В тени престола. Компиляция 1-12 книга (СИ) - Бушмин Виктор
Эмери де Монреаль, к своим двадцати пяти годам, слыл ярым и убежденным до фанатизма альбигойцем, возглавляя, если так можно было назвать, «военное» крыло катаров.
Жирода, его сестра, была старше Эмери на два года. Она руководила «духовной» жизнью местных катаров, приняв эстафету от своей матери Бланки де Лорак, понастроившей по всему югу монастырей и приютов для альбигойских катаров.
Эти двое безрассудных до исступления фанатиков и толкали всех жителей Лавора на кровавое жертвоприношение.
Крестоносцы, невзирая на всю их дикость и жестокость, также были фанатиками, но – католиками. Они справедливо считали, что, искореняя ересь, они смывают с себя грехи и строят «Храм Господа» на земле.
Ситуация была «патовая», как говорят в шахматах, уже давно вошедших к этому времени в моду…
Что-то мы отвлеклись…
Первого мая, сразу же после утренней мессы, требюше дона Диего «заработало». Камни полетели на головы осажденных горожан и воинов, сея ужас, панику и разрушения. Дон Диего, пока, только пристреливался…
Со второго по пятое мая, с небольшими перерывами для молитвы персонала, требюше расстреливало Лавор, нанося чудовищные повреждения его обороне. Верхушки обеих предмостных башен были разрушены, арка над воротами в город еле держалась, буквально «на честном слове».
Но защитники были вынуждены разбить свои силы на две части. Воины Бушара де Марли на своих судах и лодках постоянно терроризировали защитников, атакую их со стороны реки Агу.
Симон де Монфор специально приказал разбивать город, но, по возможности, сберечь стены и башни. Он имел свои виды на город Лавор.
– Я постараюсь бить аккуратнее, – Дон Диего пожал плечами и… продолжил бомбардировку Лавора.
Симон де Монфор уже знал об отлучении графа Раймона де Сен-Жиль от церкви и лишении земель. Он резко поменял требования, приказав скорее пробить бреши в стене города.
– Слава тебе, Господи. – Ответил дон Диего и его «молодцы» четко выполнили приказ графа, вторым камнем сразу же пробив огромную брешь, попутно разрушив и уронив ворота в город…
Бушар де Марли и его рыцари ворвались через пролом, сея ужас и смерть на головы несчастных и обреченных на смерть жителей, и гарнизон.
Самое смешное, что Эмери де Монреаль, его сестра, верные рыцари и более четырех сотен «добрых людей» укрылись в цитадели Лавора, бросив обреченных обывателей на растерзание крестоносцам!
Ровно сутки пылающий город, где среди разбоя и пожаров крестоносцы грабили, резали жителей, не забывая при этом насиловать женщин и девиц, заволакивал цитадель криками и дымами, наполняя ужасом сердца укрывшихся там и отсрочивших свою участь катаров.
Цитадель сдалась на следующий день, седьмого мая.
Сдалась, но не по причине голода или болезней.
Сдалась исключительно лишь по причине того, что чувствительная и экзальтированная душа Жироды де Монреаль «не смогла слышать крики и вопли своих несчастных подданных», видимо, сильно мешавших ей спать и терзавших остатки ее совести…
– Мы настаиваем на позволении нам удалиться из цитадели с развернутыми знаменами к его светлости де Фуа. – Герольд, отправленный хозяевами Лавора, протянул свернутый пергамент. – Здесь перечень условий..
Граф Симон молча бросил свиток на землю, не читая растоптал его и, для пущей важности, просто обоссал документ на глазах герольда.
– Сожгите его наглеца,– зевая, приказал он. – Меня уже порядком утомила их лаворская избалованность и жеманность.
– Но, я же герольд! – испуганно завопил посыльный. – Я же лицо неприкосновенное!!
– Так никто к твоему лицу, тьфу ты, к роже твоей паскудной, прикасаться и не собирается. Сожгите этого поросенка на виду у цитадели…
Жирода и ее брат видели этот костер и жуткие вопли их герольда.
Цитадель вывесила белый флаг и открыла ворота.
Семейство Монреаль само загнало себя и всех своих подданных в угол. Наступала суровая, неотвратимая и жуткая по своей пронзительной простоте, развязка.
Город все еще горел, когда суровые рыцари вошли в зал дворца цитадели.
Эмери де Монреаль стоял в центре зала, одетый, словно для торжества.
Его парадный сюркот цвета его герба был наброшен поверх кольчуги и доспехов. В руках, вытянутых к победителям, Эмери держал свой фамильный меч.
Бледное, практически обескровленное, лицо Эмери было каким-то неживым. Только горящие, как угли, глаза и дергающийся от переживаний подбородок выдавали его мучения.
Жирода де Монреаль сидела в большом кресле, чем-то походившем на трон князей. Она была красива. Её густые черные, как вороново крыло, волосы украшали нитки жемчуга.
Платье Жироды было сплошь расшито драгоценными камнями. Выдавали ее только покрасневшие и заплаканные большие глаза, обрамленные длинными густыми ресницами.
Все остальные рыцари стояли по бокам зала на коленях. Их головы были склонены. Оружие рыцарей лежало на середине большого зала…
Инквизиторы и крестоносцы тем временем уже выталкивали на центральную площадь города всех «добрых людей», мужчин и женщин, детей и стариков.
Граф Симон де Монфор и Бушар де Марли в сопровождении вооруженных мечами и копьями рыцарей вошли в зал.
С ними вошел и верховный легат Его святейшества Арно-Амори. Легат был настроен на решительные меры и не хотел вступать в долгие и ненужные ему разговоры с еретиками.
– Рыцари, охранявшие цитадель Лавора! Вам надлежит встать и проследовать во внутренний двор замка! – Крикнул Симон пленным рыцарям.
Рыцари Лавора под конвоем крестоносцев шумно покинули зал дворца.
Легат Арно-Амори сурово взглянул на дрожащего от страха Эмери. Потом легат медленно перевел свой холодный, как у акулы, взгляд на Жироду и произнес:
– Признаете ли вы, сеньор де Монреаль и вы, сеньора де Монреаль, нашего Господа Бога, Животворящий крест и святую католическую церковь?
Молчание…
– Если вы, сеньор и сеньора де Монреаль, желаете искупить свои еретические преступления против нашей католической церкви, можете осенить себя крестным знамением!
Снова молчание в ответ…
Тогда, решив больше не продолжать комедию, легат произнес:
– Именем и волей Его святейшества Иннокентия, папы Римского и наместника церкви святого Петра на земле, повелеваю! Тебя, еретик и богохульник, именуемый ранее рыцарем Эмери де Монреалем, я лишаю всех земель и ленов и… повелеваю повесить на стене города Лавор!
Эмери упал на колени, едва не потеряв сознание. Его тут же подхватили двое крестоносцев и выволокли из зала дворца.
ГЛАВА XIX Колодец Лавора
Легат посмотрел на Жироду, потом он перевел взгляд на Бушара и… незаметно улыбнулся:
– Повелеваю! Бывшую сеньору города и земель Лавора, Жироду де Монреаль, передать в руки доблестного сеньора-крестоносца Бушара де Марли и его рыцарей, дабы они могли утешить несчастную еретичку перед лицом неминуемой смерти!..
Симон улыбнулся и вышел, оставив Бушара наедине с несчастной Жиродой. Легат поклонился и вышел. Они остались одни.
– Ну, что смотришь на меня, краса ты моя еретическая! – Засмеялся Бушар. – Иди ко мне, не бойся! Сейчас я тебя «попробую» обратить в нормальное состояние, более полагающееся женщине!
Бушар на ходу сбросил пояс и меч. Он резким движением снял с себя сюркот. Жирода потеряла сознание…
– Ой! А что это, мы так засмущались, девуица еще небось?.. – засмеялся Бушар, взваливая ее тело себе на плечо.
Он сбросил ее на каменные плиты пола, прямо за троном, и начал срывать одежды…
Она пришла в сознание и попыталась вырваться из цепких рук навалившегося на нее огромного и тяжеленного тела крестоносца.
– Ну не ломайся ты, ей Богу, – с какой-то запредельной и нереальной улыбкой произнес Бушар. – Будет только больно. Лучше успокойся и… получи удовольствие…
Она закричала, когда он резко, грубо вошел в нее. Боль, раскаленной иглой пронзила все ее тело и взорвалась в голове тысячами искр. Она потеряла сознание.
