Ирвинг Стоун - Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт
— Но кто в таком случае будет выполнять тяжелую и грязную работу?
— Вы, — вспыхнула Джесси, — и я! Я воспитываю ребенка в Калифорнии, а вскоре и вы, мужчины, либо привезете своих жен, либо женитесь здесь и создадите семьи. Для ребенка вовсе негоже видеть в свободной стране скованных цепью рабов, бредущих по улице, или наблюдать, как гоняются за беглым рабом и заковывают его в железо. Разве для этого мы основываем новый штат? Если так, то лучше вернуться на Восток и оставить в покое эту прекрасную страну.
Накануне открытия конвента из Марипозы приехал Джон. Он не мог быть сторонним наблюдателем. В этот вечер чета Фремонт устроила прием; пришли все американцы, собравшиеся в Монтерее, даже консул Ларкин, державший себя робко, но явно желавший восстановить прежнюю дружбу.
На следующий день открылся конвент. Джесси и Джон сидели за грубой деревянной оградой, стоявшей посреди зала от стены до стены. Используя в качестве образца конституции Нью-Йорка и Айовы, делегаты в напряженной дискуссии, которая, по мнению Джесси, велась на высоком интеллектуальном и деловом уровне, быстро продвинулись в согласовании положений конституции Калифорнии. Она вспомнила рассказы отца о конституционном конвенте Миссури, видя, что многое повторилось на здешнем конвенте.
Благодаря своей внушительной фигуре, массивной голове и ораторскому таланту на конвенте доминировал Уильям Гвин. Порядочный человек, честный по своим взглядам, он был опытным тактиком в парламентской процедуре. Джесси заметила, что делегаты не только восхищались им, но и доверяли его мнению. С каждым днем Гвин все больше и больше брал под свой контроль ход дискуссии, и Джесси убеждалась в том, что его бахвальство в Вашингтоне станет реальностью и он будет выбран законодательным собранием одним из двух первых калифорнийских сенаторов. Остается, таким образом, одно место. Кому оно достанется? Ее мужу, спокойно сидевшему рядом с ней и по каким-то известным только ему причинам никогда не встающему, чтобы потребовать слова, довольствующемуся тем, что оказывает влияние дома, за обеденным столом, в спокойной дружеской беседе?
Уже через неделю после открытия конвента стало ясно, что Калифорния будет свободным штатом, Джону уже не надо было сдерживать себя. Он поехал на юг, намереваясь купить несколько больших ранчо по разведению скота. Он был в восторге, когда впервые увидел их во время завоевания Калифорнии. Потом он вернулся в Сан-Франциско, чтобы вложить некоторую часть своих быстро растущих золотых накоплений в земельные участки, находившиеся примерно в миле к западу от площади Портсмут. Он сообщил, что приедет не скоро, поскольку соноранс собираются выехать домой на Рождество, и полагал, что ему следует оставаться в Марипозе возможно дольше. Грегорио ушел в горы, чтобы быть рядом с Джоном. Джесси и Лили остались дома одни. С отъездом последних делегатов Монтерей затих и опустел.
_/8/_В октябре под порывами ветра с Тихого океана по окнам хлестал проливной дождь. Улицы залила жидкая грязь, какая была памятна Джесси в первые дни ее пребывания в Вашингтоне. Взаимные визиты стали редкими. Из большого окна, выходившего на залив, были видны опустевший пляж и мокрые скалы. «Около моря, — думала Джесси, — человек не одинок. Однако и около моря, как, впрочем, и около чего-нибудь другого, радость возрастает в сотни раз, когда рядом любимый, разделяющий эту радость». После ужина Лили надевала ночную рубашку и ложилась на медвежью шкуру перед камином, где горели, потрескивая, сосновые дрова и плясало причудливое пламя.
Дни и ночи казались нескончаемыми, поскольку работы было мало, а библиотека Джесси состояла всего из одной книги, попавшей в руки Джона в Сан-Франциско при покупке мебели. Каждое воскресенье вечером она читала Лили главу из «Арабских сказок». Лили называла это воскресным десертом, и Джесси старалась растянуть удовольствие. К счастью, арендовавший бальный зал торговец мукой нашел пять переплетенных томов лондонского «Таймса» и несколько томов «Мерчантс мэгэзин» и отдал их Джесси. У нее не было большого интереса к торговле, но, не имея ничего лучшего для чтения, она была вынуждена читать то, что оказалось под рукой, и в конце концов у нее появился интерес: ведь любитель книг схож с ценителем женщин — он предпочитает интересную книгу плохой, но возьмет и плохую, если нет иной. Затем генерал Райли отыскал томик стихов лорда Байрона, и эти стихи доставили ей много приятных часов в холодную и дождливую ночь, когда она сидела перед пылающим камином, а в комнату глухо долетал шум волн, разбивавшихся о скалы.
Раз в неделю или через неделю приезжал либо Грегорио, либо соноранс-доверенный с новыми мешками золотого песка, который она складывала в чемоданы и ящики под кроватями. Однажды в ноябре у нее находилась с визитом жена генерала Райли, и в это время появился Грегорио с двумя тяжелыми кожаными мешками. Миссис Райли, с девятнадцати лет следовавшая за армией и жившая на скудном армейском довольствии, сказала:
— Я действительно должна поздравить вас с вашим растущим богатством.
Добросердечное замечание, высказанное без зависти, высветило для Джесси ее одиночество. Она вовсе не радовалась разлуке с мужем из-за денег, они и без того разлучались слишком часто и надолго. Ей вовсе не улыбалось сидеть в двух комнатах, за стенами которых льет дождь, занимаясь только приготовлением еды для себя и ребенка. Между тем проходили недели и месяцы, а она не играла никакой роли, не выполняла никакой работы. Джон был вынужден проводить значительную часть времени в Марипозе, которую считал слишком удаленной и слишком опасной для семьи и строительства дома. Что же тогда ей делать? Сидеть здесь, в обители мадам Кастро, пока накапливается богатство? С какой целью? Она требовала от жизни лишь нескольких простых вещей: компании и любви мужа, выполнения рядом с ним важной работы, сыновей, которые носили бы его имя. Повернувшись к миссис Райли, она прошептала:
— Золото еще не цель, правда? Оно не может само утешить или прибавить ума. Я просто истосковалась по хорошей книге. Я отдала бы все кожаные мешки ради того, чтобы около меня был мой муж.
Мучительно тянулись долгие зимние месяцы, а Джону удалось вырваться домой лишь на пару дней, и у Джесси возникло ощущение, что сложившееся положение равнозначно его выезду в экспедицию. Она подсчитала по памяти, что со времени своей свадьбы она оставалась одна более половины времени, страдая, тревожась за мужа и его благополучие. Ей не казалось, что деньги, сколь бы большой ни была их сумма, могут повлиять на ее чувства; для нее смысл жизни оставался бы тем же, если бы Джон зарабатывал всего несколько долларов.
К концу ноября она получила по почте длинный конверт, адресованный полковнику Джону Ч. Фремонту, в нем был вопросник, касавшийся политических взглядов мужа. Комитет, приславший письмо, заверял полковника Фремонта, что если его ответы удовлетворят членов комитета, то в таком случае его кандидатура встретит поддержку на выборах на пост сенатора Соединенных Штатов.
Она наняла индейца поехать в Марипозу, чтобы вызвать Джона, поскольку требовался незамедлительный ответ и оба письма предполагалось опубликовать в калифорнийских газетах. Джесси сняла с письма копию и отправила ее с посыльным, чтобы Джон мог сформулировать свои ответы еще на пути домой. Он прибыл к концу четвертого дня усталый и измученный. В районе Марипозы скопилось около трех тысяч золотоискателей. Индейцы соноранс подсчитали, что у них теперь достаточно денег до конца дней своих в Мексике, и прекратили работу. В Марипозе ни за какие деньги не найдешь рабочих рук, которые заменили бы индейцев. Джесси поняла, что ее муж менее, чем когда-либо, заинтересован в политике. Она согрела воду, чтобы он мог помыться после дороги, они сели пить чай с печеньем.
— Ты видишь, — сказала Джесси, — я лучший провидец, чем повар. Я предсказала, когда ты уходил во вторую экспедицию пять лет назад, что станешь одним из первых сенаторов от Калифорнии.
Как показалось ей, Джон не был доволен всплеском ее уверенности. Его глаза могли как бы всматриваться и в себя, и вовне, и она заметила, что уже несколько дней Джон ищет ответа, к чему лежит у него душа.
— Если меня выберут, Джесси, — сказал он, — что будем делать с Марипозой и нашими шахтами? Очень скоро все золото будет вымыто. Мы должны купить машины, доставить компетентных рудокопов и вскрыть в горах жилу золотоносного кварца. Если мы не начнем такую работу в ближайшее время, ее начнут другие, и мы потеряем право на владение. По существующему закону мы не обладаем правом на минералы даже на нашей земле, пока не установим постоянное оборудование для горных работ. Если меня выберут и мы уедем в Вашингтон, то как знать, когда мы вернемся? Наши мечты о богатстве испарятся, богатство достанется другим.
