Дереник Демирчян - Вардананк
– Михрнерсэ не пойдет на это! – отрезал он.
– Я тоже так думаю, – тотчас же поправился Кодак.
– А каковы ею намерения? – спросил Васак, вновь возвращаясь к волновавшим его мыслям.
– Относительно чего, государь марзпан?
– Собирается он послать войска в Армению?
– Не заметил…
– Ладно! Иди! – сказал Васак, помолчав. – Зайдешь ко мне ночью.
Кодак встал.
– Прости за дерзость, – сказал он, испытующе взглянув на Васака. – Собираешься ехать в Аргашат?
– Да! И скоро! -ответил Васак, тряхнув головой. – Да, да, очень скоро, не то наши черноризцы заварят там кашу…
– Разрешаешь удалиться?
Васак сделал знак рукой. Кодак удалился.
Марзпан ударил в ладоши и приказал вошедшему дворецкому:
– Шубу!
Дворецкий удалился и быстро вернулся с собольей шубой в руках. Васак, морщась, медленно надел ее и вышел. В коридоре к нему присоединился телохранитель.
Выйдя из замка, Васак направился к обрыву. Долго стоял он, глядя вниз, туда, где в причудливых нагромождениях лежали обломки скал. Вдали, в залитой солнцем долине, курился над лугами пар. Где-то недалеко на вершине скалы щебетала птичка возвещая приход весны.
Васака не оставляли угнетавшие его заботы. Варазваган… зять его, изгнанный им из Сюника за жестокое обращение с женой- сестрой Васака… Марзпана удручало мнение Кодака, что азарапет держит при себе его личного врага с целью прибрать к рукам его, Васака. Васак помнил, что Варазваган честолюбив, падок на почести, на высокое положение. Он стал вероотступником, послушным орудием персидского двора. Выходило, что азарапет стремится натравить Васака и Варазвагана друг на друга. Если Васак не станет на путь уступок и сотрудничества с персами, тогда это охотно сделает Варазваган. А если победу одержит Варазваган, марзпаном будет назначен он, вместо Васака. «И погубит страну, отродье сатаны!..» – простонал Васак.
Он все еще был во власти этих тяжелых дум, когда его слуха коснулись веселые молодые голоса. Васак оглянулся. Навстречу ему шли двое юношей. Они несли в руках луки; колчаны за их плечами были полны стрел: очевидно, они шли упражняться в стрельбе.
– Отец! – воскликнул младший. – Бабик уверяет, что мы едем в страну персов… Верно ли это?
– Верно! Не едем… – отшутился Васак, с улыбкой заглядывая в глаза сыну.
– Перестань шутить, отец! – и, подбежав к Васаку, он обнял его.
Это был златокудрый круглоголовый мальчик с большими синими глазами. Нежная белая кожа делала его похожим на девушку. Его спутник, Бабик, был высокий юноша с черными глазами, которые глядели из-под густых бровей не совсем дружелюбно.
– Ну что ж, едем в страну персов? – с улыбкой спросил его Васак.
Юноша упрямо взглянул на отца, помолчал и нехотя ответил с усмешкой:
– Тебе решать, ехать или нет, а ты меня спрашиваешь?
Васак ласково оглядывал сыновей. Казалось, он забыд все удручавшие его заботы, попал в новый и светлый мир.
Он всегда чувствовал себя совершенно одиноким. Одно было ему дорого в жизни, одно согревало ему сердце и скрашивало его одиночество – почти болезненная любовь к детям.
– А вам разве не хотелось бы поехать в Персию? – мягко спросил он.
– Зачем нам ехать в страну персов? – недовольно отозвался Бабик.
– А военное образование? Ведь ты обещал мне, Бабик, что будешь изучать военные науки!
– Военное образование мы можем получить и здесь- упрямо возразил Бабик.
– Здесь это невозможно! – по-прежнему мягко, но решительно заявил Васак.
– Я туда не поеду! – отрезал Бабик. – Так и знайте – не поеду! Пусть едет Нерсик, если ему хочется…
Васак с тревогой взглянул на Бабика и, не отводя от него тяжелого взгляда, глубоко задумался. Его одолевали тягостные мысли. Он попытался их отогнать и вновь обратился к Бабику:
– Об этом рано еще говорить. Посмотрим! Ведь мы еще не едем, чего ж ты боишься?
– Я не боюсь! – отозвался Бабик. – Но я не поеду.
– Настанет время – поедешь.
– Никогда не поеду!
Васак нахмурился. Его больно задели дерзкие ответы сына.
– Нерсик, – обратился он к младшему, пытаясь отвлечься от тягостных мыслей, – ты сегодня виделся с матерью?
– Виделся.
– Чем она была занята?
– Зайди к ней сам – и узнаешь! – вмешался Бабик. – ты так занят приемом посетителей и разговорами с ними, что не выберешь времени зайти к матери!
– Так-так, дорогой!.. – кротко согласился с ним Барак. – Упрекай меня, ты имеешь на это право…
– Что ты упрекаешь отца? – заступился Нерсик. – Ведь он марзпан, у него тысяча дел и обязанностей.
– Ну, вот видишь! – попытался отшутиться Васак.
– Ничего не значит! – стоял на своем Бабик. – Пусть найдет время повидаться с матерью!
– Да нет у него времени! – возразил Нерсик.
– Захочет – найдет!.. – твердил Бабик.
Васак с грустью, но беззлобно внимал непочтительным словам сына. Вероятно, в глубине души, перед судом собственной совести, он сознавал правоту мальчика. К тому же он слишком любил детей. Воля его как бы растворялась в этой любви. Возможно, что непосредственные и грубоватые упреки Бабика даже облегчали ему душу.
Нерсик обнял отца:
– Отец, а мать поедет с нами в страну персов? Вопрос больно поразил Васака.
– Зачем?
– Но разве она позволит нам одним уехать на чужбину?
– Она и слышать не хочет о нашем отъезде! – прервал Бабик.
Васак помрачнел. Он хмуро и задумчиво взглянул на Бабика и долго в молчании разглядывал его. Затем, сдерживая себя, спокойно спросил:
– Разве воины повсюду возят своих матерей с собой? Ответь ты, Нерсик. Он потерял разум…
– А мы непременно должны стать воинами?
– Непременно. Это ваш путь. Вы должны пройти полную военную подготовку.
Нерсик опустил голову.
– Но я хочу поступить в монастырь, отец.
– В монастырь? – изумился Васак и добавил:- Кто внушил тебе эту глупую мысль?
– Мать! – с каким-то злорадством объяснил Бабик. – Она все время читает нам евангелие и говорит о богословах…
– И очень плохо делает, – воскликнул Васак, с гневом отталкивая Нерсика. – Я скажу ей. Я ей запрещу делать из вас монахов!
– А мы в монастырь все-таки уйдем! – строптиво твердил Бабик.
Васак косо взглянул на него, но промолчал. Он стал беспокойно прохаживаться по площадке – к обрыву и обратно.
Со стороны ущелья внизу показалась группа духовных лиц. Они поспешно поднимались к замку, цепляясь за уступы. Видно было, что они сильно торопятся. Телохранитель Васака, который до этого держался на почтительном расстоянии, увидя их, подошел к обрыву. Те издали заметили марзпана и направились прямо к нему, видимо, желая говорить с ним. Наконец, они одолели подъем и остановились у обрыва. От группы отделился старый монах и пройдя несколько шагов, крикнул:
– Разреши обратиться, государь марзпан!
– Что случилось? – недбвольно спросил Васак.
– Разреши! Два слова только, во имя всевышнего! – повторил старый монах.
Васак сделал рукой знак телохранителю. Тот пропустил пришедших, и они быстро поднялись наверх.
– Подойдите!.. – неохотно приказал Васак.
Просители подошли ближе. Старый монах, волосатая грудь, непокрытые седые кудри и жалкая власяница которого свидетельствовали о том, что он принадлежит к какому-то неимущему монастырю, к тому же вконец разграбленному персами, упал перед Васаком на колени и стал бить себя в грудь:
– Обобрали нас! Дочиста разорили нас сборщики Деншапуха!.. Даже не посмотрели, богатый монастырь или бедный! А ведь наш-то совсем убогий!.. Обложили нас непосильными налогами, все унесли… Теперь если нас поджечь, даже и дыма не будет… Спаси нас, государь марзпан!..
– Спаси нас!.. – воскликнули вслед за ним и остальные монахи, утомленные крутым подъемом и тяжело переводившие дыхание.
Простонародные обороты речи старца, ветхая и изодранная одежда монахов, свидетельствовавшая о нужде братии, о том, что монастырь ограбили до нитки, не вызывали никакого сочувствия у Васака; наоборот, им овладевала ярость – ярость и против Деншапуха и против Азкерта Деншапух был тем персидским вельможей, которого Азкерт послал в Армению для переписи населения и якобы для облегчения бремени налогов. Однако, едва прибыв в Армению, он сразу принялся подрывать внутренние устои страны, выполняя тайные указания персидского двора. Чтобы разогнать духовенство и ослабить церковь, он обложил тягчайшими поборами монастыри и церкви. Не стеснялся он применять и прямое насилие, чтобы вынудить население принять вероучение магов. Для рассмотрения же всех жалоб он назначил судьей одного из могпэтов.
Все это было известно Васаку. Знал он и про насилия. Но он молчал и, запершись у себя в замке, мучительно искал выхода из создавшегося положения. Он думал днем и ночью, но ни для страны, ни для себя – марзпана этой страны – ничего придумать не мог. Он сознавал лишь одно: чтоб распутать узел, нужны меры необычайные, чувствовал, что голыми руками защитить страну невозможно. Либо разбушевавшийся поток снесет ветхую плотину и затопит страну, либо надо возвести новую плотину, которая выдержала бы напор разъяренной стихии…
