Манфред Бёкль - Нострадамус: Жизнь и пророчества

Когда ожиданья многих обманут,
Народ реформаторам грех не простит.
Воздушные замки в декретах завянут,
И сор от иллюзий по свету летит.

Возможен ля искренний мир между ними,
И кто из них выше — монарх или Господь?
Богов отвергают земные кумиры,
Дух Божий в монархе святит нашу плоть.

Народ вызывает и ужас и жалость.
Простой человек обманул сам себя.
Сражаются стаи волков, зубы яро оскалив,
В содружестве всех, никого не любя.

Трибуны лелеяли ропот народа,
Внушая, что Бог будет против него.
Не всем негодующим это в угоду,
Раз добрых деяний не видно кругом.

Надежды на помощь все крепнут и крепнут,
Но, Господи, сколько ж приходится ждать!
Ведь силы народные блекнут и меркнут
И многим приходится долго страдать.

Ну что ж! Будет рад иностранный правитель,
Что Вену и Австрию с войском займет.
Трибуны, солдаты, остановитесь!
Пусть яростный гнев ваш скорее пройдет!

1. Все письма — призыв к коренным переменам,
    Бурэ, переводчик, их взял со стола, —
    И здесь демагог с краснобаем тому набьют цену,
    Кто множество благ всем своим обещал.

2. Скорее, скорее, скорей уходите!
    Из Монт Авентайна разносится зов,
    Колонья с семьей! С Аримини и с Прато бегите!
    Здесь жизнь насыщают страданья и кровь.

3. Ведь из ничего[136] вспыхнут бури в Равенне,
    Бунт сильных пятнадцати душит Форнез,
    А в Риме пожары и кровь благоденствия сменят,
    Ведь два двухголовых уродца окрест.

4. Могущество двум дано выборной властью,
    Изгнанник отброшен в позорную тень.
    Разграблен весь дом и повсюду несчастья,
    И в нови колышется пасмурный день.[137]

5. Из третьих рядов он продвинется в первый,
    Опорой ему станет сброд, а не знать.
    Тиран оккупирует Пизу и Люкку, наверно,
    Громила с низов мог людей усмирять.

6. Полки англичан наводняют Кайену,
    И здесь аквитанцы присвоили власть.
    Ну как, Лангедок, хороши перемены?
    Вот барбоокситанцев намерены звать.

7. Злой дух обитает в старинной гробнице.
    Открывший — захлопни ж, захлопни скорей!
    Но поздно, и бедствию дали разлиться,
    И лучших оно не щадит королей.

8. Никто не уйдет от возмездия свыше,
    Сам Бог покарает волчат и волков.
    Отца принц убил, и потомки об этом услышат,
    Цени ж Тайнописцев минувших веков!

9. Мистический свет виден в храме Весталок,
    Останки колонн, точно мачты затопших судов.
    Тень девочки с лампой в руках пробежала.
    Низмесцы! Разлив сокрушает ваш кров.[138]

10. Монах и монашка у трупа ребенка,
     Чье тельце стекольщик случайно нашел…
     К военному лагерю с Фойкса проложены тропки,
     Готовься, Тулуза, принять эту боль.

11. На смерть осужден был совсем невиновный,
     И зрелище казни пьянило людей.
     Потом здесь чума разжигала жаровни,
     И судьи бежали отсюда скорей.

12. Кому серебро этих статуй вернули?
     Диана с Меркурием видят озерное дно,
     Рыбешки над старым сосудом блеснули,
     И золото в нем никому не сдано.

13. Бежали они из темницы салонской,
     Свирепый болоньец, моденские два,
     Костер с Буранкоза открыл их тряпье и обноски,
     И ночью всех видно у скользкого рва.

14. Готов для преступников чан над Равенной,
     Чая с медом, с оливковым маслом, с вином.
     Живьем в нем кипеть будет всякий повинный:
     Семерка предстанет в Бордо пред судом.[139]

15. Парпан не сумеет помочь кардиналу.
     Куда же, куда непокорным бежать?
     Три мирных и немощных пять устояли,
     Бургонский прелат может их поддержать.

16. Блеск молний одобрят лихие созвездья,
     Тот блеск омрачит центр Майенских лесов.
     Кровь с листьев стекает на зверя из бездны,
     Великие люди похожи на псов.

17. Страна не сорвется в глубокую бездну.
     Решительный Франко друзей созовет.
     Пускай неприязнь дипломатов исчезнет:
     Испания силой традиций живет.[140]

18. Что ж! Новый король любит кровопролитье,
     И умер для Франции век золотой.
     Вы третьего сына Нероном Креста назовите,
     И он воссоздаст Форнерон дорогой.

19. О славе империи знают фламандцы,
     Дофин сделал лилии частью Нанси.
     Уйдя с лучших мест, трудно с болью расстаться,
     Под гнетом препятствий сам Монморанси.

20. Он ночью идет сквозь леса возле Рейна,
     А камень белеет в Волторте-Херне,
     Весь в сером монах вызвал бурю в Варенах,
     Где вольные люди и храмы в огне.

21. С собора Блуа виден мост чрез Луару,
     Король и прелат встретят зло на мосту.
     У Лонских болот воевали недаром,
     Раз все духовенство отсюда сметут.

22. Придворным здесь надобен вкрадчивый шепот:
     Король был в соборе вблизи от дворца,
     А Альба с Мантором, ступив на садовые тропы,
     Кинжалом и словом пронзают сердца.

23. Недаром обрушилась кровля у дома.
     С продавленным черепом сын короля.
     Молитва отцу не приходит на помощь,
     И праздничный блеск не полюбит земля.

24. Их двое, детей королевского дома.
     Карета бежит от дворца над скалой,
     Поездку сады монастырские помнят,
     Где плод недозрелый качался с листвой.

25. Известье летит из Испании птицей,
     Крылом задевая куст роз у моста…
     Быстрее, чем мысль, эта весть разлетится:
     Безирс для погони еще не устал.

26. Уход его глуп: нет серьезной причины.
     Неверно, что папа ему угрожал.
     Люблю освежающий ветр в Пиомбино
     И стены в Вультрее в зеленых плащах.

27. Достигший высот изменяет дофину.
     Мост сломан, и ветер повалит забор.
     Но старый Текон в тех делах неповинен
     И герцогу стелет в знак дружбы ковер.

28. Встречай Геную и Сицилию пушечным громом!
     Летит над Иллирией рой парусов.
     Не видишь: с Венеции и Масильона
     Противник с венгерцем схватиться готов.

29. Да! Он Сент-Квентин никому не уступит,
     И он же с упорством захватит Каллас,
     Дома, корабли у Шарье испугаются крови и трупов,
     Так новый порядок встречают у нас.

30. Пуолская гавань и Сент-Николас видны с борта,
     Корабль норманнов качал фанатичный залив.
     «Алла!» — слышен крик с Византийского порта,
     Кадиз и испанцы крестов не сдали.

31. Земля на куски раскололась от взрывов,
     Полузатоплены развалины островов Сент-Джорджа.
     Есть бреши в соборе у края обрыва,
     И Пасха идет сквозь жестокость и ложь.

32. Порфирий! Сквозь время плывут манускрипты,
     Подобно словесным большим кораблям.
     Твой череп истлел, но твои паруса не забыты,
     И мысль не догнать даже будущим дням.[141]

33. Он будет сильней европейских монархов,
     Его называют французской грозой,
     Италия сбита великой нападкой,
     И Рим Геркулесовой схвачен рукой.

34. Свершилось — один пятистам его предал.
     Нарбонн! И ты, Солк! Чем зажечь фонари?
     Ведь явь станет хуже кровавого бреда,
     Монархия в зареве штурмов горит.[142]

35. Теперь победителям роз не кидают,
     К бесславию шел белокурый отряд,
     В полях Македонских успех Фердинанда бросает,
     И он с мирмидонцем сцепиться не рад.

36. Юнцы короля оттеснили от трона.
     Он гибнет — топор занесен с высоты.
     Сигнал светит с мачт: берегись беззаконий,
     Три брата друг другу — враги и скоты.[143]

37. «Кругом! Шагом марш!» всем мостам с ветряками,
     Теченью реки и дворцам на Тулузском пути
     Декабрь дал приказ и взмахнул ветровыми руками.
     Бассейн всей Гаронны крутящимся диском летит.[144]

38. Французов, поди, будут ждать у Ажана,
     Подсобник с Нарбонна беспечностью пьян,
     Теперь англичане, рашельцы с Бордо выступают по плану.
     Епатьян! И ты пострадаешь от ран!

39. Гляди: в Арбизеле, в Гревари так лихо.
     Савонна взята штурмовою волной.
     За старой стеной над дворцом — бой и дикие крики.
     Их слышат Гвиара, Шарье и Гасконь.

40. Летит в Сен-Квентин шум листвы Баурлиса.
     Фламандцы в Абее идут под удар.
     Путь к миру гвардейскою шпагой пронизан,
     Двух юных сынов ждет нежданный угар.

41. Да! Герцог теперь уже занял Карпентрез,
     И черный берет его с красным пером,
     Вот Генрих Великий царит в Авиньоне под ветром,
     И в римском посланье оплакан был шторм.

42. К Тунису откатится варвар разбитый.
     Мы вместе: Монако, Сицилия, вся Генуя,
     С Венецией флот снарядим знаменитый:
     Не быть полумесяцу в наших краях.

43. В бою — измаэлиты и крузодеры,
     В огне паруса десяти кораблей.
     Неверные и христиане — в неистовом споре,
     Но в небе теперь над мечетью светлей.

44. Скорее беги из проклятой Женевы,
     Где золото станет железной звездой,
     Оттуда на землю лучи устремятся из гнева,
     И небо подаст нам свой знак пред враждой.

45. К чему ему истина в важных вопросах?
     Он ложью свои поправляет дела.
     Законы и совесть он вовсе отбросил.
     В Париж и Пьемонт злая скорбь забрела.

46. Он в мантии красной идет по Тулузе:
     Не грешников — жертвы ища средь людей.
     Тень тыкв в огородах над камерой пыток не сузят,
     И новые казни предвидят везде.

47. Проекты реформ составлялись напрасно,
     Раз голову слову снес переворот.
     Смещенный монарх пред судьбою опасной
     Ворота дворца бурей крутит и рвет.

48. Шатается город у вод океана,
     Дома валит с ног сумасшедшей волной,
     Разбиты суда и мосты ураганом,
     И ветер смеется над ранней весной.

49. Война и мятеж множат груды развалин,
     К Антверпену движутся Кент и Брюссель,
     Английский король к эшафоту отправлен,
     От соли с вином будет Лондон хмелеть.

50. Большим демагогом был хитрый Мендозус,
     Став демоном многих горячих юнцов,
     Здесь варварство мечет напрасные грозы,
     Норларис — теперь — не отрада отцов.

51. Опасен для красных рост сект и религий:
     Ударами плети не выстроишь мир!
     Никто не спасется от дьявольской лиги,
     Лишь демон земной приглашен был на пир.

52. Жизнь делит всю землю на две половины,
     Одна будет с миром, другая — с войной,
     В крови захлебнется и зверь и невинный,
     Кому же вся Франция ближе душой?

53. Горели живьем три пажа в трех каминах,
     Их юный король приказал умертвить.
     Будь счастлив, живущий в дали неповинный,
     Свои же безумцу спешат отомстить.

54. Они в Корсибон прибывают с почетом.
     Равенна! Ликует ограбивший даму в порту.
     Посол Лиссабона! Морские пучины разверсты.
     Засевшие в скалах душ семьдесят с места сметут.

55. Весь Запад шатает войной небывалой:
     Никто не спасется, ни старый, ни юный, ни зверь.
     Пожары за кровью горячей бежали,
     Меркурий, Юпитер и Марс не считают потерь.

56. Их лагерь раскинулся под Наудамом.
     Оставлен в Майотах их выцветший флаг.
     Ведь более тысячи на два разделятся стана,
     Но только стан первый второму не враг.

57. Король прибыл в Друкс, чтобы вместо покоя
     Оставить незыблемым прежний закон.
     Ворота срывались с петель, трон был смят и расколот,
     И кровь короля станет шелком знамен.

58. Три красных давно поджидали француза,
     Заметив брег левый напротив Витри,
     Жив черный, но красным распорото пузо,
     И бритт был обрадован светом зари.

59. Да, красный Ник связан с нелегкою жизнью,
     И знал, что в Ферне будет схвачен Видам,
     Великий Люк счет предъявляет отчизне,
     И зависть Бургундию бриттам отдаст.

60. Далмация в страхе, почуяв пролитие крови,
     И варвар сражается в черном углу.
     Раз дрогнул туман, Измаил наготове.
     Спасет ль Португалия преданных слуг?

61. Грабитель морских побережных владений
     И в новых народах теряет друзей,
     Мессинско-мальтийский союз не ржавеет,
     Не терпит обид от чужих якорей.

62. Октябрь в день третий — под знаком великих событии,
     Возвышены будут Ругон, Мандрагора, Оппи-Пертинанс,
     Теперь Черногорец весь мир сотрясает открытьем,
     И многое грозным предстанет для нас.

63. Опять потрясения вызовут войны,
     И бедствия выветрят дух перемен,
     Не зря же Нарбонн и Байон беспокойны,
     Им больно от горя, страданий, измен.

64. Вторженцы пройдут Пиренейские горы,
     Противиться в марте не сможет Нарбонн.
     Здесь жизни сгорают, как дождь метеоров,
     Над морем и сушей разносится стон.

65. Зеленые мысли вредны для реформы,
     Раз плод недозрел — не срывайте его,
     Потомков никчемные сдвиги не кормят,
     И ложное благо не даст ничего.

66. Предвижу реформы и честную дружбу,
     Меч, вложенный в ножны, — не самообман.
     Поместья, поля и сады делу мира послужат,
     Закон станет другом залеченных ран.

67. У врат у скалы их до сотни сойдется,
     И видны ворота с Дизерских вершин,
     В Шато с мест других удалец к удальцу подберется,
     Друг Рима с крестом: ты, крепись и держись!

68. Когда заговорщики шли из Аймара,
     Солдаты таились в Ликийском лесу,
     Савону и Рону знобило недаром,
     От крови, от страха наш трон не спасут.

69. Две трети их стран изувечены градом,
     Италия с Веной поникли разбитой главой,
     Над Брессом и выше Байли — кладовые кровавого ада,
     Град создан гренобльцем и введен был в бой.[145]

70. Какое оружие сокрыто в ракете,
     Которую мчит крыловидный огонь?
     Латинское небо рвет северный ветер,
     И взорван грозою был венский покой.

71. Святыни им видимы будут у Трикса,
     Но их осквернять не осмелятся днем.
     Каркассон! Будь рад, что немилость продлится,
     С вторжением справятся долгим путем.

72. Все церкви и все синагоги зачахнут:
     Исчезнут обряды в две тысячи сто пятьдесятом году
     И Крест и Давидовы звезды истлевшею славой запахнут,
     Но милость небес люди в новом найдут.[146]

73. Тюрбан голубой завладеет всем Фойксом
     Пред тем, как Сатурн совершит оборот,
     А белый тюрбан спорит с Турцией громко,
     И звезды[147] на мачты судов созовет.

74. Убийца тайком покидает град Ферстод,
     Чернеет на пашне заколотый бык.
     Здесь плащ Артемиды взметается облаком дерзким,
     И пепел вулканов к погибшим приник.

75. С прибрежной волной будут ладить французы,
     Амбрасия с Трасией хлынут в Прованс,
     Законы и нравы их здесь они сгрузят,
     Чтоб след свой надолго оставить у нас.

76. Беда, коли мир куплен страхом и кровью.
     Два русла зажаты в железной руке,
     Жестокость и злобу Нерон сделал новью,
     Но был Кальвероном убит на реке.

77. Правитель чужой восседает на троне,
     И к смерти идут королева и сын,
     Зато конкубину злой рок не затронет,
     Раз сам победитель красой ее сыт.

78. Гречанка казалась античной богиней,
     Успех ее цвел средь дуэлей и ссор,
     Однако в Испании власть ее сгинет,
     В темнице ждет казни пленительный взор.

79. Коварный галерным командовал флотом,
     Стремясь подавить и протест и мятеж,
     Уловки слабее взбесившихся глоток:
     «Хватай командира… Души его… Режь!»

80. Пожалуй, во вред себе действовал герцог,
     Сильнейшего друга куда-то сослав,
     Деспотии в Пизе и Люкке с ним бились совместно,
     А трезвый дикарь виноград собирал.

81. Спасайся уловкой, раз чуешь засаду,
     Король перед врагами на трех сторонах,
     Измена в Лонгине была хуже ада,
     И слезы повисли росой на стеблях.

82. Обрушатся воды на град осажденный,
     И новые бедствия с ними придут,
     И все же доволен был страж удивленный:
     Внезапной атакой людей не убьют.

83. Мир — в язвах и трещинах землетрясений.
     Созвездья ломают хребты городам,
     Дворцы и мечети стоят на коленях,
     Безбожник идет по Христовым следам.

84. Полюбит мятеж серый мрамор гробницы.
     Мысль главы медуз на толпу наведет.
     Дух мести в бесправие нищих вселится
     И злобою трон на куски разнесет.

85. Гасконь, Лангедок быстро пройдены ими,
     Ажанцы держали Арманд и Реаль,
     Фоценцы дерутся и новой короны не примут,
     И бой под Сент-Полом уже грохотал.

86. К Шартрезу прорвутся Бурже и Ла Рейнцы,
     Антониев мост будет видеть привал,
     Семерка за мир, ибо схватка бесцельна,
     И скорби Париж осажденный встречал.

87. Да, храм от Туфонского леса отрезан,
     И был в Монтлехери[148] унижен прелат.
     «Мой герб на монете! Держи, не побрезгуй,
     Чеканю их сам», — ему герцог сказал.

88. Калас и Аррас пособят Терроане,
     Когда же придут и порядок и мир,
     Отряд с Аллоброкса спустился к Роане,
     Но марш убежденных был все-таки сир.

89. Семь лет улыбалась Филиппу фортуна,
     Но варвары счастье пронзили стрелой.
     Расцвет уничтожен смятением бурным.
     Что ждет Огмиона с ослабшей душой?

90. Вождь сызнова бредит немецким величьем:
     Решетки тюрьмы не задержат идей.
     У Венгрии будет иное обличье,
     Но мощь не построишь на крови людей.

91. Страдают от мора Коринф и Никополь,
     Зараза идет в Македонию, в Крым,
     Мрачат Амфиполис и плачи и ропот,
     Яд трупный на улицах трудно отмыть.

92. И вот к Новеграду правитель стремится,
     В бараний хозяева скручены в рог,
     Из тюрем вернут палача и убийцу,
     Чтоб кровь просочилась в державный чертог.[149]

93. Флот делят на три боеносные части,
     Вторая найдет пораженья и скорбь,
     С Полей Елисейских доносятся плачи,
     Часть первая мстит за безмачтовый гроб.

94. Враг правильный путь выбирает из форта,
     И вот к бастиону повозки спешат,
     Буржеские стены нашествием стерты,
     Побитый злодей Геркулесу не рад.

95. Один пропадет беззащитный корабль,
     Но слабость утратит союз кораблей.
     Штурм слаб. Братислава! Здесь враг не пограбит,
     И к варварам Любек притянут сильней.

96. В мундирах солдат побережья Арама,
     И армию новый ведет человек,
     Потухнет в Милане военное пламя,
     Вождь в клетке железной окончит свой век.

97. Не верьте, что враг не войдет в этот город,
     И герцог напрасно не ведал тревог,
     Уловкой врата отпираются скоро,
     И кровь на мечах так порадует рок.

98. Отступник к чужим поневоле подался,
     И вынужден сдаться наш вождь в Молите,
     Но есть смельчаки, что намерены драться,
     К суду тех, кто с ними идти не хотел.

99. Сёк всех осаждающих северный ветер,
     Им трудно пробиться сквозь бури и мрак,
     Дождь хлещет их плечи струящийся плетью,
     И исповедь хуже сражений и драк.

100. Пожар корабли претворяет в руины,
       И пламя в ночи спорит с светом дневным,
       В военных уловках два флота повинны,
       Победа сокрыта туманом густым.