Виталий Полупуднев - Великая Скифия
– Но ведь ты теперь свободен, близок Палаку, многократно им награжден. Разве этого недостаточно для полного счастья?
Беззвучно и жестоко смеялся Вастак, смотря на Ханака с издевкой.
– Да, я буду счастлив, красавчик, если на месте Херсонеса увижу развалины. Тогда я наберу пепла с его пожарищ, завяжу пепел в тряпку и унесу его с собою. Это – самое дорогое богатство, о котором я мечтаю. Гибели Херсонеса хочу я! О, если бы ты, Ханак, и все вы, херсонесские рабы, имели такую злость в душе, как у меня… Херсонес рухнул бы в одну ночь!..
– Я готов! – вскричал юноша. – Я хочу гибели Херсонеса! Говори: что я должен делать?
– Тсс… Не кричи так громко. Нас могут услышать дозорные, и тогда прощай мечты о свободе и мести. Нам с тобою заживо вырвут языки и выломают суставы. Лучше сядь поближе и говори.
Юноша присел на обрубок дерева.
– Город направляет послов в Синопу. Демиурги хотят просить Митридата о срочной помощи.
Вастак живо поднял голову.
– Когда уезжают послы? – спросил он.
– Должны были уехать сегодня вечером, но народ долго не соглашался на отправку хлеба за море. Хлеб – подарок Митридату.
– А теперь согласились?.. Пусть едут, дело долгое. Неужели ваши архонты всерьез надеются получить помощь до зимы?
– Нет. Но они рассчитывают продержаться до весны. Послов же посылают, надеясь поднять этим народный дух. Впрочем, мне кажется, что и демиурги и народ верят в какое-то чудо, право. Они ждут Митридата даже зимой, хотя сами понимают, что этого быть не может.
Вастак рассмеялся и дыхнул на Ханака запахом лука. Молодой раб сморщился и отшатнулся.
– Дело в том, Вастак, – добавил он, подавляя гримасу, – что в городе всего на три месяца хлебных запасов, а может, и того меньше. Если херсонесцы перестанут верить в скорую помощь из-за моря, то им остается признать свою неизбежную гибель.
– Гм… ты не глуп, мой красавчик. От кого ты узнал о запасах хлеба?
– Я подслушал разговор моего хозяина с вшивым Херемоном. Фу, противный, сморщенный гриф!
– Хо-хо! Сморщенный, говоришь?.. И вшивый? Но я думаю, что золотых монет у него больше, чем вшей. Эх, хотел бы я растрясти его сундуки!.. Так, по твоим словам, хлеба у них не более, чем на три месяца?
– Да, так говорили!
Вастак задумался, смотря в догорающую кучку углей.
– Могу сообщить тебе еще кое-что, – добавил раб.
Оба собеседника перешли на сдержанный полушепот, потом заговорили совсем тихо. Старуха сидела поодаль, еле видимая в полутьме. Она молчала, нахохлившись и втянув голову между плечами, похожая на спящую птицу. Через некоторое время Вастак окликнул ее:
– Эй, Соза, подойди сюда!.. Скажи, дорогая, у кого хранятся ключи от дверей жилища богини Девы?
Старуха вздрогнула. На ее совином лице появилось выражение страха и внутренней борьбы.
– О!.. Богиня безопасности, она неприступна!.. Не говорите о ней! Она услышит и накажет нас!
– Ну, не пугай… Отвечай на вопрос. Или боишься?
– Богиня всемогуща!.. Вастак, ты страшишь меня своим вопросом. Я отвечу тебе, но заклинаю тебя и твоих друзей не предпринимать ничего против божественного састера! Дева страшна в гневе! Великое несчастье ожидает всякого, кто посягнет на богиню!
– Чепуха! Скажи – как можно пробраться в жилище Девы?
– У старшей жрицы Маты есть ключ от сундука, на котором спит Лоха, старшая надо мною. В сундуке заперт ключ от дверей опистодома – жилища богини… Мата не может взять ключ без Лохи, а Лоха не может открыть сундук без Маты… Горе нам, горе нам!
– Почему нам горе? Мы выполняем волю царя Палака. Значит, за все он и отвечает. А посягать на ваш састер я не собираюсь, это тавры горят желанием получить его обратно, а Палак хочет им помочь через меня. Вот и все.
– Ох-ох! Да минует нас гнев богини!
Старуха прижала руки к иссохшей груди, дрожа всем телом.
– Значит, – рассуждал Вастак, глядя на Созу, – нужны железные топоры, чтобы сбить замок.
– Какие страшные слова ты выговариваешь, воин! Я удивляюсь, что мы еще не поражены молнией. Если похитители и собьют замок с дверей опистодома, они и тогда не войдут в жилище богини.
– Почему же?
– В жилище Девы – поющие двери. Они своими голосами выдадут грабителей.
Лицо Вастака вытянулось. Он застыл с полуоткрытым ртом. В его глазах отразились смущение и суеверный страх.
– Поющие двери? – медленно переспросил он.
– Да. Не только поющие, но даже кричащие, ревущие. Они поют нежно, если их открываем мы, жрицы богини. Но стоит к ним прикоснуться посторонним, как они сразу начинают реветь и сзывать на помощь стражу.
Старуха говорила это с каким-то торжеством, радуясь смущению скифа. Возможно, она рассчитывала запугать его и заставить отказаться от каких-либо посягательств на богиню или даже от разговоров по этому поводу, казавшихся ей опасными.
– Чудное дело, – промолвил Вастак после короткого раздумья. – Да не врешь ли ты, старуха?
– Проверь мои слова делом.
– Хорошо, я верю тебе. Ясно, что через двери к Деве не проберешься. Неужели нет другого доступа в помещение, где стоит богиня?
Старуха подумала, уставившись острыми глазами во тьму.
– Нет, другого входа туда нет… Впрочем, в потолке есть окно. Но как туда пробраться – не знаю.
– Ты должна провести во двор храма воинов, а они сами попытаются проникнуть в опистодом храма.
– Страшные слова говоришь ты, Вастак! Я даже подумать не смею о таком деле… Кто эти воины – скифы?
– Нет, тавры.
Соза подняла глаза кверху, словно в мольбе.
– Эй, старуха, – досадливо сказал Вастак, – ты, видно, не хочешь гибели Херсонеса, сделавшего тебя рабой! Не твоего ли маленького сына продали проклятые эллины, не тебя ли они превратили в собаку при храме? Чем твоя жизнь лучше собачьей, хоть ты и считаешься «доверенной» богини? Палак же поможет тебе разыскать сына, хотя теперь он уже большой и может не узнать тебя.
– Сына?.. – Соза с неожиданной энергией потрясла костистыми руками. – Сыночка моего, ягненка моего нежного! Разве можно найти его, потерянного так давно?.. Если бы Палак нашел мое дитя, я выполнила бы все его требования!.. Но скажи, соблазнитель: может, ты что-то узнал о моем сыночке и не хочешь говорить?
Вастак ухмыльнулся лукаво и потер себе лоб, соображая.
– Да, Соза, Палак на ветер слов не бросает. Он недаром обещает тебе свободу и сына. Он вернет тебе то и другое за услугу. Помоги таврам похитить састер!
Старуха подскочила к лазутчику. Ее лицо исказилось от волнения, тощее тело все вздрагивало, как бы от сдерживаемых рыданий.
– Если так, я согласна помогать таврам!.. Богиня была их счастьем, может, она сама будет рада возвратиться к своему народу, может, она отблагодарит меня!.. Поможет и мне вернуть то, что я потеряла!.. Ягненка моего!..
– Обязательно отблагодарит! И Палак не забудет! Мы, Соза, делаем справедливое дело, изгоняя проклятых эллинов с берегов нашей страны. О Херсонес! – погрозил он кулаком. – Как я ненавижу тебя! Я был твоим рабом, но скоро буду твоим господином! Я поеду по твоим улицам верхом на коне, по тем самым улицам, по которым ходил звеня кандалами.
– Вастак, – с внезапной робостью спросила старуха, – я готова помочь таврам, но скажи: они не убьют меня, уходя? Ведь тогда я смогу увидеть своего сына лишь из страны теней.
– Нет, Соза, они не тронут тебя. Это молодые ребята такого возраста, в каком должен быть и твой сын, – он многозначительно поглядел на старуху, – приглядись к ним.
– Зачем? – встрепенулась рабыня, вопросительно глядя на хитрого скифа.
Но тот словно не слышал вопроса и, обратившись к Ханаку, наказывал ему:
– Ты, Ханак, встретишь таврских воинов и проведешь их через город к храму Девы. Тавры ребята смелые, но они хорошо чувствуют себя лишь среди гор. В городе они сразу заплутаются и попадутся.
– Откуда они проникнут в город?
– Со стороны порта… Эх, жаль, что Палак не разрешил мне самому вмешиваться в это дело! Я сам провел бы молодых тавров к храму!.. Ты, Ханак, встретишь их в этом подвале. Скажи, Соза: какой состав ночной стражи у храма?
– Это пожилые горожане, которым по слабости слуха и зрения не доверяют службу на стенах. Они нередко засыпают около полуночи.
– Это важно!.. Итак, в этом подвале завтра ночью!
– Так скоро? – изумились Ханак и Соза.
– О таких делах не договариваются за полгода. А медлить нам некогда… Уж не боишься ли ты, Ханак? А я хотел дать тебе другие важные поручения.
– Нет, не боюсь, хотя дело это кажется мне трудным.
– Не легкое, красавец! Но для того, кто борется за свободу, нет невозможного! В следующую встречу ты соберешь мне всех надежных рабов, и я скажу вам, что вы должны будете делать во время осады Херсонеса, если война затянется.
– Хорошо. Я готов делать все, что велит царь Палак!
