возражает, введем День благоденствия. Назначим его на первый день каждого месяца. Ерназар-бий, позаботьтесь, чтобы вся страна была оповещена о наших начинаниях.
— Наш великий хан, у нас есть еще одна обязанность… ее надо выполнять сразу же, без промедления… очень важно… — Ерназар-младший волновался и глотал слова: видно, хотел поскорее довести до всех заветную свою мысль. — Ребятишек от десяти до пятнадцати лет, всех до одного, надо проверить… то есть их способности! Чтобы выбрать лучших и послать на учение в другие страны.
— Тысячу раз согласен! Правильно! — подхватил хан. — Каждый бий устроит в своем ауле проверку, самых одаренных пришлет к нам. Потом мы сообща решим их судьбу!
— Наш великий хан! — Саипназар будто только очнулся ото сна. — Народ наш непривычен ко всем этим благам, поэтому нужно назначить визиря, который контролировал бы народ, смотрел в оба: не надо ли кого подгонять да подхлестывать!..
— Справедливейшие отцы страны! Думаю, нам необязательно назначать визиря, да еще специально для такого светлого дня… Я, хан, сам берусь отвечать за День благоденствия! Так оно будет лучше. В этот день я не буду рассиживаться на троне, сам буду разъезжать по стране, навещать престарелых и сирот! Им будет приятно услышать ласковое слово от своего хана! И мне приятно послужить своему народу, узнать о его нуждах!
— Наш великий хан! Не всем каракалпакам удобно и сподручно, что базары наши расположены так далеко, в Ходжейли и Кунграде, — поднялся Мухамедкарим. — Как тут быть? Торговлю надо оживлять… Где бы устроить еще один базар? Может, в новой столице?
— Ограничимся пока тем, что объявим торговыми аулами Шахаман и Чимбай. Столицу… ее, мне кажется, лучше всего основать около водного пути. Однако строить ее, так же как и ханский дворец, мы начнем после того, как полностью закончим канал! — заявил Зарлык-хан.
— Сколько же нам предстоит всего обдумать и сделать! Сколько всяких сложностей впереди! — тяжело вздохнул Мухамедкарим.
— Казна наша совсем пуста, в ней нет ни одной монетки! Даже на помощь нуждающимся! — добавил Мадреим.
— Дорогие мои братья, не горюйте! Нельзя нам опускать руки! Мы сделали самый важный шаг! — заговорил Ерназар. — Наполнить ханскую казну будет не так уж и сложно: многие из нас успели собрать налог для хивинского хана! Теперь у нас свой хан и своя казна…
Зарлык с благодарностью подумал, что опять Ала-коз — как всегда! — первым находит верное решение, приходит ему на выручку.
— Дорогие мои, — продолжал тем временем Ала-коз. — Мы выиграли великую битву, мы отстояли право называться каракалпаками! Чтобы закрепить наш первый успех, нам предстоит сделать еще одно важное дело. Наш великий хан, всем сидящим перед вашими очами отцам народа ясно: наше ханство — это вновь возведенная юрта, на нее многие и многие сторонние наблюдатели будут взирать с недоумением, любопытством, а кто и со злобой. Нам необходимо послать в разные страны послов. Пусть они объявят о том, что появилось новое ханство, которое хочет жить в мире со всеми! Пусть другие народы протянут нам руку дружбы и помощи! Прежде всего, я полагаю, надо снестись с русским царством!
— Самый опасный наш враг — Хивинское ханство! — сурово заметил Ерназар-младший.
— Да, это так! Поэтому-то и надо в первую очередь направить посла в Хиву! — сказал Зарлык. — Готовьтесь в путь вы, Ерназар-младший! Опасность может нагрянуть также со стороны Бухарского эмирата. — Хан задержался взглядом на Саипназаре. — Посольскую миссию в Бухару возглавит Саипназар-бий.
— Наш великий хан, — быстро отреагировал Ала-коз, — вы выбрали весьма достойных людей! Однако в Бухару полезно послать также Генжемурата, он знает город, понимает фарси. В Бухаре много людей, говорящих на фарси…
— Генжемурат-бий, я опасался за ваше здоровье… — Зарлык понял свой промах. — Если вы сможете осилить дорогу…
— Доберусь как-нибудь, наш великий хан! Постараюсь!
— Следует нам подумать относительно казахов. Может быть, сотник Мухамедкарим, отважный наш военачальник, согласится?..
— Ханский приказ — отцовский приказ! Мухамедкарим отлично справится. Он обратит ханский приказ в стрелу, попадающую точно в цель! — поддержал хана Алакоз.
— Справедливейшие старейшины страны! — продолжал хан. — Пусть вместе с Мухамедкаримом поедет наш друг Жангазы-туре. Он близко знает Султана… — Зарлык сделал длинную паузу. — Вопрос же о том, кто поедет к русскому царю, надо решать особенно вдумчиво. Расстояние огромное, можно сказать — без конца и края, тут нужны крепкие, выносливые джигиты. Переговоры следует вести не в Оренбурге, а в столице, во дворце русского царя, там, где побывал когда-то Маман-бий. Конечно, для этакой миссии трудно назвать кого-либо лучше, чем Генжемурата. Да он еще очень слаб после ранения!..
Генжемурат попробовал шевельнуть плечом и тут же поморщился от боли; он горестно, с досадой помотал головой.
Биям казалось, что хан и Алакоз действуют по заранее продуманному плану и договоренности: так дружно принимали они решения, поддерживали друг друга, с полуслова понимали! Одних единодушие, согласие это радовало, у других вызывало зависть, будило опасение, настораживало — не будут ли они сами обойдены, отодвинуты в тень… Догадаться об этих чувствах и мыслях было нетрудно, они были написаны на лицах… Однако Зарлык и Алакоз сочли за благо не обнаруживать этого, не вступать в конфликт с затаившимися недоброжелателями — сейчас было важно двинуть вперед начатое… Помыслы, устремления Ерназара и Зарлыка совпадали, оба они были захвачены благородной целью, и потому-то они понимали друг друга без лишних слов и объяснений… Если между ними и пробегала порой черная кошка ревности, неудовольствия, болезненного самолюбия — они гнали от себя прочь!..
