Колин Маккалоу - Антоний и Клеопатра
Меньше чем через два месяца моему сыну исполнится шесть лет, а я не беременна. У него нет сестры, на которой он мог бы жениться, и нет брата, который занял бы его место, если бы с ним что-то случилось. Столько ночей любви с Цезарем в Риме, а я не забеременела. Исида прокляла меня».
В комнату торопливо вошел Аполлодор, звеня золотой цепью государственного чиновника.
— Моя госпожа, срочное письмо от Пифодора из Тралл.
Клеопатра подняла голову, нахмурилась.
— От Пифодора? Чего он хочет?
— Не золота, во всяком случае, — с усмешкой сказал Цезарион, подняв голову от табличек. — Он самый богатый в провинции Азия.
— Займись арифметикой, мальчик! — велел ему Сосиген.
Клеопатра встала с кресла и прошла к открытой части стены, где было светлее. Внимательно проверила зеленую восковую печать — миниатюрный храм в середине и по краям слова ПИФО и ТРАЛЛЫ. Да, кажется, никто не вскрывал. Она сломала печать и развернула свиток, написанный собственноручно, чтобы писарь не узнал его содержания. Слишком небрежно.
Фараон и царица, дочь Амуна-Ра!Пишет тебе человек, который всегда любил бога Юлия Цезаря и с уважением относился к его преданности тебе. Хотя я знаю, что у тебя есть информаторы, которые сообщают тебе обо всем, что происходит в Риме и в Римской империи, я сомневаюсь, что кто-то из них стоит так высоко, чтобы быть доверенным лицом Марка Антония. Конечно, тебе известно, что в ноябре Антоний приехал из Филипп в Никомедию и что многие цари, принцы и этнархи встретили его там. Фактически он ничего не сделал, чтобы изменить положение дел на Востоке, но приказал немедленно заплатить ему двадцать тысяч талантов серебра. Размеры этой дани потрясли всех нас.
Посетив Галатию и Каппадокию, он прибыл в Тарс. Я сопровождал его с двумя тысячами талантов серебра, которые нам, этнархам провинции Азия, удалось наскрести. Он спросил, где остальные восемнадцать тысяч. Я думаю, мне удалось убедить его, что такой суммы не собрать, но его ответ мы заранее знали: уплатить ему дань за девять лет вперед, и тогда он нас простит. Словно мы уже отложили на черный день десятилетнюю дань! Но они не слушают, эти римские губернаторы.
Я умоляю простить меня, великая царица, за то, что нагружаю тебя нашими проблемами, но не поэтому я тайно пишу тебе сам. Хочу предупредить, что через несколько дней к тебе пожалует некий Квинт Деллий, честолюбивый, хитрый человечек, втершийся в доверие к Марку Антонию. Все его советы нацелены на то, чтобы наполнить военную казну Антония, ибо Антоний жаждет сделать то, чего не успел Цезарь, — победить парфян. Киликия Педия прочесана из конца в конец, разбойников выгнали из их крепостей, а арабов-налетчиков прогнали обратно по ту сторону Аманских гор. Мероприятие выгодное, но недостаточно, поэтому Деллий посоветовал вызвать тебя в Тарс и потребовать от тебя штраф в десять тысяч талантов золота за поддержку Кассия.
Я ничем не могу помочь тебе, дорогая царица, разве только предупредить, что Деллий сейчас на пути к тебе. Может быть, у тебя, предупрежденной, будет время подумать, как сорвать планы Деллия и его хозяина.
Клеопатра вернула свиток Аполлодору и застыла, закусив губу и закрыв глаза. Квинт Деллий? Имя незнакомое, следовательно, он не из тех, кто пользуется большим влиянием в Риме и посещал ее приемы, даже самые многолюдные. Клеопатра никогда не забывала ни имени, ни лица, носившего это имя. Наверное, кто-то из Веттиев, какой-нибудь незнатный всадник, льстивый и смазливый, именно такой тип, какой может понравиться грубияну вроде Марка Антония. О, этого она помнила! Большой и дородный, мускулы как у Геркулеса, плечи широкие, как горы, лицо некрасивое, крючковатый нос почти касается вздернутого подбородка, нависая над небольшим толстогубым ртом. Женщины при виде его падали в обморок, потому что, по слухам, у него огромный пенис — что за причина терять сознание! Мужчины любили его за грубовато-добродушную манеру, за уверенность в себе. Но Цезарь, чьим близким родственником он был, постепенно разочаровался в нем — вот, наверное, главная причина, почему Антоний редко посещал ее. Когда его оставили править Италией, он на Римском Форуме зарубил восемьсот граждан — такого преступления Цезарь не мог ему простить. Затем он попытался подлизаться к солдатам Цезаря и закончил тем, что спровоцировал мятеж. И этим окончательно отвратил Цезаря от себя.
Конечно, если судить по сообщениям ее агентов, многие думали, что Антоний принимал участие в заговоре против Цезаря, но сама Клеопатра не была в этом убеждена. В тех немногих письмах, которые Антоний написал ей, он объяснял, что у него не было иного выбора, кроме как проигнорировать убийство, отказаться от мести убийцам, даже простить их. В этих письмах Антоний уверял ее, что, как только Рим успокоится, он представит Цезариона сенату как одного из главных наследников Цезаря. Для женщины, убитой горем, его слова были бальзамом. Она хотела верить им! О нет, он не говорил, что Цезарион должен быть признан римским законом как римский наследник Цезаря! Говорил только, что право Цезариона на трон Египта должно быть санкционировано сенатом. Если этого не произойдет, ее сын окажется перед теми же проблемами, что преследовали ее отца, никогда не знавшего, как долго продлится его право на трон, потому что Рим утверждал, что Египет принадлежит Риму. Да и она тоже не испытывала уверенности в этом вопросе, пока в ее жизни не появился Цезарь. Теперь Цезарь ушел, а его племянник Гай Октавий забрал больше власти, чем это удавалось какому-либо другому восемнадцатилетнему парню. Спокойно, хитро, быстро. Сначала она думала о молодом Октавиане, как о возможном отце ее будущих детей, но он отверг ее в коротком письме, которое она до сих пор помнила наизусть.
Марк Антоний, с его рыжими глазами и курчавыми рыжими волосами, не более похож на Цезаря, чем Геркулес на Аполлона. Теперь он положил глаз на Египет, но не для того, чтобы обхаживать фараона. Он всего лишь хотел наполнить свою военную казну египетским золотом. Что ж, этого никогда не будет. Никогда!
— Цезарион, тебе пора на свежий воздух, — вдруг сказала она. — Сосиген, ты мне нужен. Аполлодор, найди Ха-эма и приведи его ко мне. Время совета.
Когда Клеопатра говорила таким тоном, никто не прекословил, и меньше всего ее сын, который сразу же вышел, свистнув щенка-крысолова по кличке Фидон.
— Прочти это, — велела Клеопатра, сунув свиток Ха-эму, когда совет собрался. — Все прочтите.
— Если Антоний приведет свои легионы, он сможет разграбить Александрию и Мемфис, — сказал Сосиген, передавая свиток Аполлодору. — После чумы ни у кого не хватит духу противостоять ему. К тому же у нас недостаточно людей, чтобы оказать сопротивление. Многие золотые статуи будут расплавлены.
Ха-эм был верховным жрецом бога Пта, бога-создателя. Он принимал участие в жизни Клеопатры с тех пор, как ей исполнилось десять лет. На нем было белоснежное льняное одеяние, покрывавшее его смуглое крепкое тело от сосков до середины лодыжек. С шеи свисали несколько цепей, крестов, медальонов и нагрудная пластина, свидетельствующая о его высоком положении.
— Антоний ничего не расплавит, — твердо вымолвил он. — Ты, Клеопатра, поедешь в Тарс и встретишься с ним там.
— Как рабыня? Как мышь? Как побитая собака?
— Нет, как могущественная правительница. Как фараон Хатшепсут, столь великая, что ее преемник уничтожил ее картуши. Вооруженная всеми уловками и хитростью твоих предков. Поскольку Птолемей Сотер был побочным братом Александра Великого, в твоих венах течет кровь многих богов. Не только Исиды, Хатор и Мут, но и Амуна-Ра с обеих сторон — по линии фараонов и по линии Александра Великого, который был сыном Амуна-Ра и тоже богом.
— Я понимаю, куда клонит Ха-эм, — задумчиво произнес Сосиген. — Этот Марк Антоний не Цезарь, поэтому его можно одурачить. Ты внушишь ему благоговейный страх, и он простит тебя. В конце концов, ты не помогала Кассию, а он не сможет доказать обратное. Когда этот Квинт Деллий прибудет, он попытается запугать тебя. Но ты — фараон, ни один фаворит не сможет тебя запугать.
— Жаль, что флот, который ты послала Антонию и Октавиану, вынужден был вернуться, — заметил Аполлодор.
— О, что сделано, то сделано! — нетерпеливо воскликнула Клеопатра. Она снова села в кресло, вдруг погрустнев. — Никто не может запугать фараона, но… Ха-эм, попроси Тах-а посмотреть по лепесткам лотоса в ее чаше. Антония можно использовать.
Сосиген вздрогнул.
— Царица!
— Погоди, Сосиген. Египет важнее любого живого существа! Я была плохой правительницей, вновь и вновь лишенной Осириса! Какое мне дело, что за человек Марк Антоний? Никакого! В Антонии течет кровь Юлиев. Если чаша Исиды скажет, что в нем достаточно крови Юлиев, тогда, возможно, я сумею взять у него больше, чем он у меня.
