Алла Кроун - Перелетные птицы
Надя поерзала на сиденье автомобиля, сжала руку Сергея и закрыла глаза. На этот раз она не заплачет. Теперь Наде есть чего ожидать: ее ждут личные, тайные радости. Эта разлука с Алексеем не окончательна и не бесповоротна. Тогда, уезжая их Владивостока, Надя была уверена, что не увидит его больше никогда, и потому все было иначе. Эта война не может длиться вечно. Границы открыты, и Алексей наконец обрел свободу. Рано или поздно они обязательно встретятся, в этом Надя не сомневалась, и теперь, в ее сорок четыре, у нее впереди еще многие годы счастья.
Незадолго до отъезда она попросила Веру выждать месяц и потом сообщить Алексею письмом, что Надя напишет ему, как только появится возможность. Вера без лишних вопросов записала адрес. Как только они устроятся в Шанхае и Сергей приспособится к новой жизни, Надя сможет задуматься и о собственном будущем.
Машина подъехала к вокзалу. Надя оглянулась. В самом конце Вокзального проспекта между облаками просматривался деревянный купол Свято-Николаевского собора, н чуть левее темнела под хмурым небом трехкупольная звонница. Женщина быстро развернулась и вошла в здание вокзала.
Внутри она остановилась. В нише, слева от двери висела большая икона Святого Николая Чудотворца, а передней на подставке горели свечи. Здесь на китайском вокзале Чудотворец почитался русскими и был уважаем китайцами… Надя всем своим существом почувствовала, что оставляет здесь какую-то частичку себя, быть может, то, что напоминает ей о потерянной родине.
Она вышла на платформу, благодарная своим попутчикам за то, что никто не заговорил.
Часть IV
Шанхай, Китай
Глава 31
Шанхай, один из величайших портов мира, Мекка для пройдох всевозможных мастей, европейский рай… Надя много читала о нем и полагала увидеть совершенно европеизированный город, но все оказалось не так, и она пыталась понять причину этого несоответствия.
В 1842 году так называемый Нанкинский договор положил конец первой опиумной войне Китая против Великобритании и дал англичанам экстерриториальное право сформировать в городе собственный муниципальный совет и полицию, установив британские порядки. Позже эти привилегии распространились на Соединенные Штаты и некоторые европейские страны, которые заявляли права на то, чтобы хозяйничать на этой территории, получившей название «международный сеттльмент». Город превратился в уникальный по своей сути европейский анклав в Китае. Шанхайская французская концессия после подписания сепаратного договора существовала независимо рядом с международным сеттльментом.
В городе с более чем шестимиллионным населением проживало сто двадцать тысяч европейцев, из которых всего лишь около двадцати пяти тысяч были русскими. Неужели Надя полагала, что это меньшинство могло образовать некое подобие Харбина?
Шанхай был поистине интернациональным городом, однако в порту, когда их судно причалило, Надя увидела только китайские лица. Быть может, выше по реке, где-нибудь в районе знаменитой набережной Банд, картина станет более знакомой, думала она.
Путешествие было долгим и утомительным, полным тревог и страха перед неизвестностью. Доехав на поезде до Даляня, они сели на борт «Хачимару» и отплыли в Шанхай.
Дорогой разговаривали мало, все больше напряженно молчали, считая оставшиеся дни и часы до того момента, как судно покинет морские воды и войдет в дельту Янцзы. Пятьдесят с лишним миль пути представлялись Наде бесконечным расстоянием, и, когда судно наконец свернуло в реку Хуанпу, приток Янцзы, она, держась за холодные металлические поручни, стала всматриваться вперед. Вдали покрытое облаками небо соединялось с мутными водами реки, и ей казалось, что вот-вот из воды вынырнет какой-нибудь желтый дракон, являя ей недоброе предвестие, как античный оракул. В волнении озираясь вокруг, Надя горько думала: теперь связь с Россией потеряна навсегда, настоящая и даже мнимая. Не осталось ничего родного. Сейчас они оказались в абсолютно незнакомом, чужом мире в окружении японских военных кораблей. Вокруг сновали коричневые джонки с парусами в заплатах. У некоторых на носу были намалеваны яркие глаза, из-за чего они походили на каких-то морских чудовищ из средневековых сказок. Переполненные людьми сампаны[17] с натянутыми циновками вместо крыш безумно метались между маленькими пароходами, отвоевывая места поближе к берегу.
На берегу кули обливались потом под тяжестью груженных продуктами корзин, болтающихся на палках, перекинутых через их плечи. Лавируя в толпе прохожих, они предостерегающе выкрикивали: «Хей-хо! Хей-хо!»
Хотя их встретил представитель немецкого консульства с автомобилем, первой Надя заметила знакомую кривоватую усмешку Миши. Она сбежала по трапу и обняла молодого человека. Улыбка Михаила сделалась шире.
— Что ж, Надежда Антоновна, рад вас лицезреть! Вижу, наш влажный шанхайский климат не сказался на вашем настроении. Добро пожаловать в сердце Китая!
Потом он заглянул ей за спину, и Надя поняла, что он увидел Марину. Женщина отпустила его, и он медленно двинулся к ее дочери. Надя наблюдала за их встречей, не в силах сдержать улыбку умиления, — в Мише она видела частичку Харбина.
— Привет, Маринка! Сто лет тебя не видел. Ты прекрасно выглядишь! И повзрослела! — Он наклонил голову набок и демонстративно смерил ее взглядом с головы до ног. Марина вспыхнула.
— Все не можешь без своих шуточек! Понятно. Спасибо, что встретил нас. Познакомься с моим мужем.
Рольф с непроницаемым лицом пожал руку друга своей жены.
— Я для Сергея Антоновича снял комнату во французской концессии. Могу отвезти, — предложил Михаил.
Рольф кивнул.
— Очень предусмотрительно с вашей стороны, господин Никитин. Немецкий консул подыскал для нас с госпожой Ваймер квартиру на углу Авеню Хейг и Рут Сейзунг.
Михаил усмехнулся.
— Неожиданная удача! Это менее чем в трех кварталах от того дома на Рут Лортон, где будет жить Сергей Антонович.
Рольф повернулся и махнул кули, чтобы тот собрал чемоданы. Следующие полчаса прошли для Нади как в тумане. Сознание ее почти не регистрировало того, что происходило вокруг: вот Сергей тепло приветствовал Михаила и его американского друга Уэйна Моррисона, который тоже приехал их встречать; вот Рольф повел их к машине, отдавая четкие, отрывистые распоряжения… Она готова была расцеловать Михаила, когда тот заявил Рольфу, что посадит ее и Сергея в «фиат» Моррисона, чтобы все не теснились в одной машине.
Впервые после отъезда из Харбина Надя смогла расслабиться. Рядом с Рольфом она всегда чувствовала себя напряженно, потому что не понимала, о чем он думает, и не была уверена, искренна ли его неизменная вежливость по отношению к ней.
Проезжая по людным улицам, она слушала комментарии Михаила. Миновав район Хонкоу с его двадцатиэтажным небоскребом гостиницы «Бродвей Мэншн», выехали на стальной мост Гарден-бридж, перекинувшийся через реку Сучжоу-хэ. Хотя окна машины были закрыты, Надя чувствовала запах мусора, плавающего в воде между десятками сампанов и барж. Китайские дети бегали по палубам и мочились через прорези в штанах прямо в зловонную воду. На соломенных циновках лежали ничем не накрытые горы рыбы, и дымящиеся чаны испускали в небо клубы пара, пока женщины помешивали варево и визгливыми голосами бранили непоседливых детей.
Когда «фиат» скатился с Гарден-бридж, произошло чудо. Джонки и сампаны исчезли из виду, и глазам Нади открылось большое огороженное здание с опрятными газонами и стражниками-сикхами в тюрбанах у ворот.
Словно услышав ее мысли, Михаил усмехнулся и ткнул в себя пальцем.
— Перед вами лучший экскурсовод в Шанхае! Сейчас мы с вами выезжаем на самую знаменитую улицу Востока, Шанхайский Банд, и вы видите перед собой английское консульство. Высокие здания впереди — это торговые заведения: «Джардин Матесон», «Баттерфилд энд Свайр», «Сассун», и банки — «Йокохама Спиши» и «Центральный китайский банк». Похожее на пирамиду здание с правой стороны от вас, дамы и господа, — это великолепная гостиница «Китай», построенная всего несколько лет назад. Расположена гостиница на углу улицы Нанкинской, главной улицы международного сеттльмента. Уэйн рассказывал, что номера гостиницы оснащены мраморными ваннами с серебряными кранами. — Михаил посмотрел на Надю и подмигнул. — Нам, бедным русским, такие апартаменты, разумеется, не по карману, так что мне приходится верить Уэйну на слово.
Последнее предложение было произнесено без зависти или злобы, и Надя, восхищенная видом прекрасных зданий, не обратила особого внимания на это замечание. Никогда прежде она не видела столь высоких, величественных построек, стоявших сплошной стеной вдоль усаженных деревьями тротуаров. Бетонные великаны как будто нависали над Бандом, и рядом с ними суетливые толпы прохожих походили на армию муравьев.
