Тим Северин - Слон императора
– Это рыба или птица? – любопытствовал мой помощник. Я наклонился, чтобы тоже взглянуть на его находку. Существо походило на рыбку шести-семи дюймов длиной, имело рыбий хвост, рыбью голову и круглые выпученные глаза.
Вало осторожно взял двумя пальцами прижатый к рыбьему боку плавник и оттянул его – и тот развернулся в крыло.
– Мы называем их «рыбы, которые летают», – сказала Зайнаб.
Сын егеря развернул второе крылышко. Перепонка между его косточками оказалась столь нежной и тонкой, что сквозь нее просвечивало солнце.
– Они есть в книге? – спросил он, обернувшись ко мне.
– Можно посмотреть, – неуверенно ответил я и сам удивился тому, как странно прозвучал мой голос. Платок Зайнаб соскользнул ей на плечи. Она заплела длинные темные сияющие волосы в косы, обернула их вокруг головы и закрепила гребнем из слоновой кости. В маленьких, похожих на изящные ракушки ушах женщины сверкали крошечные бриллиантовые сережки, а изгиб ее тонкой шеи был настолько красивым и плавным, что мне захотелось погладить ее.
– О какой книге он говорит? – спросила красавица, подняв ко мне лицо. Ее глаза на мгновение встретились с моими, и я испытал короткое потрясение. Никогда прежде не доводилось мне видеть столь кроткой доброты, обрамленной несравненной красотою, пусть даже и окрашенной грустью.
– Бестиарий. Это описание животных… с их изображениями, – выдавил я. Мне вдруг захотелось полностью овладеть вниманием этой несравненной юной женщины с кожей цвета корицы. – Сейчас я покажу тебе.
Преодолевая внезапное головокружение, я поспешил на корму, схватил книгу и принес ее переводчице. Под взглядом Вало, не замечавшего ничего вокруг, я открыл обложку и принялся листать страницы, делая при этом отчаянные усилия, чтобы ни руки, ни голос у меня не дрожали.
– Вот рыба с крыльями! – заявил я и прочитал вслух: – «Серра или рыба-пила. Ведома еще как летучая рыба. Имя свое получила, ибо имеет хребет, яко большая пила. Рыба сия подплывает под корабль и перепиливает его надвое…» – Тут я осекся. Неведомая рыбка, которую наш знаток животных держал в ладонях, никак не могла причинить вреда кораблю. Я почувствовал себя глупо.
Но Зайнаб как будто не заметила моей растерянности.
– Там есть изображение? – спросила она.
Я перевернул книгу и подал ее женщине. Художник нарисовал похожее на дракона существо, выныривающее из глубин моря. Оно было очень большим, почти с корабль размером, и, безусловно, страшным. Моряки на борту нарисованного корабля явно пребывали в смертельном ужасе.
– У нее действительно два крыла, – как ни в чем не бывало сказала Зайнаб.
Я был глубоко благодарен ей за то, что она не рассмеялась вслух. Деликатность лишь добавила ей привлекательности.
– Может быть, писец перепутал? – певуче произнесла переводчица. – В Зиндже, помнится, мне показывали большую рыбу с длинным плоским носом, по обе стороны которого торчали крупные зубы, как у пилы. Такая рыба вполне способна распиливать корабли.
Я поймал себя на том, что не свожу глаз с ее рук, державших книгу. На тонких изящных пальчиках она нарисовала узоры темно-синими чернилами – причудливые завитки, которые переплетались между собой и стекали на тыльную сторону ладони и к запястью. Рядом с этими орнаментами рисунки в бестиарии казались грубыми и аляповатыми.
Наложница Джафара заметила мое внимание и, одарив меня скромной улыбкой, опустила глаза, после чего вернула мне книгу и спрятала руки под платок.
За спиной я услышал крик повара, призывавшего нас с Вало забрать еду. Нужно было немедленно найти предлог для следующего разговора с невольницей.
– В этой книге есть и другие животные, о которых я знаю очень мало, а ты могла бы слышать о них в Зиндже, – сказал я ей. – Наверное, мне понадобится поговорить с тобой о них.
– С превеликим удовольствием, – ответила Зайнаб. – А ты, может быть, согласишься рассказать мне о странах и народах, которые видел.
* * *Той ночью Зайнаб изумила всех моряков, да так, что вряд ли они когда-нибудь это забудут.
Сулейман имел привычку на закате найти на палубе место, откуда хорошо открывался весь купол небес, как он называл небо. Оттуда корабельщик измерял движение появляющихся звезд.
– Попробуй сам, – сказал он, подавая мне тот деревянный прямоугольник, который показывал в Аль-Убулле. – Зажми конец шнура зубами, натяни шнур и выровняй нижний край треугольника по горизонту. Выбери звезду и смотри, насколько высоко она будет стоять по сравнению со стороной прямоугольника.
– А зачем нужен шнурок? – поинтересовался я.
– Чтобы дощечка всегда находилась на одном и том же расстоянии от твоих глаз. Иначе измерения будут разниться, – пояснил моряк.
– И какую же звезду мне следует выбрать?
– Путешествуя в Зинд, лучше всего следить за звездой Аль-Джах. Вы, франки, называете ее Северной звездой. – Капитан указал за корму корабля. – Аль-Джах стоит на небе неподвижно. Чем дальше проляжет наш путь на юг, тем ниже она будет подниматься над горизонтом.
– Это по силам даже ребенку, – сказал я, протянув перед собой руку с дощечкой.
– Сейчас-то – да. Но когда мы достигнем страны Зиндж, то уже не будем видеть Аль-Джах. Она уйдет за горизонт. Тогда мне, чтобы узнать, где я нахожусь, нужно будет обратиться к своему знанию других звезд и их положения на небесном своде в разные сезоны.
Я вернул ему дощечку и, решив воспользоваться моментом, спросил:
– Как же ты узнал, что переводчиком у нас будет Зайнаб?
– Так именно я был тем мореходом, который привез ее из Зинджа, когда ее отправили халифу Харуну. С тех пор я стараюсь следить за ее судьбой.
– Во дворце халифа, наверное, есть и другие невольницы, не уступающие ей красотой, – предположил я.
– Но ни одна из них не может столь сладостно петь. – Голос старого моряка сделался мечтательным. – Я слышал ее пение лишь однажды, во время того плавания. Та песня была исполнена печали. Мне говорили, что Джафар выкупил эту девушку именно за песенное искусство.
– Как ты думаешь, она согласится спеть для нас? – спросил я.
– Возможно.
Зайнаб, сидевшая на своем излюбленном месте, на маленьком носовом возвышении между якорями, виделась нам издалека лишь смутным силуэтом. Повинуясь порыву, я подошел к ней и спросил, не хочет ли она спеть. Красавица ничего не сказала, и тогда я вернулся к морякам, собравшимся около плиты, которую повар топил древесным углем, и переговаривавшимся между собой, и попросил их помолчать. Довольно долго мы не слышали ничего, кроме скрипа снастей и шелеста волн вдоль бортов корабля, стремившегося к югу. А потом Зайнаб запела. Она спела дюжину песен, среди которых были и печальные, и исполненные пылкого вожделения, и рассказывавшие о тихой радости, а мы слушали ее как завороженные. По спине моей, как только я услышал пение, пробежали мурашки. Это Зайнаб пела в темноте среди деревьев, когда я посетил Джафара в его чудесном саду.
Когда ее голос окончательно затих, никто не проронил ни слова. Все углубились в какие-то свои мысли. Над нашими головами висело бесконечно далекое небо – бархатная тьма, испещренная мириадами ярких точек-звезд. Наш корабль словно висел под ними в бескрайнем темном пространстве и не принадлежал больше к реальному миру. И в этот краткий миг полного покоя вдруг ворвались тревожные, зловещие звуки – тяжкие вздохи, ворчание и плеск. Они со всех сторон доносились из окружавшей судно тьмы.
– Морские свиньи! – закричал Вало. – Они пришли послушать!
Я тут же вспомнил картинку из бестиария, где был изображен целый косяк крупных рыб, собравшихся вокруг корабля, на палубе которого человек играл на лютне. Запись поясняла, что звуки музыки приманивают многих морских животных.
– Это не свиньи, – проворчал стоявший рядом со мною Сулейман.
Тон его был столь неодобрительным, что я счел необходимым защитить своего товарища, хотя тот и не мог понять, что говорил мореход.
– Вало видел на картинке рыб со свиными рылами. Они копаются в песке на морском дне, – пояснил я.
– Тот, кто нарисовал такую картину, был совершенным невеждой, – исполненным яда голосом ответил Сулейман. – Эти животные – дети аль-хута, самого большого зверя из всех, какие водятся в море.
Я решил, что он имел в виду кита, и перевел Вало слова старика.
Но тот настаивал на своем:
– Они пришли послушать песни Зайнаб.
Я решил, что разумнее будет не переводить его ответ моряку, и вместо этого спросил его:
– Раз ты не веришь в морских свиней, то не считаешь ли ты, что мы впустую потратим время, разыскивая птицу рух?
Корабельщик надолго задумался.
– Даже и не знаю, что сказать, – проговорил он наконец. – Сколько я плаваю по морям, столько слышу разговоры моряков о рух. Этих историй существует столько же, сколько об аль-хуте, который якобы может вырасти таким большим, что на спине у него появится земля, вырастут деревья и его будут принимать за остров.
