Николай Задорнов - Золотая лихорадка
Катя услыхала, что кто-то быстро, мелкими шажками шел сзади. Она обернулась. Очкастый подходил с улыбкой.
– Я спасу тебя, Катюша! – сказал он.
Глаза ее стали большими и злыми, словно накалились добела. Она отбежала, выгнув плечи, вся белая, похожая сейчас на лебедя. Быстро сорвала со своих ног тяжелые сапоги, она мгновенно перевязала их петли веревочкой.
– Катя! – воскликнул очкастый.
Она перекинула сапоги через шею и бултыхнулась прямо в ледяную воду. Река снова была чистой, никто больше не мыл в ней золота, и природа быстро справилась с временной, разведенной людьми грязью.
Катя плыла спокойно, борясь с холодным течением ровными взмахами рук. И с каждым взмахом она оглядывалась назад.
Толстяк забегал по отмели. Лодку он спрятал где-то так, что сам не мог ее сразу найти и вытащить.
«Прииск как умер и только такие шакалы еще бродят по нему!» – подумала Катя.
Дрожа от холода, в мокрой одежде, облепившей все ее тело, она вышла на берег и оглянулась. Враг еще возился там с лодкой. Он смотрел на Катю через очки зорко и зло. Катя кинулась бежать к резиденции. Она минула два мыса, прежде чем увидела крышу.
– Вася! – истошно закричала Катя. – Вася! Тятя! Где вы?
«Тятя! – отозвалось эхо. – е… ы-ы… Тятя… Вася…» – прокатилось по горам.
Она кинулась в пекарню, но там никого не было. В избе – пусто… «Где же Ксенька?»
Из-под куста появился огромный человек с блестящими черными глазами, разъехавшимися на тяжелых скулах.
– Никого нет. Нигде! – сказал черный Полоз. – Все ушли. Всех изгнали. А я скрывался в тайге. Я умею ждать… Я всю жизнь ожидаю… А ты? Что с тобой?
Он взял ее за руку, и от улыбки лицо его стало еще шире.
– Могу взять тебя в жены, Катька. Ну? Чего молчишь? Я тебя заметил давно! Я человек с характером. Себя не выдаю прежде времени. Ты заметила, что нравишься мне?
– Заметила, – сказала Катя. – Отпусти руку!
– И кошка отпускает мышь! – ответил он и поднял свои красивые густые брови.
– Спасибо… – ответила она.
– Все ушли, и никого нет. Всюду пусто. Муж твой арестован. Отец пьян, его не выпустят. Правда, как интересно? Теперь ты бессильна! Трепещешь? Да здравствует анархия, Катюша. Я сильней тебя! Выбрось из головы предрассудки, венец, мужа! Мир наш, и мы одни… Дай я тебя помну, Катюша!
Будь это пьяная матросня, каторжане, рабочие с промыслов Бердышова или китобои, Катька, может быть, нашлась бы, что сказать. Но сейчас она растерялась.
Образованные, умные люди хотели изнасиловать ее, а может быть, и убить. Она знала, за что на Сахалине сидят убийцы и насильники.
Сквозь белые зубы этот высокий человек с черными глазами мудреца цедил страшные слова с улыбкой. А Славный Дяденька тоже замышлял что-то страшное. Как учил ее старый моряк, она ударила изо всей силы Полоза новым кованым сапогом между ног и кинулась бежать. На ходу выхватила из колоды топор.
– Ксеня… Ксеня… – отчаянно кричала она.
– Катька… – услыхала она шепот над своей головой. Ксенька была, кажется, где-то под крышей. – Беги в амбар, дверь открыта, и заложишься топором.
Полоз хотел было перехватить Катерину.
– Уйди! – замахнулась она топором. – Уйди! Руки отрублю…
Она махнула топором. Полоз увернулся. Катя вбежала в амбар, захлопнула дверь, засунула топорище. Она упала на единственный мешок с мукой и в ужасе подумала: «Я буду жевать муку и не пить. Но не выйду!»
– Можно сломать любую дверь! – крикнул ей Полоз. – Что ты думаешь, я не найду топора?
– Я убью себя! – крикнула Катя. – Разобью себе голову о стену.
– Что ты хочешь, негодяй? – вдруг послышался голос Советника. Он перебрался через реку и, кажется, спешил на выручку.
– Куда ты лезешь? – отвечал Полоз.
Катя глянула через бойницу.
– Я вам говорю, что она моя! – сказал Советник. – Погодите, пустите! Я пойду к ней. У вас нет на нее никакого права.
– Куда вы пойдете, дверь заперта!
– Не толкайте меня… У меня в кармане револьвер.
– Не толкать?
– Да, да.
– А хочешь водки?
На некоторое время все стихло.
– У меня револьвер, – угрожающе повторил Советник.
– А у меня золото… Хочешь спирта?
– Дай! – любезным тоном сказал Советник.
– Какой ловкий! Но сначала…
– Что сначала? – истерически воскликнул Советник. – Я застрелю тебя и возьму сам.
– Ты никогда не осмелишься сам стрелять в человека! – уверенно сказал Полоз. – Ты не из того теста! Ты даже изнасиловать не решился бы, если пришлось бы отвечать.
– Ну, дай… дай.. Обещаю…
Что-то забулькало, и Советник тихо и удовлетворенно засопел.
– Слушай, давай разобьем дверь бревном, – сказал Полоз, – как мы читали в учебнике истории… У меня есть золото. Я тебе дам фунт. Есть весы? У них в амбаре есть. Мы там возьмем. Я дам золото, но пусти меня к ней первого.
– Скоро сюда придет полиция, – отвечал Советник.
– Тогда надо скорей…
Катя стояла у двери, внимательно слушала и дрожала, как в ознобе.
Они долго еще спорили и отошли. Катя все время помнила смуглое широкое лицо с крутыми щеками, как тесанное из камня, и что на скулах разъехались глаза, косившие в разные стороны, и черные волосы. Лимон, Цитрон, Анархист – звали его. Он говорил: «Долой всякую власть».
– Ну, скорей! – закричал Полоз с нетерпением. – Теперь я буду президентом, а она республикой. Потом – ты!
Они подняли бревно, которое недопилили отец с Сашкой. Дверь дрогнула под тяжелым ударом.
– У меня нож, и я себе перережу горло! – крикнула Катерина.
– Красоточка! – ласково ответил Полоз. – Речь про тебя, но не с тобой.
– Ты думаешь, что ты избежишь ласк и объятий? – воскликнул быстро опьяневший Советник. Он протер очки и сказал серьезно: – Давай-ка еще раз.
– Мы хотим разбить твою дверь!
– Зарежусь!
– Еще хуже оскверним тебя, – сказал Полоз. – Ты не знаешь обычаев свободного общества!
В углу стояла банка с керосином, но спичек не было.
«Схитрить?» – подумала Катя. Она согласна была сжечь себя с амбаром вместе, но как-то надо достать огонь.
– Мы не хамы и не неучи. Мы – образованные люди! Ха-ха! Шкарлатина! – заорал Советник.
Где-то неподалеку раздался выстрел. Полоз страшно обругался, обматерился. Катя увидела в бойницу, что он сел на крыльце, а потом согнулся, улегся под свайкой и хватал воздух ртом.
– Ты, бешеная баба! Что ты наделала! – закричал кому-то Советник.
От избы с ружьем в руке шла Ксенька.
– А ты уйди! Уйди скорей! – сказала Ксеня. – От греха уйди.
– Подыми ружье! – ответил он. – Ты же в живот целишься.
Хлопая ладонь о ладонь, очищая их от опилок и улыбаясь, он пошел к избе уверенными шажками.
Ксения стреляла в Полоза с чердака. Советника она не хотела убивать. Сама себя не помня, она спрыгнула с чердака, сняла оттуда заряженное ружье.
– Уйди!
Ее ружье было опущено, но он шел прямо на нее. Ксенька почувствовала опасность.
– Ты меня обманешь, обманешь, – забормотала она в страхе, всхлипывая и отступая к дверям.
– Подыми ружье… Ну…
Она сама не знала, что тут и как получилось. Советник хотел что-то достать из кармана. Ксения готова была поднять ружье, но тут раздался выстрел.
Советник сбросил пенсне, упал на колени и воскликнул:
– Ты же, дура, мне в живот… Что же это?.. В живот… – И он заплакал, закрывая лицо руками.
* * *Телятев вышел из палатки, оставив в ней Кузнецова в одиночестве. Он опять прошел по толпе, посмотрел, что делают урядники и писарь, глянул на дальние холмы. Советник не шел. Советник исчез! Опять, на этот раз под предлогом, что хочет выследить бывшего начальника полиции в старательской республике. Но не было ни начальника полиции, ни его самого.
Телятев все отлично понимал. Доносчики вообще трусливы. Но такая крайняя робость начинала приводить его в бешенство. Никаких улик действительных против Кузнецова у самого Телятева не было. Держать человека зря нельзя. Это не такая личность. Следовало сразу обрушить на него силу свидетельств. А их-то и не было.
– Все говорят, что вы – самозванец! – заявил Телятев, входя в палатку с таким видом, словно он только что переговорил о Кузнецове с важными свидетелями.
– Позвольте, – встал Василий. – К чему бы это все? Что за странные обвинения! Я чувствую, что вы недоговариваете.
– Ты, брат, у меня вот где! – показал Телятев кулак и похлопал по нему ладонью другой руки. – Говори, что вы тут сварганили с Бердышовым?
– Мне сказано Иваном Карповичем Бердышовым, – холодно говорил Кузнецов, – что при всех недоразумениях я должен ссылаться на него и просить обращаться лично к нему, чтобы обращались только к нему и лично к нему. К этому я не могу добавить ничего!
– Вы говорите несусветную чушь! Бердышов уехал в Европу по делам фирмы. Как я могу обратиться к нему?
– Он должен возвратиться к зиме этого года.
– А где отец? – быстро спросил Телятев.
