Виктор Поротников - Три побоища – от Калки до Куликовской битвы (сборник)
– Заткните глотку этому ублюдку!
– Надо изрубить на куски этих собак-мунгалов!
– Смерть мунгалам! Смерть!..
Двое знатных половцев подскочили к послам с обнаженными кинжалами в руках. Это были ханы Тааз и Кутеск. Оба дерзкие и ловкие, как барсы. Замшевая куртка Кутеска была украшена множеством медных и серебряных бляшек, нашитых на рукавах и по нижнему краю. Такие куртки у половцев имели право носить только самые отважные воины. Длинные желтые волосы Кутеска были заплетены в две косы.
Голова Тааза была гладко выбрита, лишь на макушке красовалась длинная густая прядь – символ несгибаемого мужества. Парчовый кафтан Тааза был расшит узорами в виде змей. Змея была родовым тотемом его рода.
Кутеск схватил главу посольства за ухо. Тааз приставил ему кинжал к горлу.
– Ну, что ты теперь скажешь, собачий сын? – с усмешкой проговорил Тааз.
– Режь ему глотку! – сказал Кутеск.
На скуластом плосконосом лице старого монгола не дрогнул ни один мускул. Два других посла тоже стояли неподвижно, как статуи.
Тааз обернулся на киевского князя, желая узнать его волю. Шатер наполнился криками половцев, которые требовали убить послов.
– Пусть скажет, где стоит татарское войско, – властно произнес Мстислав Романович. – Пусть скажет, сколько копий в ихней орде.
Кутеск встряхнул посла за рукав халата:
– Ну, говори!
– Наше войско везде и всюду, – сказал старший посол. – Наши воины, как комары. Их можно убить, но невозможно перебить всех.
От монгольских мечей и стрел не спасут ни храбрость, ни стены городов. Так всегда было и будет впредь.
Мстислав Романович после краткого раздумья вяло махнул рукой, небрежно обронив:
– Кончайте нехристей, да не тут, а то ковер персидский кровью измажете. Волоките их вон из шатра!
Половцы скопом ринулись на послов, но путь им преградил Мстислав Удатный.
– Княже киевский, не к лицу тебе злодействовать! – возмущенно заговорил галицкий князь. – Послов убивать нельзя. От такого бесчестья вовек не отмоешься! Одумайся, брат.
– Поучать меня будешь! – Киевский князь сверкнул глазами на Мстислава Удатного. – Иль ты не слышишь дерзости из уст этих поганых нехристей?
– Послы дерзят не от себя, они вещают устами тех, кто их посылает на переговоры, – сказал Мстислав Удатный. – Вот сойдемся с татарскими воеводами грудь в грудь, тогда и рассчитаемся с ними за их дерзкие речи. Послов же убивать – дело постыдное, великий князь.
Мстислав Романович после мучительных колебаний позволил отпустить татарских послов с миром.
* * *На другой день примчались половецкие дозорные и сообщили о приближении татар. Многие из половецких наездников были изранены татарскими стрелами. Половцы спешно переправлялись на плотах и лодках на правый берег Днепра, где раскинулись станы русских князей.
Русичи вглядывались в степь за Днепром, там маячили редкие неведомые всадники на вершинах невысоких холмов.
После полудня степь за Днепром покрылась множеством конных татар, которые лихо скакали на приземистых длинногривых лошадях. Вражеская конница не стояла на месте, перемещаясь по степному простору, как перекати-поле.
Князья на военном совете постановили переправить на левый берег Днепра лучшие конные дружины и ударить на татар.
Из поставленных в ряд ладей, связанных веревками, ратники быстро соорудили мост через могучую реку. Ладьи стояли борт к борту, сверху на них были настелены доски. Мост получился широкий и прочный.
Первой на другой берег Днепра перешла лихая дружина юного волынского князя. Пять сотен волынян стояли в охранении, пока по мосту двигались конные отряды и повозки обоза. Вместе с русичами переходили через Днепр и половецкие конники. Молодые ханы Тааз, Алтуш, Кутеск и Каталей рвались мстить татарам за свои прошлогодние поражения.
Всего в передовом отряде было пять тысяч русских дружинников и столько же конных половцев.
Весна была необычайно жаркая. Много дней дули суховеи. Густая молодая трава начала вянуть и свертываться. Солнце палило немилосердно.
Развернувшись широким фронтом, русичи и половцы на рысях двинулись на татар, которые откатывались в глубь степи, все время держась вдоль протоптанного веками Залозного шляха. Татары на всем скаку отстреливались из тугих дальнобойных луков. Превосходство татарских лучников сказалось сразу, их стрелы летели гораздо дальше, чем у половцев и русичей, и стреляли они метче.
Русские дружинники подбирали вражеские стрелы и с удивлением разглядывали их. Стрелы были очень длинные, с черным или красным оперением, с самыми разнообразными наконечниками: то в виде длинного шила, то в виде заостренного конуса, то в виде тяжелого трехгранника, то в виде двузубца…
Низкорослые лошади татар оказались на удивление верткими и стремительными в скачке. Стремясь избежать прямого столкновения, конные татарские сотни рассыпались по беспредельной равнине, ныряя во впадины и овраги. Татары постоянно маячили перед наступающими русскими и половецкими дружинами, словно дразня их и как бы красуясь своей неуязвимостью.
Опытные дружинники галицкого князя все же сумели подстрелить из луков двух татар.
Мстислав Удатный сам пожелал осмотреть тела убитых мунгалов, с которыми ему доселе не доводилось встречаться в бою. Князь спешился и вступил в круг своих дружинников, которые разглядывали оружие сраженных стрелами мунгалов.
Мстислав снял с головы позолоченный островерхий шлем и склонился над мертвецами.
Один из убитых татар был с пробитой насквозь шеей, другому стрела угодила прямо в глаз.
На мертвецах были длинные стеганые халаты, поверх которых были надеты железные пластинчатые панцири, на поясе у обоих висели нож и сабля. На ногах были широкие кожаные сапоги с загнутыми голенищами.
Дружинники сняли с убитых татар островерхие железные шлемы и передавали их из рук в руки.
– Шлемы-то хорезмийские, – заметил кто-то из гридней. – И щит вот у этого трупяка тоже хорезмийский.
– А сабли-то у них из голубой стали, – проговорил другой дружинник, осматривая изогнутый татарский клинок. – Не иначе, из Джунгарии.
Кроме сабель и кинжалов дружинники сняли с мертвых мунгалов большие колчаны со стрелами, саадаки, волосяные арканы и небольшие топорики.
Мстислав заинтересовался татарским луком, изготовленным из древесины какого-то неизвестного на Руси дерева. В средней части лук был оклеен костяными накладками и обмотан ивовой корой в том месте, где лучник накладывает стрелу. Тетива лука была сплетена из жил какого-то крупного животного, по всей видимости быка.
Убитые мунгалы имели отталкивающий вид: бритоголовые, с косами на висках, смазанными бараньим салом. Их дочерна загорелые лица были искажены гримасой предсмертной агонии, раскосые глаза были полузакрыты, из ощеренных ртов торчали кривые зубы, желтые, как у старых кляч. У одного из мертвецов на груди под панцирем оказался мешочек, из которого дружинники высыпали на траву россыпь золотых монет и несколько отрезанных женских ушей с золотыми серьгами.
– Откуда же вы свалились на нашу голову, идолища поганые? – проворчал Мстислав и поморщился. – Они еще разлагаться не начали, а от них уже такая вонь идет, хоть нос затыкай!
Мстислав взглянул на галицкого воеводу Юрия Домамерича.
– Эти мунгалы, наверно, с рождения мыться не приучены, – усмехнулся воевода. – Такая жара, а они в стеганых халатах парятся. Чудной народ!
Всадники хана Кутеска и дружинники Даниила Романовича настигли один из отступающих татарских отрядов, взяв его в клещи. Завязалась яростная битва. Несколько сотен конных татар с воинственным кличем с разных сторон бросились на выручку к своим. Теперь в окружении оказались волыняне и батыры Кутеска. На шум битвы устремились галичане и киевляне, а также конники Тааза и Алтуша. Над степью поднялась пыльная завеса, в которой сверкали на солнце сталкивающиеся клинки мечей, шлемы и щиты воинов.
Князь Даниил ударом копья сбил с коня татарского военачальника. О том, что это был не простой сотник, говорило то, что окружавшие этого знатного мунгала телохранители сражались насмерть и полегли все до одного под мечами русичей. А было этих телохранителей тридцать человек.
Половцы допросили знатного пленника, который неплохо говорил по-половецки.
– Это дархан, начальник над тысячей воинов, – сказал хан Кутеск Даниилу, кивнув на пленника, которому русичи накладывали повязку на пробитое бедро. – Его зовут Гемябек. Он возглавляет головной отряд хана Джебэ.
– Где основные силы Джебэ? – спросил Даниил.
Кутеск обратился к пленнику на своем родном языке.
Гемябек, морщась от боли, махнул рукой на юго-запад.
– Где-то там… – Кутеск указал рукой на закат солнца. – Джебэ послал Гемябека проверить, каковы русы в сече, крепки ли у них кони.
– Ну как, проверил? – усмехнулся Даниил, возвышаясь над пленником, сидящим на примятой траве. – Погоди, нехристь, доберемся и до твоего хана!
