Георгий Миронов - Заговор, которого не было...
Но и после изощренных воздействий на центры боли окровавленного Мухи он отказывался показывать тайники в своей квартире, где, по словам Эди Алиева, хранилось золото, бриллианты и оружие.
— Ну, ты, козел, сам выбрал свой путь, — вытер окровавленный нож о изрезанную рубаху Мухи Роман. — Ты что, совсем тупой? Либо ты сдаешь нам «клад» и «ствол», либо мы тебя кончаем. Оставить тебе жизнь — себе дороже.
Муха тупо молчал.
Ему накинули на плечи старую куртку, найденную в шкафу у Дробова. Мухину хорошую оставили взамен. Кое- как тряпьем завязали раны. Поставили на ноги.
— Сам идти можешь? — прокричал в глухое после удара сковородкой ухо Васьки Мухачева Эдя Алиев.
Муха молчал.
Под руки его вывели из квартиры.
К Мухе домой идти не решились, у его старшего брата была двустволка, мало ли что. Повели Муху сразу в район биохимзавода.
Возле теплотрассы дали дрожавшему мелкой дрожью Мухе глотнуть водки из горла. Из той самой бутылки, что у него же в подъезде еще и отобрали.
Зашли поглубже в голый, припорошенный снегом кустарник. Роман сорвал с шеи Мухачева окровавленный махровый шарф, передал Дробову. Тот не раздумывая и не примериваясь, накинул шарф на шею Мухачева, дернул на себя. Мухачев упал на колени. Роман зашел спереди, размахнувшись, с силой ударил пленника ногой в подбородок. Тот негромко охнул, кровь полилась из горла, он давился выбитыми зубами и все никак не мог вдохнуть воздух. Ему казалось, вот вдохнет разок, и все снова будет хорошо. Он упал на четвереньки, скребя окровавленными пальцами скомканный от топтания нескольких человек на одном месте снег...
Дробов сделал последний рывок и ногой отбросил вроде бы вялое и мертвое тело Мухачева в сторону.
Однако тот на удивление оказался живуч. Он немного посучил ногами, сделал наконец вдох, выдохнул пузырящийся кровью воздух вместе с передними зубами, хотел что-то сказать да не успел.
Роман и Эдя Алиев с двух сторон подбежали к нему и вонзили ножи в вялое тело. Один спереди, другой сзади. И раз, и два, и три, и четыре, и пять... Пока не перестала пузыриться кровавая пена у него на губах. Роман еще пару раз воткнул нож в опавший вялый живот, переставший уже вздрагивать от неровного дыхания и яростного дерганья сердца, гнавшего и гнавшего кровь во вновь открывшиеся на теле от ударов ножами отверстия.. Потом вытер нож о кровавую рубаху.
— Кажись, все, — удовлетворенно заметил он. — Живучий, гад. Ну, Эдя, — обернулся он к новому члену банды. — Горяч ты, азартен. Экзамен выдержал. Да это не все.
Эдя молча отирал снегом окровавленный нож.
— Теперь с тебя спрос: где «ствол», где «клад»? Не найдешь, с тобой такой же разговор будет. Понял? Ты понял, с кем связался? Щенок... У нас тут не детский сад имени Клары Цеткин. Тут за каждое слово ответ держать должен.
-Да я...
— Не мое дело. Ищи. Без «ствола» и «клада» завтра не приходи. А не придешь, под снегом сыщу.
Взять с мертвого тела Мухи было, собственно, нечего. Довольно приличная куртка осталась в квартире Дробова. Разве что ношеные кроссовки.
— А можно я кроссовки с него сыму, мои похуже? — спросил Эдя.
— Это можно, — милостиво согласился Роман.
Дробов оглядел с сомнением ношеные кроссовки на ногах Мухи, покачал головой.
—Хотя, — произнес глубокомысленно вслух, — до завтра в них походишь, не порвутся. А завтра, — и он красноречиво пощелкал «стрункой»-удавкой перед побледневшим лицом Алиева.
Не дожидаясь повторения разрешения, Алиев быстро расшнуровал смерзшиеся шнурки на кроссовках Мухи, снял свои, попытался натянуть на ноги Мухе, но они почему-то не натягивались.
— Странно, а мы с ним один размер носили, — удивился Эдя.
Потом эксперты оценят кроссовки, снятые с Мухи, в 55 р.
На том и кончилась жизнь непутевого парня по фамилии Мухачев и по кличке Муха.
Труп закопали в снегу под густым, запорошенным снегом кустом.
А черную лыжную шапочку Мухи, которая во время его убийства оказалась отброшенной в сторону, поленились специально закапывать. Вот старые кроссовки Эдькины бросили рядом с телом, забросали снегом. А шапочку искать не стали и, случайно найдя, когда уж труп был закопан, бросили небрежно под куст.
— Кому она тут нужна? — резюмировал Рома.
Это уже потом, спустя месяцы, Дробов и Алиев, по отдельности, приведут следователя областной прокуратуры Михаила Коржева на место преступления, и они найдут и тело Мухи, порядком утраченное, и старые кроссовки Алиева, принадлежность которых Эде экспертиза однозначно докажет, и истлевшую шапочку Мухи под кустом...
И желтая от выпадений осадков с биохимзавода, ставшая за несколько месяцев желтой из черной, шапочка найдет свое место в куче других вещдоков, ляжет маленьким желтым кирпичиком в сложную систему доказательств.
В мае 1990 года следователь прокуратуры Михаил Коржев убедительно докажет роль и участие в убийстве Мухачева каждого из членов банды — Романа Ахтаева, Сереги Дробова, Эди Алиева.
И все потому, что найдут труп Мухачева. А то что за разговор об убийстве без трупа?
Но еще в апреле ничего не было ясно.
Дробов взял на себя вину за убийство в пригородном поселке Солнцево некоего приятеля по кличке Муха. Потом вдруг заявил, что в припадке сумеречного состояния души напрасно оговорил себя и что убил Муху Эдя Алиев.
Как ни старался следователь изолировать подследственных Алиева и Дробова, тем более, устранить любую их связь с Романом Ахтаевым, исключить напрочь возможность переброски «маляв» или тем более устно передаваемого внутри СИЗО «цинка» — известия с воли, приходилось признать, что Роман как-то со стороны влияет на своих «шестерок» и «валетов».
— Все валите на Алиева, — должно быть, приказал Роман. — У него судимостей меньше, ему срок меньший дадут, если что. А мы под вышаком ходим, нам напрягаться в «чистосердечных признаниях» не стоит.
Но у Коржева сложилось совсем другое представление о том, как был убит Муха. Ему многое рассказали неживые свидетели происшествия, свидетелей не осталось, только убийцы, а они пытались морочить голову Коржеву. Он полагался на «голоса» вещдоков, на то, что сумеет в процессе допросов поймать «подельников» на противоречиях.
На столе лежали вещдоки, в столе — данные судмедэкспертиз, справки криминалистов и страничка «чистосердечных показаний» юной и доверчивой жены Алиева Лизы. Первым он вызвал на допрос Эдуарда Алиева. Тот вошел вихляющей походкой, чуть куражась.
Но на лице его была маска страха...
Чистосердечное признание
Эдуард Алиев — небольшого роста, невзрачный, с острым лисьим носиком, постоянно шмыгающим с каким-то неприятным присвистом, вошел в камеру для допросов СИЗО и, старясь держаться гордо и независимо, остановился, немного не доходя до стола.
Михаил ничем не показал, что много ждет от этого допроса, сделал вид, что внимательно читает материалы «дела», бросил:
Проходите, садитесь.
Тот сел, нога на ногу. А нога-то подрагивает. Нервничает Алиев.
— Фамилия, имя, год рождения. Словом, давайте знакомиться...
Тот, видно, хотел покуражиться, знакомиться так знакомиться.
— Вот вы о себе и расскажите для начала.
Но, глянув в серьезное сосредоточенное лицо Михаила, шаловливые мысли отбросил, серьезно ответил:
— Алиев Эдуард Алексеевич, 1966 года рождения. Образование незаконченное среднее. Семь классов в смысле. Работа? Ну, когда работал, то работал слесарем в железнодорожном депо.
— Судимости имеете?
— Так про это наверняка у вас в «деле» написано.
— Положено, — миролюбиво бросил Михаил.
— Ну, раз положено, — пожалуйста. Судим, конечно...
— Почему «конечно»?
— А у нас в компании все с судимостями.
— Это в какой такой «компании», в которой Роман Ахтаев верховодит?
Молчит.
— Ладно, к братьям Ахтаевым мы еще вернемся. Об одном хочу напомнить, Эдуард Алексеевич, все, что скажете, будет занесено в протокол. И может использоваться во время судебного процесса. Так что не спешите брать всю ответственность за убийство Мухачева на себя. Хватит и того, что вы лично сделали. А диапазон за это причитающегося вам наказания — от нескольких лет лишения свободы до... Сами понимаете.
