Валерий Кормилицын - Держава (том третий)
— Этот год, — вступил в полемику доктор наук, — видимо, взялся из статьи одного историка… забыл фамилию… ага… Вильяма Похлёбкина.
— Хорошая фамилия, — освоившись, разлил по рюмкам Рубанов.
— … Который написал, что «Спустя 30 лет после написания диссертации, учёный соглашается войти в комиссию». Аферисты из «Русского стандарта» приплюсовали метафорические 30 к 1864 и получили искомую величину. А генералы в России весьма доверчивы ко всему, что касается водки. Другая легенда и вовсе записала Дмитрия Ивановича в чемоданных дел мастера, — захихикал лектор. — Он, действительно, чтоб добыть средства к пропитанию в Симферополе, когда во время Крымской войны закрыли гимназию, где преподавал, занялся производством и реализацией чемоданов. Сумев, как и во всех начинаниях, добиться высокого мастерства. Уже будучи известным учёным, доктором Туринской академии наук и Кембриджского университета, приехал в Симферополь и зашёл в магазин. Он сам рассказал мне об этом в портерной: «Я услышал за спиной: «Кто этот почтенный господин?» — «Неужели вы не знаете? Стыдно-с. Это же прекрасный чемоданных дел мастер», — развеселил Рубанова и развеселился сам. — Ну что, ваше превосходительство, ещё по маленькой и пойдём бить морды попам, — закатился смехом, потом раскашлялся, вытер платком глаза, и чуть покачиваясь, повёл гостя в кабинет, где уселся за старинный громоздкий пустой стол. — Я выше личных обид, — указал на рядом стоящее кресло. — Прошу, садитесь, Максим Акимович, — тяжело вздохнул и открыл ящик стола. — Депеша с высочайшим рескриптом, — взял длинными, холодными, прозрачными пальцами конверт, и раскрыв, достал глянцевый, с гербовой печатью лист. — Вот, — потряс им, обидчиво поджав губы, и поднёс к глазам: «Состоя в течение четверти века ближайшим сотрудником в Бозе почивших Деда и Родителя моих, и моим по делам духовного ведомства православного исповедания, Вы своими совершенно выдающимися способностями и беззаветною преданностью престолу снискали искреннее моё уважение…» А далее — отставка, — горестно пыхтя над конвертом, убрал в него царский рескрипт. — Да и годы уже… под восемьдесят… Пора и на покой, — вздрогнул от завопившего под окном голоса:
— Вставай, подымайся, рабочий народ. Вставай на борьбу, люд голодны–ы–ый.
Не поленившись, Рубанов поднялся и, отодвинув тяжёлую портьеру, выглянул в окно. Полицейский уже крутил руки «Собинову» и, видимо, что–то высказывал, пуская изо рта клубы пара.
— Конюхи и железнодорожники не спасут Россию, — убрал конверт в стол.
— Что за конюхи? — несколько напрягся Рубанов, предполагая, что Победоносцев намекает на него.
— Как какие, Максим Акимович?.. На моё место заступил Алексей Дмитриевич Оболенский, имеющий придворный чин шталмейстера.
— А шталмейстер исстари заведует конюшнями, — заржал Рубанов. — Вот теперь кто попами управлять станет.
— А Витте начал карьеру с железнодорожника, — ответил на немой вопрос гостя Победоносцев. — И предчувствие у меня — погубит Дума Россию. Помните тютчевские строки:
Кругом измена, царь в плену,
И Русь спасать его не встанет!
— Утрирует, конечно, Фёдор Иванович. Но поэтам свойственно сверхъестественное чувство предвидения. Каждый большой поэт — пророк! Так как талант их от Бога.
«А ведь Победоносцев, внешне, очень похож на Тютчева, — удивился своему открытию Рубанов. — Однако на Тютчева карикатуры не рисовали, а на него рисуют, потому что кажется либералам зловещим гением, сумевшим на несколько десятилетий «подморозить» Россию».
— Кстати, Дмитрий Иванович рассчитал и обосновал свои расчеты, что Россия в середине этого века в экономическом и, как производное, в военном, а значит и политическом отношении станет самой могущественной державой мира с населением около шестисот миллионов человек. И я, знаете ли, поверил ему. Его взгляды на хозяйственное будущее страны определяются двумя положениями: Россия должна сменить аграрный характер экономики на промышленно–аграрный. И Россия должна в будущем запретить вывоз необработанного сырья и энергоресурсов. По его словам вывозить сырьё из своей страны могут и дикари. А главным фактором экономического развития должны быть низкие цены. Россия должна держать самые низкие цены в мире на внутреннем рынке на нефтепродукты. По этому поводу в своё время и произошёл конфликт с нефтепромышленниками Нобелями, добывающими бакинскую нефть. Потому–то в прошлом году его и забаллотировали с нобелевским лауреатством. Полагаю, то же самое произойдёт и в этом и следующем году. Премию эту дают ни столько за заслуги и открытия в науке или искусстве, сколько по каким–то политическим соображениям. Потому–то ни Лев Толстой, ни Чехов её не получили.
* * *
Прошла зима с морозами и оттепелями.
Затерянная пылинка в созвездии Млечного Пути по названию Солнце, продолжила своё движение по поясу зодиака, войдя 21 марта в знак Овна.
Именно в этот день в 145‑й Новочеркасский полк пришёл из штаба приказ о присвоении подпоручику Дубасову следующего чина.
Не растерявшись и тут же обмыв его в офицерском собрании, поручик испустил такой вопль восторга, что отзвук его явно долетел до созвездий Ориона, Кассиопеи и Большой Медведицы, сильно удивив и озадачив местных жителей.
Так, по крайней мере, поведал ему увлекающийся астрологией ротный командир.
— Главное, чтоб эти самые местные жители не мерещились по ночам после многодневного бурного празднования нового чина, — уточнил он. — Ко мне приходили, когда высочайше получил штабс–капитана, — перекрестился нетвёрдой уже рукой капитан.
— У меня и на этой планете полно местных жителей, которые придут отметить чин хоть днём, хоть ночью.
Первыми из них явились в ресторан Аким Рубанов и Мишка Дроздовский.
Женщин на этот раз в «Донон» не пригласили, так как эти запредельные существа ничего не смыслили в чинопроизводстве. Для них — был бы человек богатый и хороший.
Русские поручики, если не имелось родовой деревеньки, к богачам никоим боком не относились.
Пили активно, со вкусом, но соблюдая меру — чтоб инопланетные сущности не мерещились и язык не показывали.
Затем, как водится, потекли умные разговоры:
— А севастопольский баламут уже там, — поднял в потолок палец Дубасов. — Капитан сказал, что расстреляли черноморского бузотёра.
— Ты о ком это, господин поручик? — вежливо поинтересовался Дроздовский.
— Как о ком? О лейтенанте Шмидте. А лейтенант выше поручика? — вдруг заинтересовался Дубасов, скосившись на погон с тремя звёздочками.
— Лейтенанта Шмидта ещё шестого марта на острове Березань расстреляли. Вместе с членом революционного судового комитета Антоненко, машинистом Гладковым и старшим баталёром Частником. Мой профессорский дядя метал по этому поводу громы и молнии, строча как из пулемёта статьи в газеты и журналы. А чин морского лейтенанта относится к девятому классу, что равняется капитану, ротмистру или титулярному советнику, коим ты был, когда носил цилиндр…
— А на дуэль?! — перебил Рубанова виновник торжества.
— … И лишь гвардейский поручик, — ударил себя кулаком в грудь Аким, соответствует чину лейтенанта.
— Говорят, что командовал расстрелом его друг детства, сидевший за одной с ним партой в училище, Михаил Ставраки. Я бы не смог руководить расстрельной командой, ежели бы к стенке поставили тебя, Аким или Витьку Дубасова, — подставил официанту рюмку Дроздовский.
— Его сводный брат, участник обороны Порт—Артура и тоже лейтенант Шмидт, ходатайствует об изменении фамилии на Шмитт, дабы отмежеваться от революционного родственника, — уточнил Рубанов.
— Да откуда ты всё знаешь? — поразился вновь испеченный поручик.
— Газеты читать следует или либерального дядюшку иметь.
— Газеты — это такой широкий лист с буковками? Видел, — насмешил друзей Дубасов. — А академическому студиозу что известно? — с улыбкой глянул на Дроздовского.
— Многое! Прежде давайте выпьем…
Закусив, продолжил:
— Во–первых, неразумные чада мои, намотайте на ус и поведайте нижним чинам, — поразил вступительной речью товарищей, — что со вчерашнего дня, то есть с двадцатого марта, опубликован Указ о сокращении сроков действительной службы… В пехоте и полевой артиллерии — с пяти до трёх лет, в других родах войск — с пяти до четырёх, на флоте — с семи до пяти лет.
— Вот это да-а! — сам, без помощи официанта разлил по рюмкам водку Дубасов. — То–то завтра поражу своего ротного. А то ему звёзды, вишь, всё говорят…
— Пока приказ до войск дойдёт, как раз свои сроки выслужить и успеют, — усмехнулся Аким. — К примеру, Дроздовский всё подпоручик, а приказ о присвоении чина, уверен, где–нибудь в штабе вылёживается…
— Гордеич, обогнал я тебя, — удивился Дубасов. — А что ещё нового в академии слышно?
— Всем нижним чинам выдадут комплекты простыней и одеял, чтоб шинелями не укрывались.
