Татьяна Осипцова - Ретт Батлер. Вычеркнутые годы
– Нет, Эдвард. Больше никогда. Уезжайте. И не ждите меня в Чарльстоне.
Ретт не явился к обеду, но Скарлетт, погруженная в свои мысли, казалось, не заметила этого. Когда усаживались за стол, Кэт поинтересовалась:
– А разве папа не вернулся?
– Наверное, он заехал слишком далеко сегодня, – думая о другом, рассеянно ответила Скарлетт.
– Мистер Батлер давно возвратился с прогулки. Я видела его возле конюшни, вскоре после того, как приехал мистер Дуглас, – сообщила мадемуазель Леру.
Скарлетт почудилось злорадство в голосе гувернантки, и она покосилась на нее. К чему она упомянула о Дугласе? И отчего Ретта нет за столом, если он вернулся?
Ретт отсутствовал и за ужином. Никто из домашних его не видел. Когда наутро он не пришел к завтраку, Скарлетт встревожилась. Она зашла на кухню поинтересоваться, не завтракал ли муж отдельно, раньше.
– Так мистера Ретта дома-то и не было со вчерашнего… – ответила обескураженная кухарка. – Я уж думала, не поехал ли он к кому в гости, да и остался…
В волнении Скарлетт спустилась в сад и, мысленно осыпая мужа проклятьями, направилась в сторону озера. Еще не дойдя до крааля, она увидела, что жеребец Ретта мирно пощипывает траву на лужайке возле плетеной ограды. Из-под навеса между домиками вился дымок.
«Вот, значит, где он торчит, черт бы его побрал! Решил вернуться к своим дикарским привычкам?» – кипела от злости Скарлетт, отворяя калитку.
Ретт сидел на корточках и помешивал какое-то варево в котелке над огнем. Он на секунду обернулся на шорох и вновь уставился на котелок.
– Отчего вас не было за завтраком? И за обедом, и за ужином? Вы что, ночевали здесь? – накинулась на него Скарлетт.
Не оборачиваясь, он отложил длинную ложку.
– Почему вы молчите?
– Думаю, что ответить вам.
У Скарлетт от бешенства раздувались ноздри. Он все молчал, и она не выдержала:
– Ну, надумали?.. Отвечайте же! Отчего вы сидите здесь, а не в доме, за столом? Все никак не забыть нравы дикарей?
Он коротко вздохнул и взглянул на нее полными грусти глазами.
– Ничего не вышло, Скарлетт. Я вижу, что раздражаю вас. Вам не хочется жить в Лэндинге – так уезжайте в Чарльстон! И, если вы считаете, что нам следует развестись…
– Что?..
– Я не против развода. Я не хочу портить вам жизнь.
– С чего вы взяли, что портите мне жизнь? – медленно, в недоумении вопросила Скарлетт, вдруг осознав, что Ретт не такой бесчувственный, каким казался.
– Это сквозит в каждом вашем слове… В каждом взгляде. Вы несчастливы.
– А вы? Вы – счастливы?
– Какое это имеет значение? – пожал плечами Ретт.
Скарлетт застыла в растерянности. Он сказал то, о чем она, потерявшая надежду, думала уже не раз. И почему-то именно в этот момент, впервые за девять месяцев, что прошли с его возвращения, ей показалось, что Ретт похож на себя. Или это она уже привыкла к нему, новому?
– Ретт, не говорите глупостей. Возвращайтесь в дом. По ночам сейчас холодно, вы можете простыть… – заговорила она совсем не о том, что ее волновало.
– Что нужно, чтобы развестись? – перебил ее Ретт. – Я не знаю правил.
– Ретт, прошу вас, вернитесь в дом. Кэт…
– Кэт понимает меня больше, чем вы.
– Что она может понимать?! – воскликнула Скарлетт. – И вы ведь так и не вспомнили, что она ваша дочь.
– Но я люблю ее…
Скарлетт не нашлась, что сказать. «А ведь правда, подумала она, – пожалуй, он любит ее – пусть не так, как прежде, по-новому, но любит… Почему же он не полюбил вновь меня? Почему не возникло близости, на которую я так надеялась поначалу? Наверное, я слишком многого хотела от него, а Кэт приняла его таким, каким он стал…»
Она попыталась смягчить тон:
– Последний раз прошу, Ретт. Возвращайтесь в дом.
– Нет, – покачал он головой.
Скарлетт постояла немного, затем развернулась и медленно двинулась к выходу из крааля.
– Вы уедете в Чарльстон? – спросил он в спину.
– Не знаю, – ответила она, на самом деле не представляя, как жить дальше.
Глава 34
Теперь Кэт еще чаще стала пропадать в том конце плантации, где располагался крааль. Видимо по просьбе отца она собрала в узел кое-какие вещи из его комнаты и перетащила их в домик из ивовых прутьев. Скарлетт распорядилась на кухне, чтобы туда же относили завтрак, обед и ужин для мистера Батлера. Заметив удивленный взгляд Долли и второй кухарки, Скарлетт строго-настрого приказала им не трепать языками по округе.
– Если об этом будет известно за пределами плантации – всех уволю! – пригрозила она.
В доме стало совсем тихо. Кэт, позанимавшись с гувернанткой, убегала к отцу. Мадемуазель Леру в крааль, похоже, не приглашали. Она также перестала сопровождать Кэт и Ретта на верховых прогулках.
Скарлетт не обращала на это внимания. Ее намного больше волновало то, что вместе с Реттом она теряет дочь, но поделать ничего не могла. Кэт не из тех, кому можно приказать ходить куда-то или не ходить. Скарлетт предложила дочке вдвоем съездить на рождество в Чарльстон, но та наотрез отказалась, и Скарлетт тоже не поехала.
На нее навалилась страшная апатия. Она понимала абсурдность ситуации и знала, что изменить ее может только сама, но не находила сил решиться на что-то. Переехать в Чарльстон, подать на развод и пусть Ретт остается на плантации, живет, как вздумается? А как же Кэт? Или пойти, взять Ретта за руку и силой привести в дом? Но ведь он не пойдет… Это в первые месяцы он был послушным, будто ребенок.
Так прошла неделя. Скарлетт ходила хмурая, все вокруг ее раздражало, и частенько она срывала зло на прислуге. Дочь она видела только во время еды и перед сном, Ретта за это время не видела ни разу.
Утром двадцать третьего декабря ей пришло в голову, что надо попробовать убедить мужа хотя бы рождественский вечер провести как положено, в кругу семьи. Быть может, после он не захочет возвращаться в свою плетеную лачугу? Решив, что говорить с ним лучше в присутствии Кэт, Скарлетт накинула короткий жакет, отороченный мехом, и отправилась в восточную часть сада.
Однако в краале ни мужа, ни дочери не оказалось. Маленькой лодки тоже не было на обычном месте. Она оглядела озеро – пусто. Посчитав, что они поднялись вверх по ручью, Скарлетт повернула обратно, к дому.
Кэти давно уговаривала отца подняться к болотам вверх по Сухому ручью, пока он полноводный. Сегодня Ретт согласился и прихватил с собой ружье в надежде пострелять уток. Время от времени со стороны болота из камышей взлетала утка, которую вспугнул плеск весел. Ретт вскидывал ружье, раздавался выстрел, и подстреленная птица падала в воду. Отец посадил Кэти на весла, она подгребала к трепыхающейся утке, он вылавливал ее и скидывал на дно лодки. Там, вытянув безжизненные шеи, уже лежали четыре селезня.
Утка, настигнутая пятым выстрелом, упала далеко в камыши. Стоя на носу, Ретт раздвигал заросли ружьем, высматривая потерянную добычу.
– Смотри, папа, там что-то шевельнулось! Наверное, это она, – указала Кэти на камыши, придавленные в этом месте едва торчащим из воды корявым бревном.
Ретт разглядел в гуще трепыхающегося селезня.
– Сдавай назад! – приказал он.
Кэти, научившаяся ловко управляться с лодкой, сделала пару гребков, выпустила весла и перебралась на корму. Ей хотелось самой достать утку и, пытаясь дотянуться до нее, она перевесилась через борт.
– Погоди, я сам! – пытался остановить отец, но Кэт не послушалась.
Перехватив ружье, чтобы ловчее балансировать в неустойчивой лодчонке, Ретт сделал по днищу два шага. Кэт все не могла дотянуться и, желая обрести устойчивость, оперлась рукой на бревно. От ее легкого толчка оно подалось – и вдруг на месте выступающей из воды коряги разверзлась ужасающая пасть с розовым зевом и страшными зубами.
Выстрел раздался одновременно с криком Кэт. Пасть захлопнулась, передние зубы аллигатора сомкнулись на детской руке. Спустя секунду Кэт очутилась в воде вместе с бьющимся в конвульсиях чудовищем. Зарычав, как раненый лев, Рет спрыгнул с лодки и, стоя по пояс в воде и обхватив аллигатора за шею, бил и бил ножом ему в глаз. Наконец тот замер и челюсти его разжались.
Пока находилась в плену трепыхающейся рептилии, девочка наглоталась воды, и когда отец вернул ее в лодку, казалась бездыханной.
– Кэт, доченька, очнись! – кричал Ретт, теребя ее за щеки.
Заметив, что из полураскрытого рта тонкой струйкой вытекает илистая вода, Ретт поторопился перевернуть Кэт лицом вниз и, положив грудью к себе на колено, нажал на спину раз, другой, третий… Вода толчками выливалась изо рта девочки, она закашлялась и пошевелилась.
– Бог мой, как ты напугала меня, котенок, – облегченно выдохнул Ретт, обнимая ее.
Кэт крепко прижалась и показала окровавленную руку.
– Папочка, как больно!
– Тихо, сейчас, сейчас…
Не отрывая глаз от ужасной раны, Ретт пересадил Кэт на сиденье, стянул с себя куртку и мокрую рубашку. Чтобы оторвать рукав, ему пришлось применить зубы, лишь тогда мокрая ткань подалась.
