Михаил Иманов - Звезда Ирода Великого.Ирод Великий
Гай Юлий Цезарь, счастливый победитель Помпея, не думал, что вот так просто окажется в ловушке, а жизнь солдат и его собственная будет висеть на волоске. Нет, никогда не мог он предположить, что его судьбой (про себя он всегда говорил: «Моя божественная судьба») будут распоряжаться столь низкие и низменные люди. А ведь после битвы при Фарсале его будущее казалось безоблачным.
Получив известие, что Помпей собирается укрыться в Египте, Цезарь не медля поспешил туда. Чтобы убыстрить продвижение, он взял с собой лишь легион солдат и небольшой отряд всадников, так что в его распоряжении оказалось менее трех с половиной тысяч воинов. Впрочем, он считал, что и этого слишком много: войск Помпея в Египте не было, и хотя страна не являлась официальной римской провинцией, ее зависимость от Рима представлялась очевидной. Правда, после недавней смерти царя Птоломея Авлета в Египте шла война между его детьми — сыном Птоломеем Дионисом и дочерью Клеопатрой. Но Дионису едва исполнилось двенадцать лет, а Клеопатре восемнадцать, так что эта война виделась Цезарю не войной, а смутой, и он был уверен, что одно лишь его появление утихомирит враждующих и утишит страсти.
Поначалу казалось, что его расчеты сбываются. Сразу после высадки, еще на берегу, к Цезарю вышли посланники малолетнего царя во главе с евнухом Потином, фактическим правителем страны. При восточных владыках евнухи порой приобретали огромную власть, и это было известно Цезарю. И как ни противен ему был один только вид этого человека — низкорослого, обрюзгшего, с тройным подбородком, водянистыми глазами и бегающим взглядом, — он принял его приветливо и даже радушно. От имени царя Потин приветствовал римского консула в длинной высокопарной речи, которую Цезарь понял едва ли наполовину: во-первых, потому, что устал и слушал невнимательно, во-вторых, потому, что латынь евнуха оставляла желать лучшего, а в-третьих, потому что он терпеть не мог славословий. Но когда Потин закончил, Цезарь приветливо ему улыбнулся (что далось ему с некоторым трудом) и спросил о здоровье царя. Потин отвечал, что здоровье царя переменчиво, зависит от многих быстроменяющихся обстоятельств и что ему трудно сказать, каково оно в данную минуту. Раздраженный Цезарь хотел ответить, что никакая «данная минута» его не интересует, но сдержался и неопределенно кивнул. Тогда евнух, гадливо улыбнувшись — что, по-видимому, должно было означать высшую степень радушия, — сказал:
— Мой царь приготовил для консула подарок, надеюсь, он понравится консулу.
С этими словами он сделал знак рукой, из-за его спины вышел человек, держа на вытянутых руках небольших размеров сундук. Евнух, еще гадливее улыбнувшись, пухлой рукой, усеянной перстнями, откинул крышку. Цезарь заглянул внутрь и, содрогнувшись, отстранился — в сундуке лежала голова Помпея Магна: оскаленный рот, слипшиеся от запекшейся крови редкие волосы.
— Мой повелитель, — пропел евнух, — преподносит тебе голову мерзкого Помпея, твоего злейшего врага, и надеется на твою благодарность.
Цезарь поморщился и, не отвечая евнуху, подозвал одного из своих трибунов.
— Великий Помпей, — глухо произнес он, коротким жестом указывая на сундук, — должен быть похоронен с великими почестями как выдающийся полководец Рима.
Трибун бережно взял сундук и удалился, а в водянистых глазах евнуха Потина мелькнула злоба.
— Я хочу говорить с молодым царем, — холодно выговорил Цезарь, — ты проводишь меня к нему.
— Почту за великое счастье исполнить все, что пожелает консул, — поклонился Цезарю Потин (он упорно именовал Цезаря консулом, хотя его последнее консульство закончилось давным-давно), — но позволь мне предостеречь тебя.
— Что такое?! — раздраженно откликнулся Цезарь, стараясь не смотреть на Потина.
— Жителям Александрии не понравится, если ты войдешь в город со всем своим войском, — как ни в чем не бывало ответил Потин.
— Я пришел сюда не для того, чтобы нравиться жителям, а чтобы восстановить законность и порядок, — чуть возвысив голос, ответил Цезарь и жестом приказал ликторам начать движение[31].
Мерзкий евнух оказался прав — при входе в город их встретила огромная толпа народа. Люди были возбуждены, выкрикивали проклятия, многие в руках держали камни.
Цезарь подозвал Потина:
— Чем они недовольны? Сдается, их кто-то собрал намеренно.
Потин развел руками, чуть склонив голову набок.
— Глупый народ, — ответил он с едва заметной, но очевидно презрительной усмешкой (трудно было понять, к кому она относится: к Цезарю или к «глупому народу»). — Я предупреждал тебя, консул. Им не нравится многочисленность твоих солдат и фасции, что несут перед тобой ликторы[32].
— Фасции? — переспросил Цезарь. — При чем здесь фасции? Разве тебе не известно, что их должны нести в знак моего консульского звания?
Потин поклонился, спрятав усмешку:
— Мне это известно, досточтимый консул, но мы не в Риме, а в Александрии — люди считают, что фасции оскорбляют царское величие моего господина.
— Вот как, — в свою очередь усмехнулся Цезарь, — говоришь, мы не в Риме? Ты прав, и я буду действовать так, как действовал бы в любой другой римской провинции при таких обстоятельствах. — И он повернулся к стоявшему у него за спиной легату: — Фуфий, прикажи разогнать толпу!
Толпу разогнали, и Цезарь без происшествий достиг царского дворца. (Уже к вечеру Потин доложил ему, что солдаты слишком жестоко обошлись с людьми: среди жителей Александрии много раненых, есть даже убитые. Это не согласовывалось с сообщением легата Фуфия Калена, тот сказал, что с толпой поступили мягко, только избили нескольких особенно крикливых. Как бы там ни было, но, не желая сразу же ссориться с Потином, Цезарь обещал во всем разобраться и, если понадобится, наказать виновных.) Малолетний царь Птоломей Дионис встретил его у парадной лестницы, приветствовал на довольно хорошей латыни. Цезарь, едва удержавшись от смеха — мальчик-царь был до смешного торжествен и походил на куклу, — в ответной речи сказал о крепости союза Рима и Египта, о долге правителя перед своим народом и о своем горячем желании неукоснительно исполнить посмертную волю усопшего царя Птоломея Авлета. Мальчик выслушал Цезаря с застывшим и чуть испуганным лицом, и на этом торжественная часть завершилась. Цезарю отвели обширные покои во дворце, его легионеры расположились в соседних домах. Часть солдат осталась на берегу для охраны гавани и кораблей.
Положение в стране поначалу не показалось Цезарю особенно запутанным и сложным. В завещании царя Птоломея Авлета были названы наследниками старший из двух сыновей и старшая из двух дочерей. Эту волю Птоломей Авлет в том же завещании заклинал исполнять римский народ и сенат — всеми богами и союзами, заключенными с Римом. Один экземпляр завещания был через послов доставлен в Рим для хранения в государственном казначействе, другой с тождественным текстом был доставлен в Александрию и предъявлен Цезарю запечатанным. По наущению своих советников — главным образом воспитателя молодого царя, евнуха Потина, — Дионис лишил сестру трона и изгнал из Египта. Войска, оставшиеся верными царице Клеопатре, встали лагерем в дельте Нила, недалеко от крепости Пелуссий, занятой основной частью войск царя. Война шла вяло, ограничивалась небольшими стычками отдельных отрядов и словесными угрозами с обеих сторон.
Когда это дело разбиралось перед Цезарем, он всячески старался в качестве посредника уладить спор между царем и царицей. Дружески обращаясь к Дионису, он предложил пригласить его сестру Клеопатру на общий совет, забыть все обиды и исполнить завещание отца, то есть управлять страной вместе. Дионис, не ответив, посмотрел на Потина, и евнух сказал, поклонившись сначала царю, потом Цезарю, что о приглашении Клеопатры и примирении с ней не может быть и речи, потому что последняя злоумышляла не только против власти Диониса, но и против самой его жизни. Цезарь, теряя терпение, взглянул на молодого царя, а Дионис, покосившись на Потина, утвердительно кивнул, хотя и не очень уверенно. Тогда Цезарь попытался применить последнее средство. Он сказал:
— Позволит ли царь переговорить с ним наедине?
Но евнух, вскочив с неожиданным проворством, закрыл собой царя и замахал руками:
— Царь плохо себя чувствует! Он очень устал!
Тогда же Цезарь понял, что с евнухом нужно что-то
делать, и как можно скорее. Он удалился на свою половину, чтобы в тишине обдумать создавшееся положение и принять единственно правильное решение.
Он привык действовать быстро и точно, не распутывая скрученные узлы событий, а разрубая их одним ударом. Цель его в данном случае была — сделать Египет римской провинцией. И если Дионис и Клеопатра не захотят примириться добровольно, он заставит их сделать это силой. А сейчас главное — отдалить от молодого царя евнуха Потина. В понимании Цезаря «отдалить» означало убить, а следовательно, нужно найти хороший повод и благоприятный случай.
