Алан Саваж - Восемь знамен
— Пошли, — приказал Дэ Аньва, — наш господин отправляется отдыхать рано.
Она специально не стала ужинать, чтобы не оттолкнуть своего господина внезапным бурчанием в животе или не сделаться сонной.
Дэ Аньва отвел Лань Гуй в ее спальню. Там другой евнух расстелил желтое с красными драконами одеяло, девушка легла и ее завернули в него. Затем Дэ Аньва взвалил ее на плечо и понес в опочивальню императора. Они долго шли потайными коридорами, чтобы никто не знал, за кем послал император этой ночью. Даже евнухи их не сопровождали, чтобы сохранить тайну до утра. А Лань Гуй так хотелось, чтобы все узнали! Ведь наконец прислали за ней.
И вот они вошли в опочивальню императора. Дэ Аньва прошептал:
— Помни, ты должна подползти к нашему господину. Не надо коутоу, только ползи.
Завернутая в одеяло девушка не могла видеть, где находится кровать, а когда одеяло развернули, она оказалась неуклюже распластанной на мягком матраце.
— Почитаемая, Лань Гуй, ваше величество, — доложил Дэ Аньва и попятился из комнаты, унося одеяло.
Лань Гуй торопливо встала на колени, оглядываясь. Комната была просторной, и так как горели только четыре свечи возле кровати, большая ее часть терялась в темноте. Однако у нее осталось впечатление о великой пышности императорских покоев, о стенах, украшенных красным и золотым. Свечи, сгорая, издавали пьянящий аромат. В комнате находились четверо евнухов, недвижимо стоящих по углам кровати лицом к постели. Они совсем не подавали признаков жизни. Неужели ей придется проделать все в присутствии зрителей? Ну, впрочем, их почти не видно… Забыть о них — и все.
Простыни, на которых она стояла коленями, были из императорского желтого шелка и очень скользкие. Кровать достигала десяти футов в длину, в головах на подушках расположился сам император.
Лань Гуй поразилась его молодости: император выглядел всего на несколько лет старше ее самой. Он показался ей мелковатым, узкоплечим, не очень здоровым. Его жидкие волосы выглядели нечесаными. Как и сама Лань Гуй, он был совершенно голый и полувозбужден. К своему удивлению, она увидела, что он поддерживает эрекцию с помощью пальцев. Она не могла понять, куда он смотрит. Император не выразил никаких эмоций, и ей оставалось ждать, нравится ему или нет то, что он видит перед собой.
«Ползи по кровати», — только и сказал Дэ Аньва. Никаких других наставлений она не получила. Ну что ж, придется полагаться на свои инстинкты. Наиболее выигрышно смотрятся ее волосы, поэтому девушка вынула заколку и бросила ее на пол. Густые черные локоны свесились на ее лицо, когда она медленно ползла к своему господину, давая ему возможность как следует рассмотреть себя.
Лань Гуй заползла между его широко расставленных ног. Она на протяжении всего своего пути неотрывно смотрела в глаза повелителю. Теперь же опустила взгляд на его пенис, который он до сих пор держал в левой руке. Она видела всего один возбужденный пенис так близко, и тот орган принадлежал Чжан Цзиню. Однако она знала, что именно хотела сделать, если осмелится. Китайцы называли эту любовную игру «Потаскушка играет на флейте». Лань Гуй мягко отстранила руку императора и взяла член в рот. Все его тело напряглось. Не обиделся ли он? Может, ей прекратить свои ласки и с позором покинуть спальню?
Но она была полна решимости либо добиться ошеломляющего успеха, либо потерпеть полное поражение. Плотно сомкнув губы, она легко постучала языком по головке. Через мгновение она. почувствовала его руку на своих волосах, затем на шее и плечах.
— Иди ближе, — прошептал он.
Она подняла голову, переложила член в руку и выпрямилась. Пальцы Сяньфэна скользнули по ее груди на живот и потом между ног. Он знал, что искал, как тот евнух. «Ну что ж, — подумала она, — партнершу на ночь он может выбирать из шестидесяти женщин».
Теперь она лежала у него на груди, и его рука гладила ее по спине, ласкала ягодицы. Пока у нее, кажется, все получалось очень неплохо. Правда, ее мозг был слишком занят, чтобы самой почувствовать страсть. А она непременно должна изображать страсть, хотя приходилось одновременно контролировать ситуацию. У императора явно были трудности с поддержанием эрекции, но в данный момент его член был твердым, как камень. Она раздвинула ноги и обняла ими его бедра.
— Нет, — промолвил он.
Лань Гуй с тревогой посмотрела на него:
— Ещё рано?
Он с отчаянием простонал:
— У меня ничего не получится. Поза «Рыба, соскабливающая чешую» недоступна мне.
— Все получится, повелитель. Я сделаю так, что получится.
Они уставились друг на друга, почти соприкасаясь лицами, и тут Лань Гуй вспомнила, что сделал с ней когда-то Джеймс Баррингтон. Это, без сомнения, непристойно, но как приятно!
Только бы Сяньфэну понравилось! Она немного подалась вперед и коснулась губами его губ. Он слегка опешил и в первый момент отклонился, пристально глядя на нее, но не отверг девушку. Лань Гуй высунула язык и лизнула его губы. Он опять отшатнулся. Лань Гуй еще раз лизнула его губы и тут же рукой вдавила в себя его член, а затем осторожно опустилась на него.
От резкой боли у нее вырвался резкий выдох, но она сразу подавила его. Их языки сошлись, и Лань Гуй крепко прижалась к Сяньфэну, который сидел прямо, а она — у него на бедрах, двигаясь вверх и вниз и испытывая такое ощущение, будто в ее влагалище вбивают гвозди, но не остановилась и не прерывала поцелуя, пока не ощутила взрыв внутри себя.
Но и после этого она продолжала двигать телом. Боль начала стихать по мере того, как его член сокращался внутри нее. Они перестали целоваться, чтобы взглянуть друг на друга.
— Мне следовало послать за тобой раньше, — сказал он.
— Но вот я здесь, господин.
Лань Гуй опустилась и легла между его ног, ощущая животом его влажный пенис. Она заставила себя лежать тихо чуть ли не час, молясь, чтобы он не уснул. И он не засыпал, играя ее волосами, поглаживая соски и ягодицы, затем поднял ее голову, заставив посмотреть ему в лицо. Он хотел, чтобы она еще раз поцеловала его. Лань Гуй послушно поползла вверх по его телу и почувствовала подергивание у бедра. Опустив руку, она сжала его член в ладони.
— Скоро он опять будет готов.
— Опять? В течение одной ночи? Такого быть не может, — тихо сказал Сяньфэн.
— Сегодня это случится, — пообещала ему Лань Гуй.
На рассвете Дэ Аньва пришел за Лань Гуй. Завернув девушку, еще влажную от пота, в одеяло, он понес ее к ней в комнату. Однако сначала принес ее в свою контору, положил на кушетку, затем открыл журнал и записал дату и ее имя. Сделав это, он отнес наконец Лань Гуй в ее ванную и оставил на попечение евнухам. При этом старший евнух не произнес ни слова.
Лань Гуй пока не могла решить, изменилось ли ее положение во дворце. Она уже не была девственницей и не сомневалась, что сумела доставить своему господину большое удовольствие. Но скольким еще девушкам удалось такое? Интересно, когда она все узнает?
Все утро она провела в смятении, то окрыленная надеждой, то мучимая отчаянием. Другие девушки вскоре проведали от своих евнухов, что прошлой ночью ее вызывали к императору, и подшучивали над ней.
— Пройдут еще четыре года, и он опять пришлет за тобой, — издевались они.
Но Лань Гуй вспомнила, что ни одна из них не была заметно возбуждена после ночей с Сяньфэном. Наложницы императора, конечно же, боялись делиться своими впечатлениями об этом… но она чувствовала: у нее получилось лучше, чем у остальных.
После полудня во время прогулки в саду к ней подошла Нюхуру.
— Ты понравилась нашему господину, — сказала императрица.
Лань Гуй озабоченно подняла глаза, однако в лице Нюхуру не было и тени ревности. Она выглядела искренне удовлетворенной.
Вечером ее снова нашел Дэ Аньва.
— Наш господин опять посылает за тобой, — сказал он ей. — У нее на лице, видимо, отразилось удивление, так как он добавил: — Это крайне необычно. — Евнух и сам не мог поверить в такое. — С настоящего момента тебе присвоено звание наложницы «Пинь».
Через два месяца подтвердилось, что Лань Гуй беременна.
Тихий звук разбудил Джоанну Баррингтон. Она села в постели, прижимая к шее покрывало. Даже спустя четыре года одна только мысль о том, что к ней идет Джон Баррингтон, вызывала у нее тошноту. Невольно вспомнился тот первый день… Вначале она никак не могла поверить, что рядом с «небесным королем» стоит ее дядя, затем испытала огромное облегчение; это именно он, и он спасет ее от страшной судьбы, которая была хуже смерти и попирала христианскую мораль. Она не поняла его намерений, даже когда он передал ее своим евнухам, велев помыть и нарядить на радость «небесному королю». Когда же до нее дошло, она сражалась с ними с такой яростью, какой никогда даже и не подозревала у себя.
