Ирвинг Стоун - Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт
1 сентября в Монтерей стали прибывать делегаты. В основном это были грубоватые жители пограничных районов, все с оружием. Некоторые из них были знакомы Джесси по Вашингтону и Сент-Луису, с большинством других Джон познакомился во время своего первого пребывания в Калифорнии. Почти двухметровый Роберт Семпл, сыгравший важную роль в образовании «Республики медвежьего флага», был избран председателем; Уильям Мэрси, сын военного министра, назначен секретарем; странствующий журналист Росс Браун вел стенографические записи; англичанин Хартнелл выполнял роль переводчика для калифорнийцев. На съезде были первые поселенцы, профессиональные политики, англичане, ирландцы, французы, испанцы — иными словами, Америка в миниатюре.
За два дня до открытия конвента владелец гостиницы, потеряв все надежды закончить строительство в срок, заявил:
— Стоит хорошая погода, делегаты могут завернуться в пончо и спать под соснами.
В городе не было ресторана; кое-кто привез с собой запасы еды в седельных сумках, а другие, как говорится, остались на бобах. Джесси понимала гостеприимство как естественный закон и после полудня держала дом открытым. Она не могла предложить изысканное меню, но наловчилась готовить рисовый пудинг, а делегаты умели хорошо пользоваться ружьями и удочками. Приходя на обед, лишь немногие не приносили дичи или рыбы.
Джесси и Грегорио поставили длинный дощатый стол в саду. Вокруг него каждый полдень собирались десять — пятнадцать делегатов поговорить о политике и обсудить вопросы, стоящие перед конвентом. Из тридцати шести американских делегатов двадцать два приехали с Севера и лишь четырнадцать — с Юга. Разгорелся жаркий спор о рабстве. В Монтерее находились еще три американские женщины: миссис Ларкин, миссис Райли и миссис Смит; приятные и радушные, они внесли свою лепту в прием делегатов. Однако в силу того, что Джесси и Джон дружили с тридцатью из тридцати шести делегатов, их дом превратился в неофициальный зал конвента, где обсуждались многие вопросы. Долгие наблюдения за борьбой политических взглядов научили Джесси поддерживать атмосферу, при которой эти идеи могут быть доведены до их логического выражения. Две занимаемые ею комнаты были небольшими, мебель — случайной и неумело подобранной, стол в саду сколочен из плохо оструганных деревянных планок, но ее радушие, ее восторг, вызванный участием в создании нового штата, сохраняли румянец на ее щеках, блеск ее глаз, ее живость и приветливость.
Глядя на грубый широкий стол, покрытый неотбеленным миткалем, простроченным красными нитками, на собранное по случаю столовое серебро и разномастные китайские и мексиканские тарелки, на небритых, грубо одетых жителей границы, уплетающих рыбу, которую они сами же поймали в заливе Монтерей, а она поджарила на углях, на большие плошки с рисовой кашей в центре стола, которой завершалась трапеза, ее ум возвращался к полированным столам красного дерева в столовой Бентона в Вашингтоне, с камчатыми скатертями, сверкающим серебром, хрустальными вазами с фруктами и сладостями, к Джошааму и Джошииму, неслышно ступавшим, подавая кровавый бифштекс, пресноводную черепаху, поджаренную утку и индюшку, мясной пирог и пирог с ливером.
При всей нелепости меблировки двух комнат в доме мадам Кастро они в конце концов нравились Джесси. Мужчинам, которые большую часть года спали на земле, в импровизированных хибарках, палатках, на неухоженных постоялых дворах, комнаты Джесси казались по-домашнему уютными. В одно из воскресений, вечером, когда испортилась погода и пришлось обедать внутри дома, Уильям Гвин, Джон Саттер, Роберт Семпл и Генри Галлек осмотрели комнаты, а потом Семпл сказал:
— Миссис Фремонт, мы говорим между собой: как удивительно, что вы создали такой комфорт в столь странном месте, как Монтерей.
Джесси бросила критический взгляд, пытаясь посмотреть на комнату чужими глазами. На полу лежали шкуры гризли, стеклянные глаза медведей отражали пламя камина; окна завешены элегантной китайской парчой, саманные стены неряшливо побелены известью, китайскую мебель из раттана дополняли подушки, покрытые изысканным французским шелком. Единственным украшением стены служила цветная репродукция — изображение святого Франциска, а на китайском столике из тика красовался бронзовый Будда и рядом с ним — экземпляр лондонского «Панча» двухлетней давности и ее корзиночка с шитьем, та самая, в которой она прятала письмо полковника Аберта. Она приняла позу профессионального лектора, подняла руку вверх, призывая к тишине, и объявила торжественным тоном, напоминавшим тон ее отца:
— Джентльмены, при первом взгляде вы можете подумать, что эта комната нелепа, но после внимательного ее изучения я нашла, что она верна стилю первопроходческого периода конца сороковых годов; отвечает вкусам лиц, пришедших со всего мира и охраняемых калифорнийскими гризли.
Джесси была разочарована, что ее мужа не было дома и он не мог участвовать в приеме гостей, дискуссиях, формулировании политической платформы. Она считала, что Джону следовало быть членом конвента, что он должен поговорить с каждым делегатом, помочь определить официальную политику штата. Но по всей Центральной Калифорнии распространились слухи о потрясающих открытиях в Марипозе, и уже несколько тысяч золотоискателей действовали на землях, принадлежащих Фремонту. Право на землю не обеспечивало им исключительных прав на минералы. Любой имел право мыть золото на реках Марипозы. Джон считал, что он должен быть в этот ответственный момент с соноранс, помогая им найти лучший горный поток для работы, выбрать золотые самородки и песок до того, как явятся другие золотоискатели. Джесси не считала столь уж необходимым извлекать все, вплоть до последней песчинки. Ведь они приехали в Калифорнию не для того, чтобы стать золотодобытчиками или богачами. Они приехали с целью войти в местную политику, и нужно ли в таком случае поддаваться тому, чтобы случайное обнаружение золота в Марипозе поломало их планы и отстранило Джона от конвента, призванного составить конституцию Калифорнии?
Она высказала все это мужу, но он заявил: поскольку он не делегат, для него нет надлежащего места. Большинство делегатов знают его позицию еще со времени первых встреч, и никто не может порицать его за добычу золота, пока светит яркое солнце. Позже, когда он заложит свою охраняемую законом кварцевую шахту, их собственность будет обеспечена и ему не придется промывать золото по ручьям. Печально, что конвент и золотая лихорадка Марипозы совпали по времени, но он считает, что должен добыть для семьи как можно больше золота, а Джесси может действовать в качестве его представителя в Монтерее, как она делала в Вашингтоне.
Однажды вечером делегат Липпенкотт из Филадельфии привел на обед пятнадцать делегатов. Они стали свидетелями того, как, стоя над печкой, Джесси готовит еду, накрывает сшитой из миткаля скатертью дощатый стол, с помощью Грегорио обслуживает двадцать четыре человека. Они видели, как она, сидя во главе стола, энергично вела политическую дискуссию, да так, что беседу поддерживали все участники застолья; они замечали и то, что она собрала грязную посуду, вымыла ее, а Уильям Шерман, преподобный Уайли и Роберт Семпл, стоя рядом с ней, вытирали чистую посуду и при этом живо обменивались мнениями. Когда уборка была завершена, они собрались в жилой комнате, и несколько жилистых жителей пограничных районов устроились на полу перед камином. Один из них спросил:
— Миссис Фремонт, мы слышали, что вам предложили купить молодую рабыню для работ по дому, а вы отказались. Верно?
— Совершенно верно, — ответила Джесси. — Ни мистер Фремонт, ни я не согласны с покупкой и продажей людей. Я никогда не соглашусь использовать раба или владеть рабом.
— Даже если это будет означать, что до конца своих дней вы будете мыть полы и посуду?
— Даже если, — ответила Джесси со спокойной улыбкой.
— Женщины в Сан-Франциско плачут из-за того, что трудно купить раба, но если вы, изысканная вашингтонская леди, можете обходиться без них, то и этим женщинам незачем иметь рабов. Мы обойдемся без рабского труда.
«Аллилуйя! — подумала Джесси. — Наконец-то титул „изысканная леди“ свершает что-то доброе». Вслух она сказала:
— Полковник Фремонт назвал Калифорнию американской Италией. Разве она не идеальное место для небольших домов и хорошо обработанных участков? Если мы не будем использовать здесь рабский труд, то появится состоятельный, крепкий средний класс, и никаких бедняков.
— Чувства-то красивые, — ответил Уильям Стюарт, лидер сторонников рабства, — но аристократия всегда будет держать рабов.
— А как насчет того, чтобы вы примкнули к аристократии эмансипаторов, мистер Стюарт? — парировала Джесси. — Мой отец освободил всех своих рабов в Сент-Луисе перед отъездом в Вашингтон двадцать пять лет назад.
