Полина Москвитина - Черный тополь
Анфиса Семеновна, одернув полосатую кофтенку, почтительно встретила начальника партии:
– Беспокоюсь я, Олег Александрович: ладно ли, что Агния едет одна?
– Думаю, что ничего дурного не случится, Анфиса Семеновна, – сказал Двоеглазов. – Я вот принес Агнии Аркадьевне свою трехстволку – ружье надежное. И, кроме того, дал указание отряду Матвея держать постоянную связь с Агнией Аркадьевной. Они остановятся невдалеке от пасеки и пойдут потом следом.
Анфиса Семеновна поджала губы:
– Матвей-то не больно надежный.
Агния хотела возразить: неправда, мать не от доброго сердца говорит такое. Но, закусив губу, промолчала. Не в Матвее дело!..
– Езжай к воротам, – сказала Андрюшке.
Двоеглазов отдал Агнии трехстволку и показал, как с ней обращаться.
– С таким ружьем не страшно встретить ни медведя, ни сохатого, ни самого лешего. Верное дело. И помните: как мы с вами договорились, так и действуйте. Как только возьмете две-три пробы – если даже неудачные, все равно – немедленно уезжайте оттуда. Я вас буду ждать на Верхнем Кижарте. Там решим, что делать. Поддерживайте связь с отрядом Матвея. Да будьте осторожны. В патронташе полсотни патронов с пулями для нижнего ствола. Как только выедете в тайгу – стреляйте. Надо к ружью привыкнуть. И у Андрюшки есть ружье?
– Берданка. Она у нас тоже надежная, – усмехнулась Агния.
– Ну, Андрей Степанович, ты теперь за мужика. Береги мать, привыкай, – посоветовал Двоеглазов, осматривая притороченные сумы. – Что-то мало у вас сухарей. От Кипрейной до Верхнего Кижарта – немалый путь.
– Хватит. Завалим с Андрюшкой медведя да над костром накоптим мяса – вот и еда будет.
Тронулись в дорогу. Двоеглазов проводил Агнию и долго смотрел вслед: таежница! Побольше бы таких геологов партии!..
Лохматая тайга встретила путников волглостью хвойного леса, цветущим в низинах разнотравьем, гомоном пернатых обитателей.
Тайга, тайга!..
Шумишь ты днем и ночью, непокорная и щедрая кормилица медведей, маралов, сохатых, пушистохвостых белок, золотистых соболей и всякой живности. Не здесь ли звенят хрустальные ключи – истоки рек? Не в твоих ли недрах покоятся несметные сокровища?
Вольготно в тайге летом. По падям рассох и гор, по берегам малых речушек наливается жгучей чернотою смородина, черника, голубица, А в июле начинает красной осыпью вызревать малина! Чего тут только нет!
Кругом разлита сытая истома хвойного леса и разнотравья. А дикий хмель по чернолесью!
Зелен хмель в мае…
Проходит пора, и хмель набирает силу.
«Отцвел мой хмель», – думала Агния, глядя на тонкие побеги, спиралями вьющиеся вокруг черемух.
Думала и так и эдак. Боялась Демида, сторонилась, а втайне грезила о нежданной встрече.
XIII
Остановились на ночлег на Маральем становище, километрах в пятнадцати от пасеки колхоза.
Когда Агния с Андрюшкой подъехали к стоянке, отряд Демида успел развести костер у холодноводного ключа.
– Давай, давай к нашему огоньку поближе! – приветствовал Матвей, шагая навстречу на своих длинных, как жерди, ногах.
Демид сидел возле костра и чистил рыбу. Мимолетный взгляд – будто сверкнула искорка во тьме и тут же потухла: Демид опустил голову и больше не взглянул на Агнию.
– Мы успели рыбы наловить, – сообщил Матвей: – Ленков и хариусов вытащили из Малтата. За каждого ленка, Агния, с тебя причитается по грамму золота.
– Не дорого ли берешь, Матвей Васильевич?
– Эге! Попробуй налови.
Андрюшка, разминая ноги, недовольно буркнул:
– Нужны нам ваши ленки и харюсы. Ешьте их сами.
– Ого! – Матвей уставился на Андрюшку, как аист на ящерицу. – Вот ты какой…
Агния тем временем расседлала лошадей. Матвей помог ей спутать их, отвел на лесную прогалину на подножный корм.
Андрюшка усердно таскал сухостойник. Он надумал развести свой костер – у чужого не греться, тем более – возле Демидова огонька.
Щупленький Аркашка Воробьев в брезентовом плаще, до того длинном, что полы тащились по земле, пригласил Агнию поближе к костру, но Агния, скупо поблагодарив, отошла к своим вьюкам и там помогла Андрюшке развести огонь.
Матвей сперва наблюдал молча, потом возмутился!
– Да вы что, единоличники или как? Негоже потакать парню, Агния. Он же тебе шагу не даст ступить. А по какому праву, спрашивается. Ты кто такой, Андрюшка? Тля, и больше ничего. Если поехал с геологами – держись плечо к плечу. Не сопи себе в воротник. Моментом затуши костер. Одного хватит на всю тайгу.
– Мне какое дело до вашего костра? – окрысился Андрюшка.
– Да ты на какой земле живешь? Соображаешь? Геологи мы… у нас такой закон: все за одного и один за всех. Ишь ты, единоличник!
Агния заступилась за сына, наотрез отказалась от наваристой ухи, чем вконец испортила настроение Матвею.
– Попомни, Агния: вырастишь еще одного угрюмого кержака. Наломает он тебе шею.
Демид поглядывал на Агнию от старой пихты. Стоял во весь рост, прямой и высокий, белоголовый, с черным кружком на глазу, в теплом бушлате и в болотных сапогах, и о чем-то думал. Может, осуждал Агнию? Смеялся над ее материнской слабостью? Пусть смеется! Он ведь не растил детей, да еще от разных отцов на глазах у всей деревни.
Но Демид совсем не о том думал. Агния, вот она рядышком. Подойти разве, поговорить? Плевать на Андрюшку. Надо бы ей сказать, Агнии, что он, Демид, совсем не тот, каким был когда-то. «Внутри у меня, кажется, все перегорело и потухло. Не могу я теперь навязываться к ней на шею. Огня из воды не высечешь. И ей нелегко будет со мной, и мне невесело. Так и сказать надо». И вдруг, так не ко времени, вспомнил распахнутые глаза Анисьи. Знал: не для него горит Уголек, и все-таки радостно, что на земле живет Уголек. «Эта Анисья теперь для меня, как заноза в сердце. С ума сошел!..»
Если бы Агния знала, о чем думал Демид!..
Легла ночь. Волглая и мягкая, духмяная, настоенная на таежной растительности. Низина наполнилась пойменной сыростью. Дым от костра не поднимался вверх, а стлался по земле.
Потрескивали еловые сучья. Агния глядела на раскаленные головни и никак не могла отогреться. Что-то знобило ее, точно она искупалась в ледяной воде. И сердцу больно, будто оно предчувствует беду. Вот он, в десяти шагах Демид; но Агнии холодно от такой близости. «Он меня совсем не замечает. И тогда в конторе, я потом на совещании, и на обсуждении маршрутов разведки сколько раз встречались и будто не видели друг друга. Может, он подумал, что я сторонюсь его? Хоть бы нам поговорить!»
Но как поговоришь, когда рядом недремлющий Андрюшка? Вот он беспрестанно подкладывает в огонь сухостойник. Оранжевые языки пламени жгут тьму. Чернеют конусы высоченных елей. Невдалеке фыркают лошади.
– В тайге еще много снегу, – бормочет Андрюшка.
Да, конечно, чем дальше заедут в тайгу, тем больше будет снега. Лошадей придется кормить овсом и прошлогодними вытаявшими травами.
Агния видела, как Демид забрался в спальный мешок и улегся рядом с Аркашкой.
«Вот и поговорили! – ворохнулась горькая мысль, оседая тяжестью в ноющем сердце. – Он таким не был. Совсем, совсем другим стал!.. – И легла на мягкую постель из пахучих пихтовых веток. – Завтра он повернет к Жулдету, а я к пасеке. Так и разъедемся. Навсегда, может».
Обидно и горько, а что поделаешь?
Высоко-высоко мерцают звездочки. Агния смотрит на них сквозь пихтовые лапы точно так, как тогда, давно, глядела сквозь сучья старого тополя.
Костер Демида гаснет. Для Агнии по соседству только один Демид. Ни Матвея, ни Аркашки как будто нет. Есть Демид и гаснущий костер.
– Ложись спать, – говорит Агния сыну.
– Посижу еще. А вдруг волки? Задерут лошадей.
– В тайге волков нет.
– А где же они водятся?
– Всегда возле деревень. По балкам и оврагам.
Андрюшка помалкивает. Он бы хотел узнать, где и какими тропами будут ехать завтра до пасеки и до золотоносной жилы. Там откроют прииск. Вот это будет здорово! Только как бы тот угрюмый старик не прихлопнул их. «В случае чего – у нас два ружья. Я возьму трехстволку, а мать пусть с берданкой».
Андрюшка очень любит мать. Теперь никакой Демид не закрутит ей голову. И бабушка, Аксинья Романовна, наказала Андрюшке, чтоб он глаз не спускал с матери и Демида. «Оборони бог, опять срам выйдет на всю тайгу».
Нет, сраму не будет. Андрюшка – настоящий мужчина…
Чуть забрезжила сизоватая зорька и над низиной Маральего становища собрался туман, геологи оседлали лошадей.
Демид подошел к Агнии.
– Ну, теперь мы разъедемся, – начал он глядя в землю. – Поберегись там. И не задерживайся. Возьмешь две-три пробы – и на Верхний Кижарт.
Вот он о чем беспокоится!..
– Я думала, ты что-нибудь другое скажешь.
Демид ответил твердым, спокойным взглядом. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Я думаю, Агния, мы останемся с тобой хорошими друзьями.
