Станислав Десятсков - Персонных дел мастер
— Переведи ему, — уже спокойнее продолжал Голицын,— что кроме Головчино, которое почитаю обычной в воинских делах конфузней, было и Доброе, где русский солдат показал, что, напротив, он один стоит двух шведов. И что окроме немецкой арифметики есть высшее воинское искусство и умение, когда и малым числом можно побить неприятеля!
— Боур доносит, что на подходе! — вмешался в спор Меншиков.
— Но у Боура не будет и пяти тысяч драгун, так что даже с его приходом мы лишь сравнимся с шведом по числу войск! — упрямо стоял на своем принц Дармштадтский.
Роман за время пребывания своего при особе принца убедился, что, раз составив о чем свое мнение, принц никогда затем не расставался с ним. А здесь еще принца из простой солидарности, как немец немца, поддержал бригадир Пфлуг. Очнувшись от своей обычной сонливости, он важно заключил:
— Принц прав: один шведский зольдат стоит двух русских зольдат...
Пфлуг выучился за восемь лет войны кое-как говорить по-русски. Но воинское мышление его оставалось немецким.
— Никогда русский зольдат не был лучше шведски зольдат. Под Добрым был счастливый случай генерала Голицына и только! Нужно тридцать тысяч русских зольдат, тогда — атака на Левенгаупта. До того нужно ждать фон Вердена.
Теплая фуфайка плотно обхватывала брюшко бригадира Пфлуга, и, когда он говорил, брюшко колыхалось в такт его увесистым фразам.
— Разведка доносит, что швед сооружает вагенбург у деревни Лесной. Похоже, собирается дать не арьергардный бой, а генеральную баталию,— задумчиво произнес Меншиков, отогреваясь после ночной рекогносцировки у теплой печки и мысленно ругаясь.— Чертова непогода! То дождь, то снег!
— Что ж, я не удивлюсь, ежели швед решился на генеральную баталию,— со значением проговорил принц.— Ведь у Долгих Мхов не только мы узнали силу шведов, но и они уточнили наши силы. Такому опытному генералу, как Левенгаупт, достаточно было обозреть наши боевые линии, дабы определить, насколько мы слабее его. И ежели мы пойдем навстречу шведам, мы шагнем в пасть ко льву.— Здесь принц соизволил слабо улыбнуться.— Кстати, фамилия Левенгаупт в переводе и означает «львиная голова»!
— А по мне, так лучше сразиться с этим львом в чистом поле, чем дать ему увезти обоз к свейскому королю! — сказал баском Петр, входя в горницу.
Чисто выбритый, в узком Преображенском кафтане, ловко перепоясанном генеральском шарфом, поблескивая ясными после недолгого, но глубокого сна глазами, царь не без насмешки окинул взором своих генералов. Подошел к окну. Свинцовая снежная туча, как раненый зверь, уползала за лес. Прояснилось. Стаивал мокрый снег на зеленой траве. Разбрызгивая лужи, по улице ровными рядами прошел эскадрон драгун. Лица насупленные, злые. Такие будут драться и на сухарях, тем паче что добычей — весь шведский армейский обоз.
Петр весело обернулся к генералам:
— Правду сказал князь Михайло,— побеждай не числом, а умением! Шведы дарят нам, ваше высочество, — Петр обращался к принцу подчеркнуто уважительно, — редчайший в гиштории воинской случай. Их армейский обоз прикрыт не всей армией, а только одним ее корпусом. Так отчего мы должны упускать сей случай и дать Левенгаупту уйти за Сож? Нет, господа генералы, коли случай сам идет в руки, лови его! — И, обернувшись к Пфлугу, неожиданно притянул к себе обомлевшего под царским взором баварца: — А русского солдата, господин бригадир, ты сперва в бою проверь, как князь Михайло проверил его под Добрым. Да смотри не заблудись опять в лесах и болотах, не отсидись за кустами!
И, обращаясь уже ко всем генералам, Петр твердо приказал:
— Выступать!
Из Лопатичей на Лесную вели две дороги. Потому на военном совете порешили идти до Лесной скорым маршем двумя колоннами. Правой колонной поручено было командовать Михайле Голицыну, левой — принцу Дармштадтскому. На деле правой колонной командовал сам Петр, а левой Меншиков. Генералы же были им прямыми помощниками.
Когда на раннем зябком осеннем рассвете обе колонны втянулись в густой, мокрый и угрюмый ельник, Петр более всего опасался, что шведы опять уйдут, а меж тем неизвестно, успел ли бригадир Фастман, посланный Боуром с двумя драгунскими полками наперехват, сжечь в Пропойске мосты через реку Сож. Ежели Фастман замедлился или застрял в гатях на левом берегу Сожа, тогда Левенгаупт мог первым переправиться через реку и запалить за собой переправу.
Петр надеялся было на ночную разведку, но вернувшиеся из леса драгуны доложили, что на дорогах шведы выставили крепкие заставы рейтар и миновать их было невозможно. Оттого русские колонны вступили в лес как бы с завязанными глазами и, разделенные густой чащобой, двинулись, каждая в одиночку, навстречу своей воинской фортуне. Под утро ударил сильный заморозок, и лужи были подернуты первым льдом, который звонко разбивали лошади во главе колонны Меншикова.
Ехавший рядом с принцем впереди своего бывшего эскадрона невцев Роман зябко поводил плечами — тоненькая офицерская епанча не спасала от холода.
— Никак опять снег пойдет! Хлебни-ка для бодрости! — Подъехавший вплотную Кирилыч протянул ему свою заветную флягу.
— Разве ты перед походом не получил, как все, солдатскую чарку? — Роман столь строго взглянул на своего бывшего вахмистра, что фляга тут же исчезла в необъятных карманах Кирилыча. За спиной послышался сдержанный солдатский хохоток.
— Я вас!..— Кирилыч грозно обернулся к молодым солдатам, которых он натаскивал на нелегкой воинской службе так же, как когда-то Ренцель натаскивал Романа и Никиту.
«Где-то сейчас мой браток, единственный родич в этом мире! Неужто сгинул в чужеземных краях?» — нежданно мелькнула у Романа горькая мысль, но он тотчас отогнал ее, потому как был по-своему, по-воински суеверен и знал, что не стоит поминать костлявую перед боем. Тому были многие примеры.
«Цок, цок!» — цокали хорошо подкованными копытами драгунские лошади. «Тюк! тюк!» — тренькали плохо скрепленные вьюки у молодых драгун. «Кар! кар! кар!» — раскаркался над головами солдат старый ворон.
— Я тебя, окаянного! Щи сварю! — погрозил ворону карабином весельчак Афоня, но ворон не унимался.
— Вот вещун проклятый! — сердито пробурчал за спиной Романа Демид, старый драгун, переведенный к невцам из Новгородского полка вместе с Кирилычем и Афоней, дабы разбавить новый полк старыми вояками.
— А к чему, дяденька, он каркает-то? — с испуганным любопытством переспросил Демида молоденький драгун по кличке Суслик.
— К крови человеческой, вот к чему! — как ножом отрезал Демид и мрачно замолчал. В этом молчании все услышали, как тонко и надрывно стонут под ледяным ветром вершины высоченных елей, похожих в предрассветном белесом тумане на угрюмых лесных разбойников в тулупах.
— К черту! На этой карте ничего не разберешь! Дайте фонарь, капитан! — приказал Роману принц Дармштадтский. Вынырнувший из колонны вездесущий Кирилыч услужливо поднял над картой принца походный фонарь.
— Видите...— обращался принц по-немецки к своему первому адъютанту — немцу и к Роману,— На немецкой карте нет никакой поляны, меж тем разведка сейчас доложила, что перед нами за триста метров длинная поляна. Значит, врет или карта, или разведка! Я думаю,— на этот раз принц определенно обращался уже к своему первому адъютанту, — немецкая карта верна, а врет русская разведка, испугавшись шведских рейтар.
Откуда было знать немецкому принцу, что белорусские мужики еще прошлой осенью вырубили в лесу широкую просеку.
— На рысях, колонной, марш! — приказал принц и поскакал во главе колонны.
Роман пустил своего дончака вслед могучему бранденбуржцу принца. Широкий круп бранденбуржца и спас Романа от верной гибели, когда через триста метров перед ними вдруг открылась та самая обозначенная на карте поляна и гибельный залп шведской пехоты встретил выходивших из леса невских драгун.
— В атаку марш! марш! — крикнул Роман, выхватывая палаш и обскакивая завалившегося на бок бранденбуржца, придавившего при своем падении простреленного насквозь принца, нашедшего свою смерть на безвестной лесной поляне. Обернувшись к невским драгунам, Роман мельком увидел мучнистое от страха лицо адъютанта-немца, который пытался вытащить из-под коня тело принца, разинутые в крике рты Кирилыча, Афони и Демида, скачущих следом, а боле уже ничего не слышал, так как дали залп вторая, третья и четвертая линии шведской пехоты и дончак Романа пошел вдруг боком и стал падать, падать, падать...
Воздвигнутая по приказу многоопытного Левенгаупта шведская оборона была построена в глубину и состояла из трех позиций. На первой позиции, что проходила через выдвинутую вперед лесную поляну, были выстроены шесть гренадерских батальонов под командой графа Кнорринга.
— Даю вам шанс, генерал, отыграться за конфузию у Долгих Мхов! Смотрите, не упустите на сей раз русских драгун, бейте по ним сразу, как только голова колонны выйдет из леса!— напутствовал Левенгаупт графа и теперь с явным удовольствием видел, что на сей раз горделивый генерал-адъютант в точности выполнил его распоряжения. Правда, выходившие из леса русские драгуны рванулись было в атаку и даже потеснили поначалу центр гренадер, но фланги Кнорринга устояли.
