Игорь Лощилов - Отчаянный корпус
Алишер сидел в клубах густого дыма. Сейчас он напоминал того волшебника из послевоенной экранизации «Золушки», который готовился сделать всем что-то приятное. Задав несколько уточняющих вопросов, «волшебник» задумчиво заговорил:
— Думаю, что ты напрасно ищешь свою черную кошку в этой темной комнате, ибо ее там нет. Или в переводе китайской мудрости на русскую: дело, братцы, не в бабине. Я сейчас изложу свою версию, она классически укладывается в общую схему.
Известно, что по избирательному округу, где живут твои герои, в Верховный Совет баллотируется секретарь обкома. Нужно почитывать газетки, в них уже писалось, как в тамошних краях разделываются с нежелательными кандидатами. Первый этап этой процедуры в избиркоме прошел без хлопот: Микулина не зарегистрировали по причине отсутствия общего собрания избирателей. Основание сомнительное, поскольку статья 32 Закона РСФСР о выборах предоставляет военнослужащим право проводить собрания по подразделениям. Чтобы обезопаситься на случай опротестования такого решения, предпринята попытка дискредитации возможного кандидата, в которой немаловажная роль отводилась тебе. Но ты отказался дать отрицательное заключение. Для системы ничего страшного не произошло, у нее большой опыт, она изменила направление дискредитации и наслала для проверки профессиональных гробокопателей. В их выводах можно, разумеется, не сомневаться. А тебе за ослушание преподан урок. Сделал бы как велено, получил бы благорасположение, а стал своевольничать, оставайся ни с чем. Вопросы есть?
— Вопрос один, — встрепенулся Ветров, — что делать?
— Не нарушать системных принципов.
— Подожди, Алишер. Я не очень уверен в плодотворности общих подходов при объяснении конкретных ситуаций и знаю, что нет смысла абстрактно рассуждать, когда требуется действие.
Все это Ветров высказал в такой запальчивости, что Алишер одобрительно заметил:
— А ты сохранил приличные бойцовские качества.
— Так что все-таки делать?
Алишер пускал дым и думал.
— Поздновато приехал, — наконец сказал он. — Если бы Микулина успели зарегистрировать, он находился бы под охраной закона…
— И был бы огражден от посягательства разных придурков, — обрадовано подхватил Ветров.
— Только от преследования в судебном порядке, — уточнил Алишер, — а от придурков сам господь бессилен. Но дело даже не в том. Тогда бы у него была своя официальная команда, способная достойно ответить на всякий лай, да и не каждая собака подавала бы голос.
«Правильно, — сразу же усек Ветров, — тогда вся эта массированная атака натолкнется на надежный заслон. Ай да Алишер, узрел-таки корень, так и сделаем. Кто сказал, что поздно? Времени навалом, целых три дня. Алишер в своей дымной берлоге перестал знать ему счет, поскольку мыслит эпохами, зато настоящему связисту такой прорвы секунд даже многовато. Нужно только действовать».
Ветров тут же позвонил в Озерное. Комбат Белов откликнулся сразу, словно ждал его звонка, но никакого энтузиазма не выразил — судя по всему, обстановка там накалялась. Ветров не стал интересоваться новостями, а прямо перешел к делу и сказал, что, если бы Микулина удалось зарегистрировать кандидатом в депутаты, его не смогли бы до выборов подвергнуть наказанию. Белов сосредоточенно задышал в трубку, вникая в услышанное.
— Сколько нужно на подготовку общего собрания? — напористо продолжал Ветров. — Учтите, в нашем распоряжении всего три дня.
Белов перестал дышать, наверное, вник и, снизив голос почти до шепота, ответил, что они постараются провести это… мм… мероприятие в воскресение, хотя он ручаться не может. Товарищ полковник знает, что люди разбросаны по объектам и снимать их без согласования с вышестоящим начальством нельзя…
— Не волнуйтесь, — прервал его Ветров, — указания о проведении собрания вам будут даны. Сделайте только все аккуратно, чтобы у избирательной комиссии не было никакого повода для отказа.
— Сделаем честь по чести! — откликнулся повеселевший комбат.
Алишер, наблюдавший за ходом переговоров, не удержался от обобщающего вывода: склонность к сомнительным мероприятиям, которая проявлялась у его друга в юности, теперь развилась в махровый авантюризм. Неужели он намерен тягаться с системой, изощренной в такого рода потасовках? Неужели действительно надеется провернуть дело с регистрацией после столь долгой заморочки?
— С вашей помощью, дорогие товарищи, — ответил Ветров и набрал номер Ильина: — Товарищ генерал, не сможете ли завтра уделить часок своего драгоценного времени бывшим однокашникам? Мы намереваемся быть в 14 часов.
У того и времени на раздумья не было, только и хватило на несколько ошарашенный отклик:
— О чем разговор, ребята? Приезжайте в любое время.
— У Сережки кадетская закалка, против совести не пойдет, — положил трубку Ветров, — завтра сможешь сам в этом убедиться.
В ответ Алишер выпустил особо плотную струю дыма и весь окутался завесой — по-видимому, то было естественной реакцией человека, испытающего чувство недоверия. Тем не менее возражений против того, чтобы вместе съездить к другу, не последовало, и на другой день они отправились по уже известному Ветрову маршруту.
Теперь, в пору настоящего буйства весны, дорога казалась более привлекательной. Алишер очень оживился; заключенный долгое время в четырех стенах и закопченный в процессе творчества дымом, он был опьянен быстрой ездой и бурным цветением природы. Лишь на подъезде начал брюзжать о том, что Ветров до сих пор пребывает в какой-то эйфории насчет кадетской закалки. Тридцать лет — срок немалый, многие разительно переменились, особенно те, кто воспринял правила системы и стал беззастенчиво делать карьеру. Сережка в их числе. Ветров возразил, что так прямолинейно судить нельзя, у того свои убеждения.
— Нет у него никаких убеждений! — воскликнул Алишер. — Может быть, когда-нибудь и были, но он их так часто менял, что все забыл. Сережка по своему складу — аккуратный исполнитель. В такой роли он действует четко, потому и преуспел. Странно, что высоким воинским званием удостоен не самый отважный или умный, а самый осмотрительный. У системы был богатый выбор, но она остановилась на нем, представляешь, какого качества ее остальные функционеры?
В рассуждениях Алишера сквозила явная предвзятость, и Ветров посетовал, что тот слишком бесцеремонно расправляется со старым другом, не располагая по существу реальными фактами.
— Фактов много, — вздохнул Алишер, — мы одно время регулярно переписывались, так что все Сережкины коллизии мне хорошо известны. Семейная жизнь у него не вышла. Нина — баба властная и практичная, но уж больно неряшлива. Представляешь, какое это испытание для нашего чистюли? На этой почве начали конфликтовать, Сергей вздумал разводиться, да не тут-то было — Нинка забросала всех жалобами. В конце концов его вызвали и сказали: будет хотя бы еще одно письмо, ставь крест на своей карьере. И тот сломался, принял-таки Нинкин modus vivendi.[10]
— Вот и врешь, — обрадовался Ветров, — таким же чистюлей и остался, сам видел.
— Он душу отводит, когда ее на время выпроваживает. И плиту скребет, и унитаз чистит, не то давно бы грязью заросли. Говорю не в осуждение их быта, у нас не чище. Зато я никогда не был занудливым чистюлей, не возводил это дело в принцип. Да не это главное! Понимаешь, Нинка по существу предала его да еще пригрозила: будешь настаивать на разводе, всю жизнь поломаю. И наш очень правильный друг простил предательство.
Алишер открывал неизвестные Ветрову страницы жизни Ильина. Во время своей недавней встречи они с Сережкой как-то не особенно касались личного. И сейчас вести с Алишером квалифицированный спор о чете Ильиных он не мог, однако надеялся, что предстоящая встреча внесет существенные коррективы в прокурорское обвинение.
Ильины встретили радушно. Ветров давно не видел Нину. Знал, что после их разлада у нее с Сережкой завертелась горячая любовь, и предприимчивая Агния Львовна, решившая ковать железо, пока горячо, благословила молодых еще до того, как Сергей получил офицерские погоны. Лет десять спустя Женя случайно встретил Нину на отдыхе, заметно округлившуюся, и, глядя на ее соблазнительные формы, почему-то подумал, что Сергей вряд ли не носит рогов. И вот теперь он не без удивления смотрел на полную увядшую женщину с весьма выдающейся грудью, напоминающей палубу покачнувшегося авианосца. Нина не стала слушать извинений за приезд и необходимость делового разговора.
— Никаких дел! — решительно заявила она. — В кои веки встретились, сейчас будем обедать.
Ильины действительно готовились к трапезе, из кухни струились необыкновенно заманчивые запахи. Гости по привычке направились было туда, но наткнулись на недоуменный возглас хозяйки:
