Николай Энгельгардт - Павел I. Окровавленный трон
— Но генерал Дибич предостерегал меня от сближения с князем, — закончил принц.
— Ага, он вас предостерегал! — сказала красавица. — Но почему?
— Он говорил, что князь в немилости у государя.
— Ага, он это говорил! Кого еще вы узнали из генералов и офицеров гвардии? — продолжала она расспросы.
— Кого? О, я познакомился со всей companie noble, со всеми «сорока пятью», — беспечно отвечал принц.
В очах красавицы изобразился испуг и она взяла принца за руку, беспокойно озираясь крутом, не слышал ли кто последних слов принца.
— Мой друг, что вы этим хотите сказать? — спросила она. — Откуда и что вам об этом известно?
— Что именно известно? — удивился принц.
— Вы сейчас сказали… Почему вы это сказали?
— Я повторил только слова графа Палена, которые он сказал мне, представив почти четыре дюжины гвардии офицеров, полковников и генералов. Он назвал их всех кружком «сорока пяти».
— Какая смелость! — как бы про себя произнесла Белая Лилия. — Теперь особенно ясно для меня, как вы нуждаетесь в опытной руке, которая бы руководила вами в этом гибельном Дедале!
— О, я в самом деле сегодня едва отыскал дорогу и чуть не заблудился среди всех этих лестниц, колоннад, дворов, зал и комнат, — сказал мальчик, полагая, что собеседница его говорит о Михайловском замке.
Они помолчали.
— Знакома ли вам история? — вдруг спросила Белая Лилия.
— Да, — отвечал несколько удивленный принц.
— В таком случае вы должны содрогаться перед судьбою молодых английских принцев, которых Ричард III велел бросить в подвалы Тауэра.
— Ох, эта сцена со всеми подробностями мне отлично знакома, — сказал принц. — У нас в замке, в Карлсруэ, висит большая гравюра, изображающая это историческое событие.
Красавица смотрела прямо в глаза мальчику. Он так же — не мигая и не отрываясь — смотрел в ее прекрасные глаза.
Она вздохнула.
В эту минуту военный генерал со смуглым, горбоносым восточным лицом прошел мимо них.
— Кто это? — спросил принц.
— Это? — рассеянно оглянулась на проходившего красавица. — Это князь Багратион.
— Так это знаменитый князь Багратион! — так громко и одушевленно сказал принц, что сподвижник великого Суворова и герой итальянского похода конфузливо обратил в его сторону маслинообразные глаза и, улыбнувшись, ускорил шаг.
— Если хотите, принц, видеть здесь что-либо замечательное, — наставительно сказала Белая Лилия, — то вот смотрите на восходящее солнце России.
Она указала глазами на великого князя Александра.
— Его вы должны держаться как Спасителя! Он должен быть вашим идолом! Он, один только он!
— Но этим я, пожалуй, нарушу заповедь «не сотвори себе кумира», — сказал принц.
— Не относитесь к словам моим легко, — строго остановила его красавица. — Повторяю вам, Александр — восходящее светило русского небосклона. Правьте путь ваш на него.
— А не на светило ваших очей? — сказал мальчик и переконфузился попытке разыграть ухаживателя.
— Видите, как вам не идет это, мой дорогой мальчик, — сказала грустно Белая Лилия. — Вы серьезное, чистое сердцем, честное дитя и будьте им… Бойтесь, кроме меня, всех придворных дам. Бойтесь и повторять чужие слова, раз их точный смысл вам неизвестен, как вы повторили мне сейчас слова графа Палена. Еще никому вы их не повторяли?
— Никому.
— Изгладьте их совсем из вашей памяти. Или… вы сказали, что знаете историю. Помните вы из истории Франции, кто там назывался почетной ротой сорока пяти?
— Запамятовал.
— Рота гвардии Генриха III, состоявшая из сорока пяти человек.
— Ну, так что же?
— Ничего.
Незнакомка встала.
— До свидания. Вы увидите меня еще сегодня на придворном маскараде.
И она скользнула вон из залы, смешавшись с толпой и вдруг исчезнув со свойственной ей манерой.
Вернувшись к себе в корпус, принц пошел в библиотеку и взял там толстый том истории Франции. В ней он прочел, что ротой гвардии короля Генриха III, состоявшей из 45 человек, было совершено убийство герцога Гиза в Блуа. Принц подумал, что незнакомка сама не особенно тверда в истории, указав такое неподходящее событие и «неподходящих исторических персонажей. И сейчас же забыл и Гиза, и роту Генриха. Воображение его всецело отдалось мечте о вечерней встрече в маскараде с прекрасной приятельницей. Он не сомневался, что влюблен в нее совсем как взрослый и, бросившись на постель, зарылся в подушки и представлял себе ее очи и улыбку.
XXI. Маскарад императора Павла Первого
Павел Петрович объявил Михайловский замок «загородным». Учреждена была особая почта на прусский манер в виде полосатой кареты; при звуке трубы два раза в день эта почта привозила в «загородный» замок письма и рапорты столицы.
Затем император устроил в «загородном» замке маскарад для дворянства и купечества столицы, быть может, в подражание своему прадеду Петру Великому, на ассамблеях которого сходились вместе вельможи с голубыми лентами через плечо, посланники, иностранные купцы, офицеры гвардии в зеленых мундирах и корабельные мастера в куртках.
На маскарад по особливому настоянию полиции явилось до трех тысяч лиц обоего пола. Преобладали черные маски и черные домино, что делало всю эту толпу весьма однообразной, тем более, что ни малейшего признака оживления и непринужденности среди маскированных не замечалось.
Гости должны были наслаждаться прекрасной музыкой, обильно предложенными лакомствами, конфетами, фруктами, прохладительными напитками и любоваться роскошью и изяществом убранства только что отстроенных чертогов. Но крайняя сырость этих чертогов сильно тому помешала. В залах во время празднества образовался густой туман и несмотря на тысячи горевших свечей всюду господствовал полумрак, что придавало собранию мрачный оттенок.
В перспективах зал, гостиных, колоннад и галерей в тумане очертания фигур расплывались, и маскированные принимали облик печальных теней-призраков Елисейских полей древности. Самая музыка в отсыревшей громаде замка звучала странно, мрачно отдаваясь под полинявшими и изъеденными пятнами зловещей плесени расписными плафонами. Несмотря на курильницы с ароматами, запах тления, сырой извести, грибной запах плесени каким-то дыханием кладбища поражал обоняние, и это новое здание казалось сколь нежилым, столь же и преждевременно обветшавшим. Мрачность общего впечатления усилилась еще от того обстоятельства, что уже к полуночи испарения трехтысячной толпы, осев на потолки и стены, стали крупными каплями падать оттуда вниз на толпу, образовав род дождя… Тогда залы «загородного» дворца стали напоминать третий круг Дантова «Ада», где толпы теней бредут под вечным дождем. Императорская фамилия удалилась раньше этого сюрприза Павел был до 2145 часов, а государыня с прочими августейшими особами — до 2315; быть может, первые капли охлажденных испарении, упавшие на нее, ускорили отбытие венценосной хозяйки, сделавшей все, чтобы ободрить и оживить гостей. Что касается государя, то его переходы от беспросветной мрачности к взрывам странного хохота с непонятными восклицаниями и еще более непонятными жестами, видимо, внушали непреодолимый ужас толпе.
На многих, и в числе их на принца Евгения, также крайне удручающе подействовало следующее обстоятельство. Видимо, желая полюбоваться общей картиной танцев в анфиладе зал, император сел в кресло на возвышенной эстраде. При этом густое облако тумана, носившееся над толпой, для стоявших вдали совершенно застлало верхнюю часть туловища императора. Видны были ботфорты, руки, но он казался обезглавленным. Эта зловещая игра света и тени в наполненном испарениями воздухе напомнила принцу Евгению странный сон, который он видел, когда в кошмаре грезился ему Павел Петрович, который будто бы снял ботфорту и поставил их на трон… Зловещее видение продолжалось несколько мгновений, ибо император, весь вечер объятый духом крайнего беспокойства и нетерпения, сейчас же вскочил с кресла и сошел с эстрады.
Однако его многие заметили и, не осмеливаясь кому-либо поверить странное впечатление, усилили своим унынием общее удрученное настроение. Когда стали падать с потолков и потекли по мрамору стен и колонн капли охлажденных испарений, те, кто был в черных домино, не пострадали заметно. Но те, кто были в светлых, сейчас же приняли самую неопрятную внешность: грязные пятна испачкали их, и это, конечно, ускорило разъезд, который, однако, начался лишь после отбытия августейших особ. Раньше покинуть мрачное празднество, рискуя навлечь гнев государя, никто, конечно, не решился. Так что маскарад совершенно кончился и последняя маска из него вышла в два часа ночи.
Принц Евгений одиноко скитался в толпе по залам, томимый скукой и разделяя общую удрученность. Он искал прекрасную незнакомку, обещавшую свидеться с ним в маскараде. Но как мог он ее узнать среди сотен домино? Свечи тускло горели в тумане, окруженные радужными кругами. Слышался кашель, чихание, сморкание простуженных в сквозняках дворца. Гости едва осмеливались обращаться друг к другу с незначительными вопросами, опасаясь ежеминутно дать повод к доносу. По большей части выражали восхищение убранством и роскошью царских чертогов. Но притворная интонация выдавала внутреннее настроение. Среди обычных домино было несколько характерных костюмов. Говорили, что это императорские артисты и артистки. Между прочим, одна маска изображала старого подагрика, всего обмотанного повязками с камфорой и лавандой. Он ходил хромая, опираясь на длинную трость и поминутно охая. Нельзя сказать, чтобы эта фигура увеселяла гостей. Но Павел Петрович был доволен, припомнив, что такая же точно маска старого подагрика появилась на одном из маскарадов Людовика XIV и танцевала с красавицей герцогиней Бургундской.
