Виктор Андриянов - Полынь чужбины
— И об одном я думаю сейчас,— говорил Семен Михайлович,— пусть никогда не остывает древко, пусть всегда руки новых знаменосцев чувствуют тепло рук тех, кто поднял знамя.
6
Вернемся к дневнику Найдича.
«18.02. Великое отступление началось. Всюду злоба населения. Ждут красных. Чем хуже, тем лучше! Скорее отрезвление настанет, восстанут казаки весной, и снова побегут красные.
29.02. Новороссийск. Грязь и хамство... Офицеры-патрули, ловчилы, спекуляция. Мы капля в море — в море грязи.
13.03. Сегодня уезжаем с кавказского берега в Крым. Громадный, грязный транспорт «Маргарита». Борьба продолжается! Слабые духом оставили нас и ушли к зеленым, красным... Тем лучше. В голове стучит одно: чем хуже, тем лучше. Где-то там, далеко-далеко, все близкое, любимое...
13.03. 12 час. 15 мин. ночи. Новороссийск пылает. Горят склады, элеваторы. Толпы мародеров мечутся в пламени. Где-то кричат о помощи. Стоят составы поездов, и люди копошатся на крышах, не теряя надежды попасть когда-либо на пароход. Снаряды изредка шлепаются у берега... Мажут красные. Ползет красный кровавый туман и заволакивает труп родины.
Горсть людей, сильных духом, решила продолжать борьбу! Начинается вновь «первый поход». Поют: «Как один, прольем кровь молодую».
Жажда мести всем, разрушившим наше счастье, не дает покоя, нет сна. Мысли вихрем носятся в голове... Близок рассвет, мы в открытом море. Вся марковская семья на одном пароходе. Как нас мало! Это все, пожелавшие плыть,— немного же людей, любящих Россию.
14.03. «Носятся чайки над морем, крики их полны тоской». Постепенно исчезают берега Кавказа... Берега, где все осталось. С собою лишь надежда в конечный успех и гордость сознания борьбы за все, что есть самого лучшего в жизни. Будь покойна, родная, придет время, и мы увидимся вновь, прошедшие через нечеловеческие страдания, но сильные духом и не склонившие головы перед торжествовавшими хамами. Не будь уверенности в себе, не будь такой сильной любви к прошедшему счастью и надежды на него в будущем — не стоило бы жить.
Мы будем строить свое счастье так, как сами того хотим.
15.03. Крым. Ранняя весна. Какой-то весенний шум стоит в воздухе. Мчатся стаи перелетных птиц к милому северу, к прекрасному далеку... Страдание очищает... Мы придем опять с теплыми, летними лучами солнца, растопим льды равнодушия массы и поведем ее к светлому счастью — восстановлению родины!
25.03. Скука невероятная — все мысли где-то растеряны по родным степям... В голове одна мысль — скорее бы на фронт! Скорее бы взять Ростов... Сегодня уезжаем на передовые позиции на Перекоп.
26.05. Щемиловка (на Перекопском валу). Поздний вечер. Тяжелый, но радостный день. Сделаны распоряжения, отданы приказания. Сегодня ночью решится вопрос: быть или не быть России. Настроение у всех, как перед пасхальной заутреней, светлое, радостное, уверенное. Через несколько часов все узнают, что сделала горсть людей, решивших умереть, но победить.
26.05. Высота 9,3. Противник разбит. Россия накануне дня освобождения...
28.05. Первоконстантиновка. Медленно, но уверенно движемся на север. Поражает здесь все — обилие зелени, продуктов, хорошая вода, даже воздух кажется легче, чем там, в Крыму,— шире даль, простору больше, начинается необъятная южная степь... Харьков... Ростовій. 06. Каховка-на-Днепре. Прошел месяц. Где мы только не побывали за это время...
26.06. Нас перебрасывают на соединение с корпусом в район севернее Мелитополя. Яркие солнечные дни... Жгучая степь Таврии. Движемся по ночам с невероятной быстротой. С грустью покидаем места, где пролито столько крови...
Вспоминается прошлый год, и столько горя, грусти поднимается из глубины души. Неужели же нельзя было в прошлом году идти без поджогов, грабежей — без ошибок, сгубивших святое дело ген. Корнилова, Маркова, Деникина, обливаемых теперь ушатами грязи крымской камарильи. Когда наконец прекратится все это, разве сверху не видно, что подобные взгляды растлевающе действуют на отношение к власти низов, деморализуют армию, поднимают бурю и негодование в наших сердцах! И этим пользуются люди с грязными руками. Они сгубили нас в прошлом и, возможно... боюсь писать... сгубят и в будущем!»
Пройдет время, и Найдич по-другому оценит роль Корнилова, Маркова, Деникина. И содрогнется перед палаческой жестокостью Корнилова, который ради спасения России, по словам его приближенных, считал возможным сжечь пол-России или залить кровью три ее четверти. Так он и делал. Во время так называемого Ледяного похода он приказал: «...пленных не брать. Ответственность за этот приказ перед богом и русским народом беру на себя».
Пленных не брали. Стреляли, добивали, вешали. Монархически настроенные офицеры — а таких в белой армии было до 80 процентов — клеймили как «гнусных изменников» и «сознательных предателей» не только большевиков, но и декабристов, Белинского, Герцена, Михайловского, Успенского, Салтыкова-Щедрина, Ключевского...
«2.07. Михайловка. Из тыла идут недобрые вести. Спекуляция возросла до невероятных размеров, охватила все общество, наделение крестьян землей не проводится в жизнь — население о земельном законе даже не слышало. Пропаганда наших идей отсутствует. Большевики не дремлют и, отходя, оставляют брошюры в обложке точно такой, как и земельный закон ген. Врангеля, изданный нашим правительством, а внутри — беспощадная критика, ложь и агитация против нас. Кровь ежедневно льется во имя спасения родины, а кто-то в тылу руководит работой на руку большевикам. Проклятый, преступный тыл — опять мы задыхаемся от его смрада. Ужас за будущее тревожит душу. Неужели правительство слепо? Промедление смерти подобно. Чему же тогда подобно бездействие власти? Забвение в боях... Успокоение может дать лишь смерть... Можно сойти с ума!!!
11.01. Сегодня ночью мы выступаем, впереди появились новые части противника — интернациональные части красных.
Идем по заснувшим деревням и хуторам. Противника нет. Но разведка наша уже нащупала его— красные в Щербаковке.
13.07. Яковлевка. 12 час. Пришли, наконец, после упорного боя с интернациональными частями в деревню большую, хохлацкую, родную.
2 часа. Темная звездная ночь... Истома и нега разлиты в ночном мраке. Кажется, сама природа шепчет о любви, страсти. Я продолжаю жить схимником-затворником, наблюдающим жизнь со стороны... Далеко-далеко, там, за целым морем непроглядной тьмы, горит моя путеводная звездочка, все помыслы мои и мечтания там... Неужели пройдут еще месяцы, годы нашей борьбы, а личной жизни и личного счастья не будет? Все кругом живет по формуле «лови момент» — грязные, жалкие наслаждения, мотыльковая жизнь... она не по мне. Жизнь прекрасна своей борьбой, страданием за благо народа, недостижимым стремлением к своей звезде, которая, как светлячок, гаснет, когда достигаешь ее... в руках остается червячок, маленький, невзрачный, потерявший свой загадочный, фосфорический блеск.
Предрассветная мгла... Ночь уходит... Спивают пивни... Устал от бессонной ночи, и какая она по счету — не знаю... сколько бессонных ночей... И так всю жизнь?
23.07. Щербаковка. Период с 13 по 23 будет памятен всем марковцам. Мы его называем «периодом танцев». Дня не проходит спокойно, почти нет времени отдохнуть, что-нибудь записать в свой маленький дневник... Нов. Яковлевка, Эрастовка, Щербаковка — заколдованный круг, из которого нет выхода. Кавалерия противника просачивается то там, то здесь... Будет время, надо записать подробнее... для потомков, если таковые обнаружатся когда-нибудь... что-то не верится в это. Слишком уж «аховые номера» в боях за последнее время... Хотя бы ранило скорее, так хочется отдохнуть... спать, спать без конца... Еще неделю таких переплетов, и если не от ранения, то от переутомления придется отдать душу красным!
27.07 В 14 час. 20 мин. я ранен в бою под дер. Эрастовка шрапнелью в правую стопу. Без стона я перенес все, без наркоза.
7.08. Джанкой. Боли в ноге усилились. Ночью в темноте на раненую ногу наступил санитар. Валяемся на полу товарного вагона на жидкой соломенной подстилке. Вагон бросает из стороны в сторону, толчки невероятные — везут тяжелораненых. В вагоне — сплошной вой. Когда приедем и куда? Скоро ли кончится эта обыкновенная история?
28.08. Завтра еду домой, в полк. Рана еще не зажила, гноится, но разве это важно, когда едешь к своим, к себе? Авось заживет же когда-либо. Больше быть здесь не могу — все надоело и опротивело, все больше и больше убеждаюсь в негодности нашего тыла, боюсь катастрофы, и если бы не стоял во главе армии генерал Врангель, то я бы сказал, что это «начало конца».
8.09. Вчера взят Александровой (Запорожье.— Ат.). Захвачены эшелоны на станции. Идет грабеж имущества и ценностей у комиссаров и из вагонов. Командир корпуса грабит со всеми. Новороссийск повторяется... Бедная Россия! Неужели и в этом году ты не дождешься освобождения?.. Здесь все в грязи, не только руки —мысли и те грязны!
